Домовые - Трускиновская Далия Мейеровна - Страница 33
- Предыдущая
- 33/103
- Следующая
Евсей Карпович только в затылке поскреб.
По многим приметам Васька действительно был предком, но предком весьма странным.
Домовые изначально обладают многими умениями. Они, хотя все сплошь кругленькие и упитанные, проскальзывают в любую щелку. Расстояние между прутьями клетки для них — ерунда, хотя, скажем, крупный Лукьян Пафнутьевич, скорее всего, застрял бы. Затем, домовые умеют отводить глаза — то есть, при нужде показаться в ином облике, кошачьем, к примеру, или слиться цветом с мебелью, но ненадолго. Васька этих способностей никак не проявлял. Ел да спал, спал да ел, и еще гадил…
— А чем обезьяны лучше? — вопрошал Лукулл Аристархович. — Вон и у человека предок совсем безмозглый!
Разумеется, во всем доме только и было разговору о Ваське: одни домовые признавали мохнатого за свежеобретенного предка, другие — нет.
— За что же люди своих предков в таком разе уважали? — полюбопытствовал однажды Евсей Карпович в беседе с Матреной Даниловной. Беседа велась наедине, и вопрос вышел риторический. Матрена Даниловна до того полюбила своенравного соседа, что лишнее словечко при нем брякнуть боялась.
— Вот я в Паутине вычитал — спокон веку люди приносили жертвы предкам, чтобы предки о них заботились, охраняли, хороший урожай посылали, — продолжал рассуждать Евсей Карпович. — А обезьяну проси не проси — урожая не прибавится. Вот и наш тоже…
— А пробовали? — осторожненько спросила Матрена Даниловна.
— А чего пробовать? И так же видно.
Матрена Даниловна возражать не стала. Не первый год баба замужем была…
Домовые относятся к своим женам и дочкам свысока. Бабий ум им доверия не внушает. Они в свое время нахватались от людей поговорок о том, что у бабы-де волос долог, а ум короток, а еще — бабьи умы разоряют домы. И плевать, что у иного матерого домового шерстка по полу мела! Из поговорок они составили то, что Лукулл Аристархович назвал однажды мудрым словом «концепция». И держались ее неукоснительно.
А домовихи, соответственно, не придают большого значения таким концепциям и при нужде умеют заставить мужей поступить по-своему. Или же действуют, вовсе их не спросясь.
Так что вскоре Лукьян Пафнутьевич застукал супругу за нехорошим делом — она утаскивала из дому узелок с печеньем и кусочком дорогого сыра.
— Куда поволокла?! — осведомился он.
— А нужно!
— На что?
— В гости иду, без гостинца нехорошо!
— К кому это в гости ты наладилась?!
Не то чтобы Лукьян Пафнутьевич был шибко бдителен, но ведь мог же пронюхать про хождения к Евсею Карповичу. И Матрена Даниловна, засуетившись, стала путать след.
— А к соседке, к Таисье Федотовне! Давно обещалась! Я только к ней и хожу, да еще к куме, к Степаниде…
— Не великоват ли гостинец? — Лукьян Пафнутьевич бесцеремонно отнял узелок и вскрыл. — Ого! Вот же бесстыжая баба! Сыр-то ты еще совсем свежий уволокла! Не поплохеет ли твоей Таисье Федотовне от такого сыра?
— Так иного ж не берет! — выпалила домовиха.
— Как это — не берет?
— Ой…
— За что это она у тебя сыр и печенье берет?!
— А она, она… Деревенским делам учит, заговорам, наговорам, шепоткам…
— Тьфу! — только и сказал на это Лукьян Пафнутьевич. А сам в тот же день полюбопытствовал у Ферапонта Киприановича, не случилось ли у того в хозяйстве пропаж.
— А ты откуда знаешь? — удивился сосед. — Хозяева блюдечко со сливками нам с женой выставили — половины блюдечка как не бывало. Я уж девок своих тряс — не признаются!
— Сдается мне, эта деревенская Таисья Федотовна воду мутит…
Пошли разбираться.
Деревенская домовиха, как обжилась в городской квартире, стала зубки показывать.
— Скажите спасибо, что еще деньгами не беру!
Тут Ферапонт Киприанович с Лукьяном Пафнутьевичем и вовсе обалдели.
— За что?!. — только и спросили в ужасе.
— А это уж наши бабьи дела, — туманно отвечала Таисья Федотовна. С тем незваных гостей и выпроводила.
Тогда пошли к Евсею Карповичу.
