Сеятель бурь - Свержин Владимир Игоревич - Страница 36

• Предыдущая
• 36/101
• Следующая

– А этот брауншвейгский волонтер?

– С нами, – заверил я.

– Пресвятая Дева! С кем приходится работать? – недобро процедил дон Умберто. – Что же вы теперь намерены делать?

В этот момент я уловил очередную фразу разговора, брошенную неугомонным лейтенантом в лицо разъяренного майора:

– …Но эти дурацкие синяки на лице позволят вам завтра отсидеться здесь, а не идти перед строем вашего батальона на позиции русских.

– Вы назвали меня трусом!!!

– Честно говоря, сейчас мы планируем уходить. Если небеса будут к нам благосклонны, завтрашнее утро я надеюсь встретить в лагере русских.

Как и большинство людей горячих, но по натуре беззлобных, французские офицеры, запертые на гауптвахте, отличались драчливостью, при этом совершенно не умея драться. Для того чтобы не опошлять высокое искусство приведения друг друга в полную негодность беспорядочным маханием рук и вульгарными пинками, необходимо иметь холодную голову и трезвый расчет. Или же мрачную, ледяную ярость, свойственную флегматичным скандинавам. Не обладая указанными свойствами, артиллерист и пехотинец попросту осыпали друг друга размашистыми оплеухами, то и дело стараясь схватить противника за лацкан мундира и лягнуть ногой. Честно говоря, у меня эти записные драчуны вызывали скорее усмешку и сострадание, чем злобу, а потому я тихо скомандовал Лису.

– Начинаем! Только без фанатизма! – строго предупредил я. – Пусть себе живут!

– Лады. – Лис подскочил к артиллеристу. – Мсье, же не манж па сис жюр!

Обеспокоенный столь бедственным положением моего друга и невесть откуда взявшейся французской речью лейтенант на долю секунды повернул голову в сторону Лиса, подставляя тем самым челюсть под его хлесткий правый крюк. Еще мгновение, и тело пушкаря устремилось в объятия его закадычного недруга, сбивая того с ног. Спустя еще несколько секунд дебоширы были успокоены всерьез и надолго. Сложив оглушенных офицеров так, чтобы казалось, будто они пытались удавить друг друга, и немало в том преуспев, мы перешли к следующей части плана освобождения. Привычный грохот кулаков моего секретаря в запертые двери не столько переполошил охрану, сколько заставил ее вновь со вздохом отложить карты и вернуться к выполнению прямых обязанностей.

– Барон, – прошептал я, слушая, как поворачивается в замке ключ, – мы с Сергеем берем на себя фузелеров, а вы, будьте любезны, обезоружьте капрала.

– Идет, – кивнул с улыбкой Конрад, расправляя широкие плечи.

– Погубили, ироды! – со слезой в голосе орал Лис. – Друг друга как есть погубили!

– А ну прекратить! – Ворвавшиеся фузелеры замерли на месте, увидев перед собой распластанные тела.

– Я же говорил. – Указательный палец Сергея ткнул в сторону офицеров, затем рука его, согнувшись, молнией устремилась назад, аккурат в нос остолбеневшему часовому.

Тот выронил ружье и, хватаясь за разбитую переносицу, рухнул на колени. Судьба моей жертвы была не менее плачевна, но о методах изничтожения охраны я намерен рассказать много позже, когда на старости лет возьмусь писать практическое наставление по рукопашному бою для королевской морской пехоты.

Выскочивший из камеры в поисках начальника караула барон отсутствовал минуты три, и я, зная, что в такой ситуации может означать задержка, уже начал волноваться, не случилось ли с ним какой-нибудь беды. Но на исходе пятой минуты он вернулся, несколько обескураженный результатами своих наблюдений.

– Господа, наружная дверь заперта, должно быть – засовом. Капрала нет.

– А окна? – поинтересовался я.

– Кроме этой комнаты, в доме еще четыре. В каждой арестованные офицеры, и насколько я мог видеть, все окна забиты досками.

– Проклятие! – досадливо процедил я, расстегивая мундирные пуговицы на груди поверженного фузелера.

– Может, дверь выбьем? – предложил Лис.

– На грохот сбежится весь лагерь, – резонно заметил я.

– Да ну, кому здесь бежать? Раненые, обозники да полковые шлюхи.

