И все-таки это судьба (сборник) - Райт Лариса - Страница 50
- Предыдущая
- 50/57
- Следующая
Скандал мог обойтись Нине дорого и на профессиональном поприще. Та, кто пишет о семейных ценностях, о проблемах отцов и детей, о жизненных перипетиях, должна знать, как избежать этих самых перипетий. И, конечно, не должна быть замечена ни в чем таком, порочащем репутацию. Но Нина, как я уже говорила, могла написать о чем угодно. Тогда она написала исповедь. Конечно, не от первого лица, было бы слишком прозрачно. Но люди прочитали, всё поняли и простили своего кумира. Она перестала быть идолом (у идола нет права на ошибку), однако осталась умным, приятным человеком, который многое знает и понимает в этой жизни, а значит, может действительно приносить пользу своим читателям.
Кстати, из этого романа, который назывался «Ошибка незрелой женщины», любопытные узнали, куда подевался певец, представленный в книге подающим надежды телеведущим. Вернулся туда, откуда приехал, – в глубокую провинцию к беременной жене. Роман с писательницей (в книге популярной ведущей) был не любовью всей его жизни, а лишь ступенькой в лестнице на олимп. Она на олимпе удержалась, а он упал и не поднялся, потому что подлость и гадость должны быть наказаны. Героиня романа шла по жизни с высоко поднятой головой, но я все равно ее жалела. И Нине, которой точно незачем было сетовать на жизнь, я тоже почему-то сочувствовала. Мне казалось, что она рада бы найти свое женское счастье, но боится снова обжечься и угодить в ловушку неискренних чувств. Но и в этом я была не права.
Когда в прессе появлялись снимки с различных официальных мероприятий, премьер и показов, Нину всегда фотографировали с сопровождающими. Под фотографиями были подписи: «с агентом», «с директором», «с коллегой», «с издателем». Публика ждала, когда же такая интересная и еще вполне молодая женщина выйдет в свет с кем-то более близким, но ожидания не оправдывались. Я искренне верила всему, что пишут в журналах. Оказывается, была наивной как дитя.
Однажды ко мне в кабинет зашла Татьяна. Это оказался тот редкий случай, когда она появилась раньше подруг. Ей надо было организовать деловой ужин для коллег, и мы обсуждали меню и количество гостей. Обо всем договорившись, она собралась уходить и спросила мимоходом:
– Как дела?
– Нормально, кручусь, – ответила я с некоторым сожалением. Я только вступила в должность, и механизм работы не был отлажен на сто процентов. Я уставала.
– Все крутятся. Каждый в своем вареве. – В голосе Татьяны тоже звучала грусть. Я думала, она говорит о себе, но, проследив за ее взглядом, увидела, что он уперся в раскрытый на моем столе журнал. Там, среди других фотографий, на развороте красовался снимок Нины с каким-то очередным то ли коллегой, то ли партнером. – Вот и Нинуська никак не успокоится. – Татьяна покачала головой: – Слетаются на нее как мухи на мед, а она и рада. Ну чего радоваться, когда тебя используют? Мне вот одного раза хватило. Сходил налево к моей подруге, я сразу мужиков как класс вычеркнула, эту же постоянно мордой об стол возят, а ей хоть бы хны. А ведь умная баба.
Я была обескуражена откровенностью Татьяны. Мне она представлялась непрошибаемой. А тут и про себя откровенно высказалась, и подругу, как говорится, сдала. Татьяна между тем продолжала:
– Вот сейчас придет, будет рассказывать про очередную большую любовь. Самое интересное, она сама понимает, что нет никакой любви, что ее опять просто используют. И позволяет. Как так можно?
Татьяна ждала какого-то ответа, и я процитировала классика:
– Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад.
– Так оно и есть. Ощущение, что ей самой все это нравится. То с одним крутить, то с другим. – И снова она хотела услышать ответную реплику, я ее подала.
– Может, правда нравится. И почему крутить, тут вроде написано, что он – коллега.
– Ну да, на заборе тоже написано.
– Так что, врут?
– Конечно. Писать «с любовником», что ли?
– Ну, Нина свободная женщина. Может делать что хочет.
– Вот от того и бесится, что свободная. Как Вовка ушел, так и не может успокоиться. А зачем для этого мужиков менять как перчатки, не понимаю!