— Может, она их лечит? — предположил было Лукьян Пафнутьевич. — Но от какой такой хвори? Моя дура отродясь даже соплей не утирала, на ней пахать можно!
— И моя дура точно такова.
— Разберусь, — пообещал Евсей Карпович. — Посмотрю в Паутине.
На Интернет он ссылался всякий раз, когда хотел уйти от ненужного разговора, так что соседям в конце концов стало казаться, что именно там можно найти ответы на все вопросы.
Разумеется, шариться в Паутине Евсей Карпович не стал, а учредил некоторый надзор за Матреной Даниловной. Оказалось, что ходят они с кумой Степанидой к Таисье Федотовне поочередно и в трудные минуты жизни. Остальное уже было делом техники.
Евсей Карпович прокрался вслед за Степанидой Прокопьевной и сам видел, как она передала Таисье Федотовне немалый узелок.
— Тут и орешки для твоего младенчика, как ты просила.
— Орешки, это хорошо.
— И для предка тоже…
— Ну, тогда, — ознакомившись с содержимым узелка, сказала Таисья Федотовна, — пошли, но ненадолго. Тут у тебя гостинцев на пять минут.
— Да мне хватит!
Далее домовихи выпали из поля зрения Евсея Карповича, потому что скрылись в Илюшиной комнате. Он подкрался к дверям, заглянул в щелку и увидел такую картину.
— Милый ты наш предок! Солнышко наше ясное! — нараспев заговорила Степанида Прокопьевна, стоя на коленках перед клеткой. — Помоги ты нам сыскать беглого охальника Тимофея Игнатьича, чтобы он на дочке Маремьянке женился! И чтобы ей в богатом хозяйстве домовой бабушкой быть! А еще, предок миленький, сделай так, чтобы сантехник Валерка из запоя вышел! Мой-то старик в этих новомодных унитазных бачках все никак не разберется!
Евсей Карпович так и разинул рот.
Он полагал провести серию экспериментов, чтобы доказать происхождение домовых и Васьки от одного-единого предка, а тут вон что вышло!
Поразмыслив, он решил, что на бабьи глупости обращать внимания не стоит, и постарался выкинуть их из головы.
Но, когда домовые дедушки собрались, как это стало входить в привычку, потолковать о предках, Лукьян Пафнутьевич огорошил честное собрание новостью: Матрена Даниловна раздобыла где-то картинку, на картинке — мохнатая рожа вроде Васькиной, и повесила в укромном уголке их апартаментов на антресолях. Теперь вот, как возникнет в жизни сложность, на эту рожу поглядывает — ответа ждет, не иначе.
— Знать бы, как предки в таком случае с бабами управлялись… — пожелал Ферапонт Киприанович.
— Вот, помню, при государе императоре вольностей не было, — встрял домовой дедушка Аникей Фролыч, про которого думали, что он приходит в мужскую компанию подремать. — Смолоду и детишек, и баб к порядку приучали. Упустил ты время, Лукьян Пафнутьевич.
— А вот если бы предка Ваську смолоду к труду и порядку приучать — был бы прок? — вдруг спросил Евсей Карпович, но как спросил!
— Может, и речи бы удалось обучить! Мы же вот научились! — Лукьян Пафнутьевич подхватил мысль на лету.
— Так нас — сколько поколений было? — начал было критику мысли Ферапонт Киприанович, но тут вылез Лукулл Аристархович. Давно не вылезал — а тут свой шанс учуял.
Он неожиданно быстро сообразил, как ответить на вопрос Евсея Карповича.
— Предок имеет право на личную жизнь! — воскликнул Лукулл Аристархович. — Теперь это, правда, называется «секс», но разницы никакой! И предок имеет право на потомство!
— Ишь, до чего договорился! — возмутился Ферапонт Киприанович. — Кто же ему то потомство рожать будет? Я своей бабе не позволю!
Лукулл Аристархович задумался, и тут ему на помощь неожиданно пришел Евсей Карпович.
— А что? Все верно! Родится детеныш, а мы его сразу начнем к труду приучать. Вот и будет разумный…
— Точно! — Лукулл Аристархович взвизгнул и высоко подпрыгнул. — Надо искать ему бабу!
— ГДЕ?!? — не столь спросил, сколь прорычал Ферапонт Киприанович.
— Ну… Водятся же они где-то…
Ещше несколько дней домовые так и сяк поворачивали этот важный вопрос. С бабами его не обсуждали — зачем?
- Предыдущая
- 33/103
- Следующая
