Пациент скорее жив - Градова Ирина - Страница 27

• Предыдущая
• 27/61
• Следующая

За истекший месяц я не ощущала одиночество так остро, как в тот день вечером. Мне казалось, что вокруг меня одни враги и нет никого, кому я могла бы полностью доверять. Ирония судьбы: те, кого я люблю, находятся всего в часе езды на общественном транспорте, но я не могу сесть на метро и доехать до них, чтобы поплакаться и поделиться своими проблемами. И именно сейчас, как никогда, мне хотелось получить звонок или хотя бы короткое сообщение от Шилова. Ну почему он ни разу не попытался со мной связаться? Так легко снять трубку… Неужели наш последний разговор обидел Олега настолько сильно, что он больше не хочет иметь со мной ничего общего?

Эта мысль напугала меня гораздо больше, чем разговор с Антоном. Знакомство с Олегом – лучшее из всего, что произошло со мной за долгие годы, и я ни за что не хотела бы его потерять.

На следующий день я решила, не откладывая дело в долгий ящик, отправиться в пресловутый третий корпус и поспрашивать насчет Тихомировой и Старикова. Никто там меня не знает, а если я и пересекалась случайно с теми, кто работает в третьем корпусе, то они вряд ли меня узнают.

– Простите, – сказала я, подходя к стойке дежурной медсестры, – мою родственницу перевели сюда несколько дней назад из главного корпуса.

– Фамилия? – поинтересовалась, раскрывая толстый журнал регистрации больных, пожилая женщина. Рядом на столе стояла старая модель компьютера с включенным экраном, но она почему-то проигнорировала это средство прогресса, предпочтя бумагу. Очевидно, в Светлогорке не только Марина являлась сторонницей луддизма…

– Иванова, – брякнула я. И тут же добавила: – Тамара Георгиевна.

– Нет, – покачала головой медсестра, сдвигая очки в толстой пластиковой оправе на нос, – таких у нас нет.

– Очень странно! – разыграла я удивление. – Она лежала в неврологии…

– Ну, тогда ее точно не могли перевести сюда, – перебила меня регистраторша. – Здесь нет неврологии, только кардиология, хирургия и терапия.

– Может, в другое отделение…

– Да вы что, женщина? Зачем же больного станут перетаскивать в другое отделение, да еще в соседнее здание? Что, в главном корпусе своих отделений не хватает?

– Но мне сказали – третий корпус! – не сдавалась я.

– Вы уверены?

– Абсолютно!

– «А» или «Б»?

– То есть?

– У нас есть два третьих корпуса, – терпеливо объяснила медсестра.

– Два?

– Ну да. Наш – корпус три «Б», а есть еще «А».

– Значит, неврология там?

– Там планировалась вторая неврология, но корпус на реконструкции уже четвертый год. Когда были деньги, начали ремонт, но так и не закончили. Там все в таком состоянии – ужас просто! Давно говорю, что надо вообще огородить этот корпус, а то, не ровен час, туда кто-нибудь забредет и сломает себе шею.

Медсестра все еще продолжала что-то бубнить, но я уже не слушала. Значит, корпус под номером три действительно существует – даже в двух экземплярах, но ни в один из них не могли перевести Тихомирову и Старикова, как и четверых других пропавших.

Я решила немедленно позвонить и рассказать об этом Вике, но она меня опередила.

– Пришел анализ из лаборатории, – сообщила девушка, едва услышав мое «алло». – В двух инсулиновых шприцах, которые вы вытащили из мусорного ведра, вместо инсулина содержался физраствор.

– Ничего себе! – воскликнула я. – Значит, Наташа зачем-то колола Полине Игнатьевне препарат, не оказывающий никакого терапевтического воздействия. Господи, да она же так могла вызвать кому и просто-напросто убить старушку!

– Что, возможно, и было ее целью.

В голосе Вики слышалось напряжение, и я осторожно спросила:

– Ты чего-то недоговариваешь, да?

– Простите, Агния, – ответила девушка виновато. – Я знаю, вы просили не говорить, но я просто не могла… В общем, я сказала Андрею Эдуардовичу о том, что случилось с Гаврилиной, и он требует, чтобы вы немедленно возвращались домой. Ваше задание окончено!

