Шекспир мне друг, но истина дороже - Устинова Татьяна Витальевна - Страница 29
- Предыдущая
- 29/58
- Следующая
Федя выслушал рассказ очень внимательно, даже не перебил ни разу.
– И ты думаешь, это Софочка там все разгромила? – спросил он наконец.
– Я не знаю, Федя. Но там ведь явно что-то искали, да? А искать можно только то, что спрятано!
– Получается все наоборот. Софочка не могла там ничего искать, потому что она-то знает, где лежат ее сокровища! Она же их сама прячет!
– Точно! – обрадовалась Василиса. – Так и есть! Слушай, какой ты молодец!
– Я?! – задумчиво удивился Федя.
Они сидели на холодной железной лавочке под козырьком остановки, снег в свете фонарей все летел и летел.
– А какой величины коробка?
Василиса показала какой.
– Интересно, что там может быть?
– Какая разница?!
– Очень большая разница! Если действительно искали то, что прячет Софочка, и для этого нас с тобой заперли в подвале, значит, игра стоит свеч.
– То есть?
– То есть в коробке нечто очень ценное, и тот, кто шуровал в костюмерной, об этом знает. Откуда? От Софочки?
– Мне кажется, она никому не рассказывала про коробку! – подумав, проговорила Василиса. – Она и меня-то испугалась как будто. И недовольна была, что я увидела.
– Слушай, автобусы в этом городе что, совсем не ходят? Мы сорок минут сидим!
– Почему, ходят. Мы просто их пропускаем.
– Понятно.
Федя еще посидел немного, потом поднялся и зачем-то отряхнул брезентовые штаны необычайной ширины.
– Нам надо с ней поговорить, с твоей Софочкой. И узнать, пропала коробка после разгрома или нет.
– Как поговорить?! Тогда она узнает, что я все тебе рассказала!
– Узнает, ну и что?
– Как – что?! Она меня выгонит с работы, Федя! Она же просила никому ничего не рассказывать!
– Она просила в прошлой жизни, – заявил Федя довольно жестко. – Когда не было ни убийств, ни ограблений и никто о них не думал. А в этой нам надо с ней поговорить. Бр-р, как я замерз!.. И есть охота страшно!
Он вышел на тротуар и поднял руку. Через минуту рядом затормозила желтая машина с шашечками на борту. Федя распахнул заднюю дверь.
– Садитесь, Кузина Бетси! – прокричал он. – Экипаж подан!
Василиса с трудом поднялась – тоже сильно замерзла! – и подошла.
– К Софочке я не поеду, – сказала она тихо, но твердо.
– И не надо. Я отвезу тебя домой.
– Дай мне слово, что не станешь ее ни о чем спрашивать.
– Не дам! – сказал Федя Величковский и подтолкнул ее в салон.
Утром выяснилось, что Максим Викторович, Федин начальник, в гостинице не ночевал, а был неизвестно где. Федя звонил ему с упорством, достойным лучшего применения, весь вечер – никто не отвечал, – а потом с утра, когда понял, что в номере Озерова нет. Он стучал и бросался на дверь довольно долго, уже поняв, что никого нет, и вызывая подозрения у проходивших по коридору постояльцев.
– Никто не открывает, – сообщил он одному, самому любопытному. – А мне что делать? У меня начальство пропало!
И еще жалко было домашней заготовки!.. Федя собирался ввалиться в номер Озерова с дедушкиным биноклем – бинокль он прихватил из дому, чтобы любоваться волжскими далями, – и цветным журналом, где предлагалась местная «элитная недвижимость». Журнал был прихвачен на стойке портье. Федя собирался по обыкновению усесться на полу и рассматривать журнал в перевернутый бинокль. Когда Озеров спросит, зачем он так делает, Федя ответит – чтобы цены казались меньше.
С биноклем на шее, – тот был военный, тяжелый, настоящая оптика, – и со свернутой в трубку «Элитной недвижимостью» в руке Федя походил по коридору туда-сюда.
…И что это значит? Куда начальник мог подеваться?
Романтические приключения Федя отверг сразу – вот уж на Озерова не похоже! Что тогда? Несчастный случай? Какой-нибудь форс-мажор? Уехал в Москву?..
Он вышел на улицу и кругом обошел стоянку. Озеровского джипа не было!
Уговаривая себя не беспокоиться, Федя вернулся в гостиницу, сел в буфете так, чтоб видеть стеклянные двери, и попросил чай и яичницу.
