Клиника в океане - Градова Ирина - Страница 21
- Предыдущая
- 21/56
- Следующая
– Но этот молодой человек, приятель Малики...
– Забудьте о нем!
Голос Сафари поднялся на октаву, но он мгновенно взял себя в руки и добавил:
– Он не стоит того, чтобы о нем говорить. Чтобы не быть голословным и раз и навсегда расставить все точки над «i», расскажу вам одну историю. У меня был друг, и его сестра имела глупость влюбиться в британского инженера, работавшего в то время в Дубае. Не представляю, как их вообще угораздило, ведь все возможности общения для женщин в Саудовской Аравии ограничены их семейным кругом и некоторым количеством подруг. Тем не менее это случилось, и англичанин предложил сестре моего друга бежать. Она согласилась, они уехали на его родину. Там парень быстро устал от девушки, плохо говорившей по-английски, не имевшей понятия о европейской культуре и полностью зависевшей от него, да и семья молодого человека выразила неприязнь по отношению к ней. Все закончилось весьма плачевно: он предложил сестре моего друга расстаться, и ей ничего не оставалось делать, как позвонить домой и умолять семью принять ее обратно.
Сафари неожиданно замолчал, но я чувствовала, что это еще не конец истории.
– И что случилось потом? – тихо спросила я, догадываясь, что ответ мне не понравится.
– Потом? Она вернулась, но все уже знали о позоре, который эта женщина навлекла на себя, а заодно и на всех своих близких. На семейном совете решили, что остаток своих дней она проведет под домашним арестом, не общаясь ни с внешним миром, ни с членами семьи, и лишь служанка получила разрешение приносить ей еду и убирать в ее комнате.
Я в ужасе подумала о том, на какое страшное существование в итоге обрекла себя эта несчастная – это просто не укладывалось в моей голове! Еще более непонятным казалось мне то, что родные люди смогли так с ней поступить.
– Так что, – подытоживая нашу беседу, сказал Сафари, – теперь вы должны понять, доктор Смольская, что окажете Малике медвежью услугу, если решитесь помочь ей каким бы то ни было образом. Прошу вас, возвращайтесь к своим непосредственным обязанностям. Я смею надеяться, что наш разговор не выйдет за пределы этой комнаты и мне больше никогда не придется разъяснять вам особенности исламского менталитета.
Я поняла, что разговор окончен, и поднялась.
– Мистер Сафари... в начале беседы вы сказали, что у вас был друг – могу я спросить, почему вы употребили прошедшее время?
– Нам пришлось разорвать отношения, – ровным голосом ответил он. – Как мы могли продолжать общаться, ведь его семья так себя опозорила?
Ночью я почти не спала, все думала о бедной девушке, попавшей в ловушку собственной страсти, преданной возлюбленным и, в конце концов, даже своей семьей. Я вспоминала холодный тон заместителя главного врача «Панацеи» и тот факт, что за все время он ни разу не назвал сестру своего бывшего друга по имени, словно она, как и бойфренд Малики, «не стоила того, чтобы о ней говорить». Теперь, после моего краткого общения с Сафари, мне стало ясно, что он прав, как правы и родители девушки: аборт сделать просто жизненно необходимо, и, возможно, спустя какое-то время и сама Малика начнет думать именно в этом ключе. Однако этот вывод никоим образом меня не утешил.
Утром мы прооперировали Малику. У нее должен был родиться мальчик.
– В центре Каира минувшей ночью снайперы вели из здания МВД прицельный огонь по демонстрантам. Как сообщает телеканал «Аль-Джазира», по меньшей мере десять участников акций протеста погибли...
Подобные сводки новостей вот уже несколько дней звучали по телевизору. Теперь даже те из моих коллег, кто первоначально был настроен вполне оптимистично, перестали надеяться на быстрый и благополучный исход дела – то, что они называли стихийным всплеском и беспорядками, переросло в настоящую революцию, и конца ей пока что видно не было. Имран Хусейн ходил с почерневшим лицом, а я, регулярно сталкиваясь с ним, все размышляла о том дне, когда заметила шефа службы безопасности в кафе. Что же все-таки находилось в свертке, переданном ему подозрительным индийцем? Если деньги – а именно такой вывод казался самым вероятным, – то за что их заплатили Хусейну, неужели за информацию? Способен ли начальник службы безопасности продавать сведения о пациентах «Панацеи»? Если подумать, за это можно выручить немало, ведь за нашими клиентами гоняются толпы журналистов, не говоря уже об их конкурентах и прочих недоброжелателях!