– Как это – окончено?

– Вот так. Ваше нахождение в больнице становится слишком опасным. Теперь уже ясно, что происходящее в Светлогорке – дело прокуратуры, и именно она должна…

– Но мы же ничего не знаем! – перебила я Вику. – У нас нет никаких фактов, одни только предположения и догадки, и я должна собрать доказательства!

– Агния…

– Нет, Вика, я не согласна. Так и передай Андрею Эдуардовичу. Пока не выясню, что именно творится в больнице, я не уйду. У меня еще остается время от отпуска, и я чувствую, что близка к разгадке.

В трубке на некоторое время повисло молчание.

– Чем я могу помочь? – спросила Вика наконец.

Я с облегчением вздохнула:

– Постарайся сделать так, чтобы Лицкявичус не вставлял мне палки в колеса, ладно?

– Это будет трудно…

– Если б было легко, я бы тебя не просила!

– Хорошо, попробую. Что еще?

– Нужно, чтобы кто-то сходил к Наташе домой. Насколько я знаю, она снимала квартиру пополам еще с одной девушкой где-то в районе станции метро «Академическая», но точного адреса не знаю.

– Я выясню. Что именно вы ожидаете узнать?

– Было ли это самоубийство или все-таки убийство. Кто может лучше знать о душевном состоянии Наташи, как не ее соседка по квартире?

– Вам она не нравилась, верно?

– По-моему, Наташа никому не нравилась, характер у нее был поганый.

– Думаете, ее могли поэтому убить?

– Глупости! Кто убивает за плохой характер? Если бы так, то город был бы усеян трупами вредных и неуживчивых людей.

– Я подумаю, что можно сделать, – пообещала Вика. – Только, Агния, будьте осторожны, пожалуйста. Если произойдет что-то… что угодно – сразу же сообщайте мне!

– Договорились.

– А что вы собираетесь делать? – поинтересовалась Вика.

– Попытаюсь проследить путь тех шестерых, которых якобы перевели в другой корпус. Не могли же они раствориться!

– Как?

– Пока не знаю. Но придумаю. И еще одно…

– Да?

– Психоаналитик, Урманчеев…

– У вас с ним проблемы?

– Точно не знаю, но мне кажется…

– Что? – насторожилась Вика.

– Может, он что-то со мной сделал?

– Что вы имеете в виду?

– Даже не знаю. Попытайся узнать о нем как можно больше, хорошо? Он работает в Светлогорке не так давно, а раньше… Марина проговорилась в первый день знакомства, что у него вроде были какие-то неприятности на предыдущем месте работы.

– Если что-то и было, то я узнаю, – твердо сказала Вика. – Удачи, Агния.

Да уж, удача – именно то, что мне сейчас требуется!

Время после обеда в тот день тянулось невыносимо медленно. Я механически выполняла свои обязанности, но не могла не видеть, что в отделении необычно тихо. Медсестры переглядывались и перешептывались – не сомневаюсь, из-за Наташи, неожиданная и страшная гибель которой потрясла не только неврологию, но и всю больницу. Антон делал вид, что ничего не происходит, но я была уверена: он прекрасно замечает косые взгляды, бросаемые на него девчонками. Да, следователь его отпустил после допроса, но это вовсе не означало, что все кончено, ведь в любой момент за парнем снова могут прийти, если решат, что он как-то причастен к смерти девушки.

В любом случае разговор с соседкой медсестры должен помочь выяснить, имелись ли у Гаврилиной причины для самоубийства. Несомненно, следователи уже допрашивали девушку, но они не знали того, что знаем я, Вика и Лицкявичус. Возможно, они были не в курсе, какие именно вопросы следует задавать, и сконцентрировались лишь на самом факте смерти. Кроме того, теперь, поучаствовав в нескольких расследованиях, я знала: то, что на первый взгляд выглядит как самоубийство, как правило, таковым и является. Именно поэтому следователи страшно не любят слишком глубоко вдаваться в подробности и доказывать, что все на самом деле не так, как выглядит, – это нелогично и, самое главное, требует много сил и времени. Главная задача следствия – как можно скорее закрыть дело, а не создать себе как можно больше работы.

• Предыдущая
• 27/61
• Следующая