Шоковая терапия - Градова Ирина - Страница 20

• Предыдущая
• 20/53
• Следующая

Так как в Питер «Александр Невский» ходит только по понедельникам, средам и пятницам, я возвращалась на сидячем «Сапсане». Глядя на мелькавший за окном осенний пейзаж, я думала об Ольге Малининой. Жива ли она? Почему медсестру отослали в Москву? По какой причине руководство клиники проявило столь неслыханную щедрость и дало ей деньги на покупку квартиры в столице? Не для того ли, чтобы убрать Ольгу подальше от расследования убийства Геннадия Рубина? То, что она так неожиданно исчезла, растворившись в огромном мегаполисе, как капля воды в мировом океане, только на руку «Сосновому раю»: теперь-то тайна гибели Рубина похоронена – возможно, навсегда! Разве мало я видела репортажей о «черных риелторах» и их аферах, которые свели в могилу огромное количество обманутых людей? Если Ольга Малинина жива, то ей крупно повезло!

Помимо пропавшей медсестры, я думала и еще кое о чем. Мои мысли отчего-то постоянно возвращались к Лицкявичусу и той женщине. Кто она вообще такая, эта Антонина Рубина, и почему ради нее мой бывший начальник готов сделать так много? Я знала, что с бывшей женой он не общается, несмотря на то, что к Никите, ее пасынку от нового мужа, относится, как к собственному сыну. Такой мужчина, как Лицкявичус, не мог долго оставаться один: несомненно, женщины у него были. Однако одно дело – женщины во множественном числе, и другое – одна Женщина с большой буквы, способная стать единственной в его жизни… Черт, каким боком все это вообще меня касается?!

– Как ты это достала?

– Даже не спрашивай – ты не захочешь знать!

Леонид и Лариса встретились, как обычно, в ее постели. Он дал себе зарок больше не спать с ней: Настя, кажется, начала о чем-то догадываться. Не то чтобы он планировал с ней долгую совместную жизнь – это совсем не в его духе, но с Ларисой-то у них вообще нет ничего общего… кроме классного секса. Короче, все произошло как обычно – деловито, спортивно и изобиловало силовыми приемами. Пробы крови и мочи, продемонстрированные тренершей, привели Леонида в восторг: молодая женщина оказалась гораздо более изобретательной, чем этого можно было ожидать.

– Как он там? – поинтересовался Кадреску, мокрый от пота и практически обессилевший.

– Кто?

– Да Артур же, Степанов!

– А…

Лариса лениво перекатилась на живот, открывая его жадному взгляду свою подтянутую загорелую попку с тремя светлыми полосками от трусиков. Ее круглые ягодицы заставили его почувствовать, что он, оказывается, не так уж и устал.

– Он ни черта не помнит из того, что произошло вчера! – ответила тренерша. – Представляешь – как корова языком… Показывал мне синяки, которые вы с Мишей ему наставили, и спрашивал, где это он умудрился так удариться.

– Не знаешь, куда его девала Анфиса после нашей драки?

– В изолятор, куда же еще?

– О, у вас есть изолятор – как в тюрьме?

– Ну, он вовсе не такой уж плохой – так, просто кровать, привинченная к полу, и мягкие стены.

– Круто!

– Слушай, а зачем тебе вообще все это нужно? – спросила Лариса. – В смысле, моча, кровь?.. Если Степанов и наркоман, для нас это значения не имеет, ведь деньги, как говорится, не пахнут! Он в любом случае приезжает сюда не от наркозависимости лечиться, а шлаки из организма выводить, заниматься гимнастикой и восстанавливать форму после тяжелых съемок. Так почему же тебя так интересует, не наркоман ли он?

Леонид ненадолго задумался. Разумно ли посвящать Ларису в детали расследования? С другой стороны, она ведь ему помогает, по мере сил…

– Я думаю, – медленно произнес он, – что смерть Рубина может быть связана с вчерашним происшествием.

– Как это?

– Судя по всему, у Татьяны Донской случилась неконтролируемая вспышка ярости. Я говорил с персоналом – она была не из тех, кто без причины устраивает истерики. Более того, с ее телосложением она вряд ли была бы способна нанести Рубину столь серьезные увечья, приведшие к его гибели. Артур Степанов также слывет человеком, не склонным к насилию, однако наркотики могли бы все объяснить.