Сразу после завтрака нам предстояла серьезная операция по пересадке почки. Мужчину, пятидесятисемилетнего иранца, доставил на судно вертолет несколько недель тому назад. Трансплантация – серьезная процедура, требующая кропотливой подготовки, а затем и долгой реабилитации. Накануне я беседовала с ним по поводу анестезии. Естественно, в «работе» с этим человеком нам следовало соблюдать большую осторожность: как правило, заболевания почек связаны с огромным количеством осложнений, включая мочекаменную болезнь и артериальную гипертензию. Существует даже опасность уремической комы, особенно в запущенных случаях, а у нашего иранца, несмотря на его высокое материальное положение, оказалась как раз такая ситуация. Дисфункция почек приводит к недостаточному очищению крови от шлаков и, соответственно, к накоплению излишнего количества азота и мочевины. У таких больных частенько наблюдается нарушение нормального всасывания и выведения калия, кальция, магния и хлора. Именно из-за их перераспределения в организме препараты для наркоза необходимо подбирать с особой тщательностью.
В моем рабочем расписании на сегодня ведущим хирургом значился некий доктор Алехандро Монтанья, с которым до сих пор мне познакомиться не удавалось. С другой стороны, я ведь еще ни разу не участвовала в операции по трансплантации на борту «Панацеи», а потому сей факт вовсе не показался мне удивительным. Монтанья, невысокий мужчина лет шестидесяти, выглядел очень компетентным и многоопытным хирургом. Мне понравилось, что при знакомстве он отвесил несколько комплиментов всей бригаде, кроме него состоявшей полностью из женщин, и отпустил пару остроумных шуточек. Монтанья говорил по-английски с сильным акцентом, но это лишь добавляло ему определенного шарма, хотя внешность трансплантолога никак нельзя было назвать романтической. Сухая, до черноты загорелая кожа, волосы, когда-то черные, а сейчас совершенно седые, редеющие на макушке, изрядное количество морщин на лице, похожих на пунктирные линии на контурной карте, делали Монтанью похожим на старого добродушного гнома. Однако его глаза, темно-карие, проницательные, привлекали к себе внимание.
Операция продлилась четыре часа, и за это время мне пришлось вводить пациенту наркоз больше шести раз. Монтанья действовал как робот, запрограммированный на успешный исход, каждое его движение было тщательно выверенным, профессиональным. Я с восхищением подумала о том, что нечасто мне доводилось работать с таким великолепным хирургом. Странно, что до сих пор я ни разу не встретила этого человека среди обитателей судна, ведь мы проводили свободное время в одних и тех же местах – в столовой, в кафе, у бассейна, в библиотеке или кинозале. Возможно, я знакома еще не со всеми? Что ж, «Панацея» – большой корабль, и мне предстоит узнать еще немало нового до окончания нашего путешествия.
Почти обо всем, что происходило на борту, я ежедневно докладывала Еленину, и лишь уик-энд, проведенный на Гоа, выпал из его поля зрения. Правда, я поведала начальнику НЦБ о своей неожиданной случайной встрече с Имраном Хусейном, в то же время умолчав об инциденте с Фэй Хуангом. Китаец здорово меня заинтриговал, и я все размышляла над странным стечением обстоятельств, когда он выручил меня и моих подруг, разобравшись с бандой подгулявших индийцев. Наверное, мое задание сделало меня слишком уж подозрительной, Фэй Хуанг вполне свободно мог просто прогуливаться где-то неподалеку, но что-то мешало мне поверить в простую случайность. С того памятного дня я больше ни разу не встретилась с китайцем, хотя его собратья попадались мне на каждом шагу – особенно Кун Ли, вечно недовольный младшим персоналом и непрестанно оравший на своем музыкальном восточном наречии с разнообразными переливами, диезами и бемолями. Создавалось такое впечатление, что Фэй Хуанг сознательно меня избегает, – может, желает скрыть свое знание английского? Человек, оказавшийся во враждебном к нему окружении, вообще предпочитает больше слушать, нежели открывать рот, а тот факт, что он не говорит на общепринятом языке, может, в случае чего, сослужить ему неплохую службу: его не посчитают угрозой никому, да и вообще не воспримут всерьез, а он тем временем уже будет в курсе всех важных событий... Нет, положительно, Фэй Хуанг стоит того, чтобы выяснить о нем побольше! Однако Еленину пока что необязательно об этом знать.
- Предыдущая
- 21/56
- Следующая
