Домовые - Трускиновская Далия Мейеровна - Страница 30

• Предыдущая
• 30/103
• Следующая

Само собой получилось, что повышение благосостояния людей, породившее в итоге такое извращение среди брауни, объяснялось еще и техническим прогрессом. Пароходы были уже давно, а потом появились велосипеды, автобобили и разнообразные летательные аппараты. Вот их-то и оккупировали изгнанники.

Они уже из принципа не желали ничего делать, а только портить и коверкать. Летчики, столкнувшись с этой бедой, сообразили, что проще откупиться, и стали их подкармливать, только бы не безобразничали. Бывшие брауни, которых кто-то додумался звать гремлинами, плодились и размножались на аэродромах, думали, что так будет всегда, но нашлась и на них управа.

После нескольких крупных аварий, когда вместе с самолетами кануло на дно морское немало гремлинов, кто-то умный сообразил обратиться за помощью к магам. Эпоха материализма была на излете, возвращалось время суеверий — вот и нашелся мастер, в одночасье изгнавший с аэродрома гремлинов, как тараканов.

Дальняя родня отказалась помогать потомственным бездельникам, они кинулись осваивать иную технику, кто-то нашел себе уютное местечко, а кто-то оказался безместным. Хуже того — гремлины не сообразили, что летчик будет всеми силами спасать свой самолет, а хозяин автомашины, в которой поселился вредитель, не станет ставить в углу гаража выпивку с закуской, а просто машину продаст и купит новую.

Настали тяжкие времена.

Дармоеды пытались выжить как только могли, и многие эмигрировали обратно в Европу. Но там их с распростертыми объятиями не ждали.

Просочились слухи, что есть-де на востоке земли, где живет простой народ, не шибко ученый, готовый оказать приют и покровительство всякому жулику, объявившему, что у него-де бизнес. Запахло удачей!

Домовые еще не сообразили, какой десант приземлился, но нашлись умные люди и принялись писать об этом статьи в гапзетах и журналах. Таких ненормальных любителей букв, да еще изучающих английский язык, как Тришка, среди городских домовых, пожалуй, больше и не нашлось бы, вот они и блаженствовали в неведении.

Тришка же, сложив два и два, наконец догадался в чем суть, кто такой Олд Расти и почему он оказался в желтой иномарке. Иномарку эту ему стоило бы хоть чуточку поберечь — пока хозяин не сообразит, что к чему, и не начнет откупаться сливками. Но гремлин на радостях испортил все, что подвернулось под шаловливую лапу, и иномарка стала на вечный прикол у хозяйского родственника в деревенском сарае. До лучших времен, понятно, пока найдется олух, согласный взять ее хоть на детали.

Надо сказать, что, пролив слезы на обочине и нажалев себя на сорок лет вперед, Тришка решил действовать сурово. Он уже и тепличному явил всю строгость официального лица — но это случилось скорее с перепугу. Теперь же он был готов двигаться напролом — и даже не верить встречнему-поперечнему, развесив уши, тоже был готов. А это для любителя букв очень трудная обязанность.

— Кам аут, олд феллоу! — еще раз позвал он. — Итс ми, Трифон Орентьевич!

Гремлин отмалчивался. И Тишка прекрасно понимал, в чем дело: разрушитель крепко не поладил со здешними домовыми, увидевшими в нем врага. Только тепличный, состоящий в оппозиции к домовому дедушке и его свите, не выступал против блудного гремлина, да еще Анисья Гордеевна не вовремя принялась его жалеть. И ведь раскусила баба заморского гостя, не способного ни к какому труду! А все равно жалела — впрочем, понимание бабьей души Тришка отложил на потом.

— Кам аут! — рявкнул он. — Айл гив ю ту газл!

Обещание дать пожрать вызвало у гремлина интерес, и он приоткрыл дверцу — хотел увидеть, чего ему это вдруг принесли. Тришка же был наготове — подпрыгнув, вцепился в гремлина, повис на нем, и оба грохнулись наземь. После чего друг от дружки отпрыгнули, и Олд Расти встал в боксерскую стойку. Но Тришка решил соблюсти давние правила вежества.

— Я к тебе с поклоном, — он размашисто поклонился гремлину. — У вас товар, у нас купец! Ай хэв эни бизнес фо ю! Бизнес, слышишь? Бизнес энд ту газл!

Врун Никишка для того и был нанят автомобильным, чтобы держать обе хозяйские машины в порядке и сопровождать хозяина в поездках, а отнюдь не для того, чтобы совращать дочку подвального.