– Думаешь, и он, и Татьяна… были наркоманами?

– Нужно провести анализ.

– А если ты что-то обнаружишь?

– Даже не знаю. Поживем – увидим… А что ты там говорила про корову и язык? – внезапно сменил он тему, приподнимаясь на локте и вдавливая тренершу в матрас.

– Значит, все же это квартирная афера?

Лицкявичус стоял у большого окна в гостиной своего дома, сцепив руки за спиной. На улице шел дождь, в комнате горели бра по обе стороны от дивана, на котором сидела я, и его профиль четко вырисовывался на темном фоне. В прошлый раз голову бывшего главы ОМР покрывала черная вязаная шапочка. Я думала, это из-за того, что во время операции волосы ему пришлось сбрить. Теперь шапочки не было, и я поняла, что ошибалась: его седая, слегка вьющаяся шевелюра осталась нетронутой. Только резко выделявшийся шрам за правым ухом говорил о перенесенной им хирургии: Шилов-старший, несомненно, просто гений! Несмотря на то, что Лицкявичус, должно быть, потерял после операции пять-шесть кило, его тело оставалось все таким же крепким и гибким, как и до нее. Надо признать, он быстро возвращался в форму, и это наблюдение принесло мне изрядное облегчение.

Вопросительный взгляд его прозрачно-голубых глаз заставил меня вернуться к действительности.

– Афера – это единственное, что приходит мне в голову, – ответила я, сообразив, что молчание слишком затянулось.

– Это плохо, – вздохнул он. – Хотя, наверное, глупо было бы надеяться на легкое решение проблемы!

– Простите, что зря потратила ваши деньги, – виновато сказала я. – Правда, вам не стоило покупать для меня такие дорогие билеты…

– Да бросьте, Агния, о чем вы говорите! Я ведь оторвал вас от семейных дел, лишил возможности отдохнуть в выходные, так должен же был хоть как-то компенсировать вам эти неудобства? Кстати, вам понравилось путешествие?

– О, да, оно было очень… познавательным.

– Рад за вас.

По его тону, как обычно, невозможно было понять, говорит ли он серьезно или с сарказмом. Но к манерам Лицкявичуса я уже настолько привыкла, что научилась не обращать на это внимания.

– А как там Леонид? – поинтересовалась я. – Узнал что-нибудь?

– И да, и нет. У него появились подозрения насчет того, почему Татьяна Донская могла напасть на Геннадия Рубина.

– Серьезно? Что за подозрения?

– Наркотики.

– Наркотики? В такой крутой клинике?!

– Тем не менее он оказался прав: в крови и моче одного из пациентов «Соснового рая» действительно обнаружены следы кокаина. Он взял пробы после того, как парень устроил дебош и покалечил несколько человек.

– Надеюсь, сам Леонид не пострадал?

– Не особенно.

– Считаете, Донская тоже находилась под кайфом, когда убила вашего друга?

– Если так, то вывод напрашивается сам собой: кто-то в «Сосновом раю» снабжает народ «дурью».

– Господи боже мой!

– Странно другое. Павел Кобзев разговаривал с ребятами из группы Татьяны, и никто из них не упомянул об этой ее «маленькой слабости».

– Ну, о подобных вещах вообще-то говорить вслух как-то не принято, – заметила я.

– Возможно, вы правы. В «Сосновом раю» она делала пластику и лечилась от депрессии. Депрессия – один из сопутствующих наркомании эффектов.

– Если в день гибели Рубина Донская находилась под действием наркотиков, она вполне могла вообразить себе невесть что и напасть на него просто так!

– Между прочим у Леонида возникла еще одна идея.

– Я слушаю.

– Он полагает, что, возможно, Геннадия убила вовсе не Татьяна.

– Кто же тогда?

– Если б знать! В клинике работают несколько подозрительных личностей – например, Денис Розбаш, тоже рефлексотерапевт, который спал и видел, как бы ему остаться единственным специалистом в «Сосновом раю».

– Конкурент Рубина?

– Именно. Или вот, скажем, Анфиса Караваева…

– Караваева? Это ведь она внесла залог за квартиру Ольги Малининой!

• Предыдущая
• 20/53
• Следующая