Татьяна ушла, а я подумала, что предпочла бы менять как перчатки, но не быть одной-одинешенькой. И пусть это называют слабостью. Плевать на Хайяма. Во всяком случае, из-за одной измены ставить крест на своей личной жизни тоже не особо умно. Я бы даже сказала, глупо. Я думала о Татьяне и повторила ее слова:
– А ведь умная баба.
Подруги, облюбовавшие наш ресторан много лет назад, казались мне очень похожими. Все успешные и при этом каждая по-своему несчастна. Все имели скелетов в шкафу, все могли поплакаться на судьбу. Все три, кроме Зои. Меня всегда удивляла эта дружба. Нет, не потому что с Зоей нельзя было дружить, просто она была не из их круга. Тут не шла речь о детской дружбе, когда, даже годы спустя, неважно, кто ты и что ты. Я однажды слышала, как Нина говорила подругам, что очень рада, что у ее дочки сложилась прекрасная компания во дворе.
– Вот сейчас даже в разные школы пошли, а домой прибегают и первым делом звонить: «Гулять пойдешь?» Хорошо бы это сохранилось. Нет ничего лучше друзей детства. Так жаль, что у меня их нет.
– Тогда откуда ты знаешь, что ничего лучше нет? – деловито спросила Татьяна.
– Ну, я же в социуме живу, а не в вакууме. Наблюдаю за людьми, общаюсь с ними.
– Танюш, не вредничай! Нина абсолютно права. Вот у меня есть Галка. Мы с ней из одной песочницы. И сейчас, когда встречаемся, так друг друга и воспринимаем, хотя она, между прочим, уже сейчас в министерстве работает, а станет еще более важной шишкой.
– Вот когда станет, тогда и будешь говорить про песочницу, – упрямилась Татьяна.
Ее упрямство ничего не значило. Она всегда до последнего отстаивала свою позицию – профессиональная привычка хорошего адвоката. Что бы она ни говорила, я соглашалась и с Ниной, и с Зоей на все сто процентов. Моей лучшей подругой была и оставалась Иришка, с которой мы десять лет просидели за одной партой. И не имело никакого значения, что я жила в Москве, а она в Австралии. Лучше и ближе ее не было никого.
Итак, я недоумевала, что могло объединить этих женщин. Конечно, три из них чем-то походили друг на друга, но Зоя выпадала из общего ряда. Во-первых, она была счастлива в семейной жизни без всяких оговорок. У Лады при всей ее обеспеченности имелись нюансы. Контроль оказался не только финансовым. К ней был приставлен водитель, и она не могла его отпустить. Часто у нее звонил телефон, и после короткого разговора она вскакивала и начинала торопиться, приговаривая:
– Через час будет дома, через час будет дома.
– Ну что он, маленький? – фыркала Нина. – Что ты лебезишь?
– Не маленький, – соглашалась Лада, – но он будет недоволен, понимаешь? – И в голосе ее слышалась какая-то обреченность.
– Да бросьте вы, девочки! – весело говорила Зоя. – Вот мой Петя на рыбалке, а был бы дома, я бы тоже торопилась ему ужин подать.
– Ты, Зойка, блаженная, – отмахнулась Татьяна. – Ходишь в подавальщицах и радуешься.
– Радуюсь, – нисколько не обидевшись на «подавальщицу», подтвердила Зоя.
Она действительно радовалась своему удачному замужеству, которое остальные подруги таковым отнюдь не считали. Разговор, подтверждающий это, мне пересказала однажды моя сменщица Тамара, с которой мы, будучи официантками, не могли не обмениваться впечатлениями о клиентах. И конечно, позволяли себе посплетничать. А как же? Бабы они и есть бабы, как сказал бы мой муж.
– Наши-то (так мы привыкли называть между собой четверых подруг), – заговорщицки сообщила мне Тамара по телефону, – поскандалили.
– Да ну?! Из-за чего?
– Не из-за чего, – загадочно произнесла Тамара и победно пояснила: – Из-за кого. Из-за мужика.
– Из-за какого?
– Из-за Зоиного.
– Чего?! Ты сочиняешь, да? – Ясное дело, я не поверила. Зоиного мужа мы видели несколько раз. Он иногда приезжал за ней к ресторану на стареньком «жигуленке». Спустя годы сменил его на подержанную недорогую иномарку, но это ничего не меняло. Как был, так и остался он ничем не примечательным мужичком, каких вокруг пруд пруди. Взгляд, во всяком случае, на таком не задерживается. О нем и говорить-то не хочется, а чтобы поскандалить… – Говори, – потребовала я.
- Предыдущая
- 50/57
- Следующая
