Выбери любимый жанр

Ступени. Беседы митрополита Антония Сурожского - Митрополит (Сурожский) Антоний - Страница 11


Изменить размер шрифта:

11

Если подумать о латинских корнях, которые обозначают слово "смирение", то можно сказать, что оно происходит от слова, по-латински обозначающего плодородную землю. "Подумайте, что представляет собой земля -пишет св. Феофан Затворник – она лежит безмолвная, открытая, уязвимая пред лицом неба. Она принимает от неба и зной, и лучи солнечные, и дождь, и росу. Она также принимает и удобрения: навоз и все, что мы в нее кидаем. И случается, что она приносит плод. И чем больше она выносит того, что мы называем унижением, оскорблением, тем больше она приносит плода". И вот смирение заключается в том, чтобы раскрыться перед Богом совершенно, и против Него, против воздействия Святого Духа, против положительного образа Христа и Его учения никак не защищаться, быть уязвимыми к благодати так же, как в греховности нашей мы уязвимы бываем от рук человеческих, от острого слова, от жестокого поступка, от насмешки; отдать себя так, чтобы Бог имел возможность по нашему собственному желанию совершать то, что бы Он ни захотел, все принимать, открываться и тогда дать простор Святому Духу нас покорить.

Мне кажется, если духовник будет учиться смирению в этом смысле, видению этой извечной красоты в человеке, знать свое место, место такое святое, такое дивное, как место друга Жениха, который поставлен оберегать встречу жениха и невесты, тогда духовник может действительно быть спутником своего духовного чада, идти шаг за шагом с ним, оберегая его, поддерживая его, никогда не вторгаясь в область Святого Духа. Тогда духовничество делается частью той духовности, к которой каждый из нас призван, и того возрастания в святость, которое каждый духовник должен помочь своим духовным детям совершить.

Монашество и современность

Если говорить о монашестве как о таком состоянии, когда человек отрекся от себя до предела, подвижнически, с готовностью умереть, если нужно, и физически, то есть, свою жизнь отдать для того, чтобы служить Богу, при любых обстоятельствах быть посланником Божиим, то можно предположить, что монашество может менять свой облик. Есть письмо у святителя Феофана Затворника, где он говорит (еще тогда, до революции), что приходит время, когда рассеяны будут монастыри, и монахи, живущие среди людей, будут не замечены, не узнаны, но во всех отношениях будут нести на себе печать монашества, монашеский подвиг отречения и нераздельной любви к Богу.

Я вспоминаю рассказ старца Силуана о монашеской молитве, которая начинается с земли, уходит в Бога и возвращается Богом же на землю. Так он молился за своих работников, думая о каждом из них, принося Богу каждую деталь их жизни и моля Бога их сохранить, их благословить… И он говорит, что постепенно нарастало чувство присутствия Божия в такой мере, что в какой-то момент он забывал и землю, и небо, и тех, о которых молился: его, как на потоке, уносило в глубины Божий, и в этих глубинах он находил тех, о ком молился. Из этих глубин Бог возвращал его на землю, чтобы любить их Его любовью и молиться, но совершенно по-иному.

