Шоковая терапия - Градова Ирина - Страница 35

• Предыдущая
• 35/53
• Следующая

– Ты думаешь, Татьяна Донская находилась под воздействием психотропных препаратов, когда… – Антонина не закончила фразу, но этого и не требовалось.

– Скажем так: подобного варианта я не исключаю. В любом случае сейчас это все равно не удалось бы доказать, даже если бы мы получили ордер на эксгумацию. Скорее всего, по прошествии столь длительного времени в тканях Донской уже вряд ли возможно обнаружить следы медикаментов. С другой стороны, руководству «Соснового рая» этот расклад более чем невыгоден, ведь они в итоге получили бы чуть ли не обвинение в убийстве двух человек.

– Двух? – переспросила я.

– Геннадия – если Донская и в самом деле находилась под воздействием лекарств, когда убила его, – и самой певицы, если ее самоубийство явилось результатом этого воздействия.

– Слишком много «если», – пробубнил Леонид.

– Верно, – согласился Лицкявичус. – Именно поэтому наше расследование все еще далеко от завершения.

– Погодите! – вдруг сказала Вика. – Что за препараты мы вообще-то обсуждаем? Моя мама, к примеру, уже лет десять не обходится без снотворного, а вы говорите мне, что это опасно для жизни?!

– Ты же биолог, Вика, – неодобрительно покачал головой Лицкявичус. – Должна сама понимать!

– Нет, она права, – поддержала я девушку. – Дело в том, что психотропные препараты, как и антибиотики, сейчас воспринимаются в обществе как панацея «от всего». Практически любой врач, видя, что у пациента поднимается температура, ничтоже сумняшеся прописывает ему антибиотик. Никто не скажет больному, что такая «терапия» со временем может привести к привыканию. Если впоследствии человек, чей организм многократно подвергался отравлению различными группами антибиотиков, вновь серьезно заболеет, то вылечить его будет практически невозможно!

– А ведь для того, чтобы сбить температуру, достаточно, к примеру, обложить пациента льдом, – покачивая головой, заметил Павел. – Только гораздо проще всадить ему укольчик – и «вылечить».

– Да, на тот момент – вылечить, – возразила я, – но что потом?

– Да кому интересны последствия! – отмахнулся Никита. – В следующий раз больной попадет к другому врачу, и лечение станет уже его головной болью. Так и живем.

– Думаю, Паша, – сказал Лицкявичус, когда мы наконец прекратили обсуждение, – тебе стоит немного нас просветить. Понятно, что, так как все мы медики…

– Не все! – воскликнула Вика. – Я почти ничего не понимаю!

– И по этой причине – тоже, – продолжил Андрей, – так что давайте послушаем специалиста-психиатра.

– Мне что, лекцию вам прочитать по антидепрессантам? – спросила Павел.

– Разумеется, опуская излишние подробности и, если можно, без химических формул.

– Ну, ладно… Черт, не знаю, с чего и начать-то!

– А ты представь, что мы – твои студенты, Паша, – предложил Лицкявичус. – Только уже перед госами – чтобы лишний раз не излагать нам курс биохимии для новичков.

– Хорошо… В общем, друзья мои, как все мы прекрасно знаем, человеческое тело – это чрезвычайно сложное устройство, химические реакции в котором происходят в гармонии друг с другом. Их течению присущи особые последовательности и определенные соотношения. Когда в тело вводится чужеродное вещество, например психотропный препарат, эти внутренние механизмы разлаживаются. Препараты могут ускорять, замедлять или прекращать поступление критически важных составляющих обмена веществ…

Гладкость речи лектора – именно то умение, которому я всегда завидовала. Беда в том, что я, особенно когда волнуюсь, страдаю косноязычием, тогда как многие известные ораторы – Аристотель, Платон, Цицерон, Цезарь, Линкольн, или, скажем, Ленин, – именно в такие минуты становились наиболее красноречивыми. Павел Кобзев, несмотря на его непритязательную внешность и кажущуюся простоту, несомненно, обладал этим даром.