Журнал и бинокль он положил перед собой на стол, и теперь они ему мешали, все время попадались на глаза.
Вчера вечером они расстались возле театра – его окликнула Кузина Бетси, а Максим Викторович собирался провожать Лялю.
Может, Ляле позвонить?..
Он позвонил Озерову. Длинные гудки, и больше ничего.
Принесли яичницу, Федя съел ее и не понял, что съел. Какая-то девушка подошла и попросила зажигалку. Он сказал, что у него нет зажигалки, и не понял, зачем девушка подходила.
Потом он еще раз позвонил Озерову – длинные гудки, а потом «в настоящее время абонент не отвечает, оставьте сообщение после звукового сигнала».
– Максим Викторович, позвоните мне, – сказал Федя, хотя знал, что Озеров никогда не пользуется автоответчиком.
Он выпил чай, попросил еще, и еще выпил, а потом позвонил Василисе.
– Кузина Бетси, это я, – сказал он, стараясь быть жизнерадостным. – Как ваши дела и вообще здоровье?
– Федь, – ответила Василиса тихо, – я решила, что с Софочкой все-таки нужно поговорить! Ты прав.
– Что ты шепчешь?
– Тут бабушка рядом, я не хочу, чтобы она слышала. Мне кажется, у нее просто можно спросить, цела ее коробка или пропала после… после того случая. Это действительно может быть важно.
– Озеров куда-то делся, – сообщил Величковский. – Вчера не отвечал, сегодня не отвечает. В гостинице его нет. И машины нет.
– Господи, – перепугалась Василиса, – куда он мог деться?
– Я не знаю! – сказал Федя. От того, что он поговорил с ней об Озерове, ему стало немного спокойнее.
– Может, он в театре уже? Уехал рано утром!
– Или там ночевал! А мне не отвечает, потому что решил меня уволить.
– Федька, не болтай.
– Ты когда на работу поедешь?
– Мне в университет надо, прямо вот очень надо! А часам к трем я подъеду.
– Там и встретимся, – решил Федя.
– Ты мне позвони обязательно, когда Максим Викторович объявится!
Федя пообещал позвонить и еще раз набрал Озерова.
И тут он его увидел. Максим Викторович почему-то без куртки в одном свитере входил в стеклянные двери.
– Шеф! – радостно закричал Федя и замахал руками. – Я здесь, шеф!
Озеров кивнул и прошел мимо к лифтам.
Федя ничего не понял.
Подхватив со стола журнал и бинокль, он ринулся следом и вскочил в лифт, когда двери уже закрывались.
В лифте почему-то невыносимо воняло гарью.
– Шеф, я весь на нервах, – заговорил Федя. – Вы пропали, джип пропал, все пропало! Чем вы занимались все эти годы разлуки?
– Тушил пожар, – сказал Озеров.
– Потушили?
– Потушил.
И тут Федя понял, что он говорит… всерьез. Абсолютно всерьез. Левая рука у шефа была забинтована, и он как-то странно и неестественно ее держал, как собака раненую лапу. Щегольский синий свитер крупной вязки был весь измазан сажей и прожжен в нескольких местах. Вельветовые брюки в потеках и пятнах. В светлых волосах черная грязь.
– Так, – сказал Федя Величковский, – понятно.
В молчании они дошли до номера Озерова, он полез было в карман за карточкой, отпиравшей магнитный замок, сморщился и сказал, что ключа нет, потерял. Пока Федя бегал к администратору, пока объяснялся, пока делали новую карточку, Максим сидел на полу в коридоре. По всему коридору тянуло гарью и близким пожаром. Потом примчался Федя и открыл дверь.
Кряхтя и тихо ругаясь, Озеров стянул штаны и свитер и вышвырнул одежду на балкон. Ушел в ванную и долго не выходил. Федя сидел тихо притаившись. Лилась вода, и Озеров все что-то бормотал.
…Какой пожар он тушил, где?! Как это получилось, что шеф ввязался в такое дело?!
Озеров вышел в полотенце, кое-как обернутом вокруг пояса, и Федя вытаращил глаза: руки начальника все были в неровных красных пятнах, сильно воспаленных. Ниже полотенца тоже пятна. И на груди.
– Обжегся, – пояснил Озеров, морщась. – Перестань таращиться. Федь, у тебя есть запасные штаны? У меня только джинсы, а сейчас мне в них не влезть.
- Предыдущая
- 29/58
- Следующая