Выполняя свои обязанности, он два дня спустя отправился за товаром — картофелем, морковкой, помидорами заковыристых сортов из теплицы, свеженькой зеленью.

Но ждали его в деревне сплошные неприятности.

Он подозревал, что обманутый Тришка бродит где-то поблизости, и лишний раз из багажника не высовывался, но ждала его крепкая разборка не с Тришкой, а с Елпидифором Паисьевичем.

А когда пришли к соглашению, когда до отъезда оставалось несколько минут, а хозяин зашел еще за чем-то в дом, машина сама собой тронулась.

— Эй! Эй! — завопил Никишка, карабкаясь из багажника в салон, где ради ящиков были убраны задние сиденья. — Эй!

Он знал, что такое ручник, и хотел, повиснув на нем, остановить машину. Однако был схвачен невесть откуда взявшимся Тришкой.

— Я те дам останавливать! — Тришка облапил врага и заорал: — Форвардс, Олд Расти, форвардс!

— О-кей! — откликнулся откуда-то из мотора гремлин.

Едва не снеся ворота, машина вылетела на шоссе. Тришка бросился на руль, повис, карабкаясь по баранке, как обезьяна, и заставляя ее поворачиваться. Машина сделала размашистый разворот и понеслась прямиком к городу.

— Форвардс, Олд Расти! — вопил Тришка, лягая Никишку изо всех сил.

— Да что ты, умом тронулся?! — взвыл Никишка, наконец схлопотав пяткой по зубам. — Слыханное ли дело — хозяйскую машину угонять?!

— Слиханное, слыханное… — Тришка соскочил на переднее сиденье. — Ну, теперь только прямо да прямо, это я помню. И попробуй пикни! Я ведь тут не один. У меня в моторе знаешь сколько народу сидит?

— В моторе?!

— Ага. Олд Расти, хау а ю?

— Сплендид! — отозвался гремлин.

— Слышал?

— Ага… — потерянно произнес Никишка. — Ну, будет мне…

— Сам виноват, — резонно заметил Тришка. — А теперь давай корми меня. Я из-за тебя мешок с провизией утратил? Утратил! Пошли, я знаю, где ты свои припасы прячешь.

Он столкнул Никишку на пол и сам прыгнул следом. На в щели между стенкой и ящиком оказался не только спичечный коробок с дневным пайком. Там еще лежал сильно недовольный путешествием еж…

— Это что еще такое? — грозно спросил Тришка.

— Что-что! Обратно везти велели! — плаксиво отвечал Никишка. — Его здешнему лешему показали, леший говорит: не мой, да и порченый, везите, откуда взяли! А лешего ослушаться — раскаешься! Елпидифор Паисьич с ребятами его обратно сюда загнал… А я что?.. Разве это мой еж?.. А они не слушают!..

— Ну и куда повезешь?

— В лес велели!

— Ну, вези! — дозволил Тришка. — Как мы до места доедем — так и вези.

— Да как же я?! — взвыл Никишка.

— А как знаешь. Не моя печаль.

И точно — это лишь домовихам положено святую жалость проявлять, а домовой при нужде может быть очень даже безжалостным. Поэтому Тришка пригрозил врагу, что в случае нытья не ежа, а его самого выкинет на обочине — и иди потом братайся с лешим!

Конечно, можно было остановить машину и наконец избавиться от ежа — но Тришка не хотел сбивать гремлина с настроения. В кои-то веки бездельник пустил в ход знания — а в технике он разбирался лучше всякого шофера и наловчился так ее портить, что никакой автосервис концов сыскать не мог.

Поэтому он хмуро молчал, держа на физиономии очень нехорошее выражение, чтобы Никишка с глупостями не лез.

А потом на помощь пришел гремлин — попросил сесть на руль, потому что скоро, похоже, начнутся повороты. Уж как он догадался — Тришка не понял, да и понимать не желал. Однако Олд Расти оказался прав — машина въехала в город. Тут уж обстановка была такова, что домовой за рулем просто бы не управился.

— Стоп, Олд Расти, стоп, стоп! — закричал Тришка. — Летс гоу он фут! Пока в какой-нибудь мэрс не впилились!

До Тришкиного дома было, может, еще очень даже далеко. Но машина уже шла по городской улице, вокруг стояли дома, в них жили домовые — значит, было у кого спросить дорогу.

• Предыдущая
• 30/103
• Следующая