– А тех, кто сейчас в гостях у шлюх, ты в расчет не берешь?

– Ага, как же, станут они без панталон по морозу сюда ломиться! – скептически хмыкнул Лис. – Это ж тогда будет их последний визит!

– При помощи штыков можно оторвать доски на окнах. Это будет тише, – вклинился Конрад.

– Неплохая мысль, – кивнул я.

– Ладно, переодеваемся, – вытряхивая ближайшего поверженного француза из мундира, скорбно проговорил Сергей. – Кого только набирают в этот семидесятый линейный полк? Тут самый высокий пациент на полголовы ниже меня. – Мой друг с укором покачал головой. – Недомерки какие-то! Ну и шо теперь, ходить как клоуну?

– Ладно, не суетись, – успокоил его я, – все равно в штиблетах не видно.

– Кому не видно, а кому ноги мерзнут, – резонно заметил Лис. – Поверь мне, пока до своих дошкандыбаем, синий цвет мундиров будет очень гармонировать с нашими физиономиями.

В словах Лиса была немалая доля истины, но выбора не было. Переодевание не заняло много времени.

Когда гвозди, которыми были приколочены набухшие от сырости доски, начали медленно поддаваться, и просвет между ними и подоконником стал достаточным, чтобы просунуть ружейные приклады, со стороны двери послышался шум отпираемого засова.

– Тушите свечи, – скомандовал я, занимая место у прохода.

Засов с лязгом вышел из петель, и в образовавшуюся щель показалось затянутое пеленой низких туч небо, в котором, точно смутные воспоминания о полнолунных майских ночах, желтело грязное ночное светило.

– Что здесь за темень? – раздался с крыльца недовольный голос капрала. – Эй, Анри, Антуан, где вы?

– Темень – оттого что ночь, – деланно зевая, проговорил Лис, старательно копируя лангедокский акцент одного из солдат. – А ночью положено спать.

– Что-о-о?! – Возмущенный младший командир, забыв об осторожности, шагнул прямо мне в руки.

– Господин аджюдан! – попытался было завопить он, но абсолютно безрезультатно. Два штыка уперлись в грудь следовавшего за начальником гауптвахты офицера, призывая того не издавать лишних звуков.

– Ба! – Худое лицо бравого секретаря расплылось в недоброй улыбке, лишь только вновь зажженные свечи выхватили из тьмы лицо нового гостя. – Да никак это накрашенный адъютантик маршала Дезе. Шо, петух версальский, тебя тоже арестовали? Небось за отцом-командиром в щелочку подглядывал, когда он с женой тактические задачи решал.

– Маршал послал меня за вами, – стараясь держаться с гордой самоуверенностью, кратко сообщил побледневший хлыщ.

– А шо, он уже сам не справляется? – не унимался Сергей. – Ну, извини, помогли бы, конечно, но у нас другие планы.

– Господин адъютант, – перебил я друга, – окажите любезность следовать с нами, и я обещаю сохранить вам жизнь. И прошу вас, не делайте лишних движений. Наша смерть вам ничего не даст, ваша же собственная отберет все.

– Куда вы намерены идти? – едва расцепляя зубы, поинтересовался молодой офицер.

– Что за странный вопрос? – широко усмехнулся я. – Куда должен стремиться всякий уважающий себя офицер армии базилевса перед боем? Конечно же, навстречу опасности, поближе к врагу, к передовым постам авангардного охранения. Ступайте вперед, мсье, и помните, что мы неуклонно следуем за вами.

Обещанный майором туман грязной мешковиной укутал простиравшуюся между двумя грядами холмов довольно узкую равнину. На одном из склонов за нашими спинами виднелись стены и башни старинного замка, должно быть, служившие центром французской позиции. Плохая видимость была нам весьма на руку. Наблюдатели, вне всяких сомнений, разглядывающие в подзорные трубы передовую линию русских и австрийцев, в ясную погоду уж точно заметили бы перебежчиков. Пока же все шло как по маслу.

– Кто идет? – окликнули нас у авангардных постов, где, засев за плетеными турами, ждали утра фланкеры легкой пехоты.

– Отвечайте. – Я наклонился к уху пленника. – Вы что же, не слышите, люди ждут.

– Адъютант маршала Дезе, – нехотя отозвался черноусый красавчик.

• Предыдущая
• 36/101
• Следующая