– Вот почему, – продолжал он тем временем, – психотропные лекарства вызывают побочные эффекты. В действительности именно в этом и состоит их действие – они ничего не лечат! Однако человеческое тело наделено непревзойденной способностью выдерживать подобное вмешательство в «работу» своих органов и защищаться от этих воздействий, пытаясь переработать чужеродное вещество и уравновесить его воздействие на тело. Но организм не может сопротивляться бесконечно долго, и рано или поздно его системы начинают ломаться.

– Как автомобиль! – пискнула Вика.

– Почему бы и нет? Представьте себе автомобиль или, допустим, речной катер, заправленным ракетным топливом: возможно, они и способны развивать скорость до тысячи километров в час, однако шины, двигатель, штурвал не предназначены для этого и, как следствие, распадаются на части. Сильные транквилизаторы и антипсихотические препараты часто вызывают трудности с мышлением, ухудшают способность сосредоточиться, вызывают кошмары, подавленность, сексуальные нарушения, провоцируют возбуждение и психоз…

– Это действительно приводит к таким опасным последствиям? – с ужасом перебила Вика. – То есть… и помереть можно, что ли?

– Потенциально смертельным является так называемый злокачественный нейролептический синдром, – ответил Павел, – включающий изменение состояния сознания и нарушения в работе сердца.

– Ну, при появлении подобных симптомов, думаю, достаточно прекратить прием лекарства? – предположил Никита.

– Ошибаешься! – покачал головой Кобзев. – Резкое прекращение приема не раз приводило к эпилептическим припадкам и смерти. Седативные и снотворные средства часто вызывают те же побочные эффекты, а также потерю координации и провалы в памяти.

– Как у Алены Руцкой, – вставил Лицкявичус. – Ты говорил, она очнулась на подоконнике собственной квартиры, готовая к «полету»?

– Ага. Кроме того, антидепрессанты могут вызывать пониженное содержание белых кровяных телец, что повышает риск всевозможных инфекций, повреждение печени, паралич – список можно продолжать бесконечно.

– Че-е-рт! – протянула Вика, схватившись за голову. – Отберу у мамаши все таблетки и спущу в унитаз!

– По крайней мере, один из препаратов, замеченных в «Сосновом раю», относится к избирательным ингибиторам обратного нейронального захвата серотонина. Они способны вызвать головные боли, возбуждение и чувство тревоги, сопровождаемое суицидальными мыслями или чувством враждебности и насильственным поведением.

– Наш случай! – обрадовался Никита. – Почти все опрошенные показывали либо склонность к суициду, либо повышенную агрессивность!

– Проблема в том, – сказал Павел, – что люди в наши дни, как сказала Агния, слишком полагаются на «чудодейственные» таблетки. Когда действие препарата закончится, любая боль, дискомфорт или расстройство, которые наличествовали перед приемом лекарств, могут усилиться, что заставляет человека продолжать принимать препарат.

– Чистой воды «подсадка»! – пробурчал Леонид. – Ничем не отличается от «крэка» или «кислоты».

Кому-кому, а уж Леониду прекрасно известны последствия приема тяжелых наркотиков: его брат-близнец стал примером того, как не надо жить. И, несмотря на то, что под конец Костян попытался изменить свой образ жизни, взявшись наконец за ум, его преждевременная смерть, так или иначе, все равно была обусловлена именно наркотой[6].

– Научные свидетельства, показывающие связь между насилием, самоубийствами и психиатрическими препаратами, весьма многочисленны, – продолжал Павел. – Обывателя вводят в заблуждение, так как медицина слишком упрощает их воздействие на мозг. Большинство лекарств этого ряда способны как понижать, так и развивать уровень маниакального поведения депрессивных пациентов, то есть может иметь место «эффект переключения», который практически невозможно контролировать. Вот возьмем, к примеру, тот же прозак, или флуоксетин: в собственных документах исследователей-психиатров утверждается, что у некоторых пациентов наблюдалось учащение появления самоубийственных мыслей или случаев агрессивного поведения с признаками насилия.

• Предыдущая
• 35/53
• Следующая