Поэтому неверным будет утверждение, что только лишь один образ жизни представлял собой подлинное монашество. Речь идет о том, что сущность монашества при внешне разных образах жизни была бы осуществляема в душе и в жизни человека. Конечно, очень легко обмануться и считать себя ангелом на земле, когда ты не прошел настоящей школы, школы послушания, школы целомудрия, школы нестяжательства, школы устойчивости, о которой идет речь. Но это не дается сразу. Говоря об устойчивости, можно обратиться опять к письму Феофана Затворника, где он рассказывает о том, как постепенно должно научиться этой устойчивости. Мы знаем, насколько он был углублен в молитву, соединен с Богом и был подлинно подвижником, преподавателем, а затем епископом. От всего этого он отказался, ушел в монастырь. И. оказавшись там, вдруг почувствовал себя как будто в тюрьме: стены монастырские закрывают ему ту Россию, к которой он привык. Он привык видеть русские просторы: владимирские, тамбовские; неограниченные дали. Тогда он решил постепенно приучить себя к тому, чтобы ограничить свой кругозор. Он решил никогда не выходить за пределы монастыря. Но вначале он поднимался на стены монастыря и глядел вдаль, потому что без этого он еще не мог жить. Потом привык к более тесной жизни не потому, что он привык быть пленником, а потому что он ушел в себя глубже. И он приучил себя к тому, чтобы ходить только в церковь, только в библиотеку монастырскую, только на послушание. Постепенно он еще глубже ушел в себя. Кончилось тем, что он ушел в затвор и двадцать девять лет прожил в одной единственной комнате. И вот, войдя в себя и живя в своем сердце, он сказал замечательные слова о том, что эта комната для него стала слишком просторна, ему не нужно было столько квадратных метров вокруг себя, потому что он весь был внутри себя, как он говорит, внутрьпребывание было им достигнуто.

Но не надо воображать, что это можно сделать просто заперев дверь и закрыв себя от мира. Человек, который заключен в тюрьму, не является затворником, потому что он рвется наружу, все его мысли, все его сердце вне этих стен. Это совершенно другой путь.

Разнообразные пути в монашестве мы видим с самого начала монашества. И в пустыне были отдельные пустынники и были общежительные монастыри, были маленькие группы монашествующих вокруг того или иного наставника, были такие, которые уходили от всех, и такие, которые принимали всех. Преподобному Моисею задают вопрос о том, почему он свою келию поставил на пути паломников, разве они ему не мешают. Он говорит: "Нет, когда паломник приходит, я в нем вижу Христа, который стучится мне в дверь. Я его упокоеваю, кормлю, даю ему отдых, для того чтобы он шел дальше". И подобный же вопрос задали Арсению Великому: почему он ушел в пустыню так далеко, что никто до него не мог дойти. Вы знаете, что он был наставником детей римских императоров. Как-то пришла к нему в пустыню одна из вельможных женщин, которую он знал в Риме, и просила наставления. Он ей сказал:

– А ты обещаешь исполнить любое послушание, которое я тебе дам?

– Да, отче, обещаю.

– Вот тебе мое послушание: если ты услышишь, что Арсений в таком-то месте, ты уходи в другое.

И когда его спросили, почему он уходит от людей, он ответил, что на Небе у тысячи ангелов и архангелов единая воля, а на земле у десятков людей много волеизъявлений, и он не сможет оставаться цельным в своей воле, своей устремленности, если его будут раздирать воли разных людей.

Были в древности и в более поздние времена подвижники, которые молились в одиночку, в совершенном одиночестве стоя перед Богом, в совершенной оторванности физической, вещественной от окружающего мира. Это совершенно не значит, что у них вовсе не было общения. К примеру, Серафим Саровский, с одной стороны, был в затворе, а, с другой стороны, молился за весь мир и за отдельных людей, нужду которых Бог ему открывал. Это не было одиночеством в нашем смысле слова, когда запираешься и никого больше не знаешь и ни о ком больше не слышишь.

Церковь – это организм любви. Церковная община, когда она собирается воедино – это община людей, которые друг на друга смотрят и видят друг во друге живую икону Христа, к которой они относятся с благоговением, с трепетом и молитвенно. Поэтому общая молитва является молитвой Тела Христова, то есть Христово присутствие среди этих людей, которые в себе носят какую-то печать самого Спасителя Христа. Но одно не отрицает другого. Были такие подвижники, которые молились в одиночку. Были и такие, которые создавали общины, где все молились вместе. Было скитское житие, например, Нила Сорского, когда вокруг него было двенадцать других монахов. Каждый из них жил в своей келье и молился в одиночку, но они собирались раз в неделю на совершение литургии, где они были едины как Тело Христово. Они совершали службу, которую, в сущности, совершал Сам Христос и в которую они вливались.

11
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело