Сладострастие бытия (сборник) - Дрюон Морис - Страница 45

• Предыдущая
• 45/96
• Следующая

– Совсем как голубиное крыло, если на него снизу подуть, – заметил Реми Урду.

Уже почти ночью они вошли в деревню и двинулись мимо разбитых дверей и качающихся на петлях ставней. Когда тихо в лесу – это нормально и вполне терпимо, к тому же лесная тишина всегда относительна: то ветка хрустнет, то зверь зашевелится. Но для усталых и замерзших людей нет ничего хуже, чем тишина мертвых домов.

От попавшей в самый центр деревни бомбы осталась огромная воронка, в которой теперь стояла вода. Ее блестящая темная поверхность с бортиками снега вокруг усиливала впечатление заброшенности места.

Один из сержантов, внимательно изучивший план деревни, уверенно повел всех за собой по улицам и привел во двор какой-то фермы.

– Это здесь, – сказал он, толкнув дверь.

Сержант зажег карманный фонарик, и бойцы вошли внутрь следом за ним. Голубоватый огонек пробежал по стенам, бегло осветив углы комнаты, ножки оставшейся мебели, замерший маятник старинных часов. На полу лежало с десяток матрасов, оставленных группой, которая побывала в доме до них.

– Все здесь? – спросил сержант. – Крюзе, проверьте, чтобы ставни были плотно закрыты. Остальным – забаррикадировать все входы, и как следует!

Урду притащил огромный стол и привалил его к двери. Потом вдвоем с Дирьядеком, не проронившим ни слова, они водрузили сверху еще и сундук. Окна загородили поставленными крест-накрест скамейками.

Луч фонарика ложился круглым голубым пятном на плитки пола у ног сержанта. И все инстинктивно стали подтаскивать матрасы поближе к этому дрожащему огоньку.

Консервные ножи заклацали по алюминиевым крышкам, руки потянулись к рюкзакам, чтобы вытащить то отсыревший кусок колбасы, то растаявшую плитку шоколада.

– Нас не видно из-за разбитых крыш, поэтому мы, можно сказать, в укрытии, – прошептал Левавассер, чтобы что-то сказать.

– А почему шепотом говоришь? – спросил Урду.

– Не знаю, просто так, – ответил Левавассер.

Что за тяжесть повисла в воздухе, если самые обычные слова и звуки начали обретать особое значение? Вот чей-то каблук поскреб плитки пола, вот в чьей-то фляге булькнула жидкость. И тут послышался голос капрала Крюзе:

– А, так это тот самый дом, который называют «домом с привидениями»? Ребята, а привидения тут неплохо устроились!

По всему Лотарингскому фронту, на ничейной земле, имелись такие опустевшие деревни, где передовые отряды обычно устраивались на ночлег. Солдаты приходили туда в сумерках, занимали дом, не разжигая огня, не зажигая света, и эти брошенные дома, где от заката до рассвета хозяйничали тени, окрестили «домами с привидениями».

Боевая группа сержанта Лаланда уже много недель исполняла роль аванпоста, но в таком доме останавливалась впервые.

– Сержант, а противник здесь не появляется? – спросил Шамбрион.

– Патруль, бывает, и появляется, но очень редко, – ответил сержант, отрезая кусок хлеба от буханки. – В этой же деревне у них тоже есть «дома с привидениями».

– А я, ребята, – сказал, чуть помолчав, Левавассер, – говорю, что они сегодня заявятся. У меня такое предчувствие.

– Ха! Да ты просто трусишь! – раздался чей-то голос.

Послышались смешки. Смешки усталых солдат, слегка разомлевших после еды. Вдруг смешки разом стихли, и все замерли, затаив дыхание.

– Наверху кто-то ходит, – прошептал капрал Крюзе. – Слышите, сержант?

– Слышу. Тихо!

Сержант погасил фонарик. Подняв головы к потолку, все вслушивались в тяжелые шаги. На миг шаги затихли, а потом направились к противоположной стене. И все шеи дружно повернулись, словно шагавшие наверху подметки сквозь потолок намагничивали каски.

– Вот смеху-то будет, если они облюбовали этот же дом, – дрожащим голосом пробормотал Левавассер.

– Надо посмотреть, что там такое, – приказал сержант Лаланд. – Только тихо, и не надо ходить всем.

Маленький голубой кружок снова затанцевал по полу. Реми Урду, капрал Мартен и Дирьядек бесшумно поднялись, взяли карабины и пошли вслед за сержантом. Капрал Крюзе, стараясь не шуметь, на ощупь зарядил автомат и прошипел:

– Как только вы позовете, сержант, я стреляю в потолок.

Остальные подтянулись поближе к капралу. Лаланд вышел из комнаты и стал медленно подниматься по лестнице. Сзади шел Реми Урду, и, несмотря на все его усилия, ступеньки отчаянно скрипели под его тяжестью.

– Кто здесь? – громко крикнул сержант, поставив ногу на последнюю ступеньку.

Внизу Крюзе положил палец на гашетку.

– Это я, сержант, – отозвался кто-то сверху.

И на лестничной площадке показалась фигура толстяка Бютеля.

– Я пошел посмотреть, нет ли тут чего выпить.

– Ну, считай, что легко отделался! Гляди у меня, если еще раз придется тебя искать!

И, не в силах сдержать злость, сержант схватил Бютеля за плечо и спихнул с лестницы.

– Брысь отсюда! Ты у меня узнаешь, как в привидение играть! А ребята тебе морду набьют, это точно! А сейчас пошел спать, если не хочешь, чтобы тебе досталось!

Все улеглись на матрасах, держа каски и карабины под рукой. И сразу же со стороны Шамбриона раздалось протяжное сонное сопение. Бютель пробормотал:

– Я только хотел посмотреть, нет ли чего выпить…

И тоже уснул. Но тут же был разбужен страшным грохотом, раздавшимся где-то в комнате.

– К оружию! – рявкнул Левавассер.

Все вскочили.

– Стой! Кто идет? – подал голос Бютель.

Сержант снова зажег фонарик, и все увидели, что свалилась одна из скамеек, которой загородили окно.

– Не могла же она упасть сама собой, – заметил Урду. – Точно знаю, я ее очень хорошо закрепил.

– А может, ее столкнули снаружи? – спросил капрал Мартен.

Урду осторожно провел рукой по выбитому стеклу. Ставень был хорошо закрыт, засов цел. Оставалось признать, что скамейка свалилась сама. Он поставил ее на место и пошел укладываться.

Все снова замолчали. Слышно было только, как кто-то ворочается на матрасе. Снаружи капать перестало: подмораживало. Холодная одежда липла к телу.

– Вот интересно, – внезапно нарушил тишину Шамбрион, – спать хочется, а не заснуть.

Все ощущали себя во власти враждебных сущностей, блуждающих между небом и землей, и все ждали, что еще может случиться. Вдруг от дымовой трубы отвалился камень и ухнул в очаг. Урду вскочил.

– Я больше так не могу! – заорал он. – Не могу я больше в этой халупе, где все сыплется, движется и трещит! Только попробуйте назвать меня трусом! Но это невыносимо. Сержант, можно хоть выйти пройтись?

– Нет, – отрезал сержант. – Приказываю всем оставаться на местах.

Чтобы пересилить тревогу, Урду принялся мерить шагами дом. Он ходил взад-вперед, натыкаясь на мебель, налетая на двери. На короткое мгновение воцарилась тишина, а потом снова послышались беспокойные шаги наверху.

– Урду! – крикнул сержант.

– Это не Урду, сержант. Это Бютель. На этот раз я нашел! Здесь водка, посмотрите сами! – И с этими словами Бютель спустился вниз. – Ребята, готовьте кружки. Пейте смело, водка хорошая.

– Бютель! Отставить! – раздался голос сержанта. – Предупреждаю, если вы надрались… Бютель!

Голубоватый луч фонарика осветил Бютеля. Тот с радостным квохтаньем пил прямо из горлышка. Сержант ловким ударом выбил у него бутылку, и она разбилась о пол. На секунду Бютель ошалело застыл.

– Ах! Сержант… сержант! С мужчинами так не поступают!

– Бютель! Эй, Бютель! Угомонись! – бросил капрал Мартен.

Из глотки Бютеля вырвалось хриплое, возмущенное «эх!». Причем в этом «эх!» было столько чувства, словно до этого оно долго зрело в недрах земли. Фонарик погас, и Бютель так и остался стоять, сжав кулаки и втягивая ноздрями запах разлившегося по полу алкоголя.

И тут на колокольне зазвонили церковные колокола. Первый удар тяжелой бронзой загудел в морозном воздухе, за ним второй, третий… И тишина.

И снова удар, второй, третий и долгий гул… Сержант опять зажег фонарик. Все переглянулись. Бютель забыл об обиде. Все тотчас же обо всем позабыли.

• Предыдущая
• 45/96
• Следующая