И все-таки это судьба (сборник) - Райт Лариса - Страница 47

• Предыдущая
• 47/57
• Следующая

– Бедняга! – еще раз вздыхает Катя, и этот вздох эхом разносится по площадке.

– Мне тоже ее жаль, – тихо произносит Маша, почти склоняясь к уху Светы. Няня с двойняшками хоть и застыли возле Лены с ее пузырями, но все-таки могут услышать.

– Мне тоже, – признается Света.

– Вы о ком? – Оксанины глаза округляются от любопытства.

– Да об этой бедолаге на «Ауди». – Наташа подходит к женщинам и горестно качает головой. – Жалко ее.

– Вот именно, – поддерживает и Лейла. Радимка спит, Маратик слез с верхотуры, Мадина, накатавшись, копается в песке. – Шутка ли, бросить свои сокровища на няню.

– Кошмар! – соглашается Наташа.

– Да ужас, вообще. – Глаза Оксаны наполняются неподдельным сочувствием.

– Работает, белого света не видит, – Маша.

– А эта постоянная беготня на каблуках. Так и до варикоза недалеко, – Света.

– А перелеты? Командировки или острова всякие? Тут тебе и сосуды, и давление, и гиподинамия. – Наташа тревожно ощупывает себя, будто это ей приходится полжизни проводить в самолетах.

– А на машине все время ездить? Совсем не дышать кислородом.

– А постоянно думать о внешности?

– А не позволить себе расслабиться?

– А выкидывать деньги на няню?

– А пахать наравне с мужиком?

– Девочки! – Оксана обводит товарок затуманившимся от нахлынувших чувств взглядом. – Какие же мы счастливые!

И хор возбужденных голосов отвечает ей в едином порыве:

– А то!

Их было четверо. Они приходили к нам вот уже двадцать лет, и каждый раз, когда я их видела, моя совесть переставала мучиться от того, что я работаю в одном месте все это время. В одном, но не на одном. За эти годы я выросла из официантки до директора ресторана, а вот в их жизни, как мне казалось, практически ничего не менялось.

Первую звали Лада. Имя ей шло удивительно. Как в тридцать, так и сейчас, в пятьдесят, она была очень ладной: стройной, пропорциональной и очень гармоничной. Все в ней сочеталось наилучшим образом: голубые глаза, светлые волосы и нежный, почти по-девичьи персиковый цвет кожи, над которым, видимо, долго приходилось трудиться перед зеркалом. Походка легкая, почти парящая над землей, идеально гармонировала с удивительно прямой осанкой бывшей балерины. Цвет макияжа – с одеждой от ведущих домов моды, сумочка – с туфлями. Хотя в последние годы это правило сочетания обуви и аксессуаров утратило свою силу, Лада оставалась консерватором, не желающим его нарушать. Она вплывала в ресторан, и, если тебе в глаза бросался ее очередной клатч, на туфли уже можно было не смотреть. Нет, посмотреть, конечно, стоило, чтобы увидеть потрясающую модель, безупречно сидящую на тонкой лодыжке, оценить длину мыска, высоту каблука, количество пряжек и ремешков. Туфли всегда были разными, но цвет неизменно соответствовал цвету сумки.

Лада за время нашего… да, наверное, знакомства (ведь мы знали имена друг друга и несколько раз общались) практически не изменилась. Во всяком случае, то, что было доступно всеобщему взору (лицо, шея, линия декольте, открытые летом руки), казалось, время тронуло не сильно. Конечно, здесь постарался пластический хирург, но старания его увенчались явным успехом, и Лада имела полное право гордиться своей внешностью. Волосы, как всегда рассыпанные по плечам в беспорядке, в котором угадывался точный расчет, были густыми и блестящими, под глазами – ни синяков, ни мешков. Ни уголки рта, ни щеки не опустились ни на миллиметр. Талия у Лады была тонкая, грудь, которая, по-моему, пару лет назад увеличилась на размер, – высокой, а на бедра, упругие и покатые, с удовольствием оборачивались практически все наши посетители мужского пола от двадцати до семидесяти.

В общем, Лада выглядела шикарно, и неслучайно. Уже двадцать лет она была замужем за банкиром. И, похоже, считала это своей профессией. Не раз и не два я слышала, как она говорила подругам:

– Быть женой вечно занятого мужа, девочки, ох, как не просто.

Я понимала, что Лада имеет в виду, но, если честно, не раз и не два мечтала хотя бы на недельку поменяться с ней местами. Чтобы проснуться утром и целый час решать, куда податься: на шопинг, на шейпинг или на чашечку кофе к Альбине на соседний участок. Или, может быть, сводить своего йорка на груминг, а потом зайти в магазин и накупить ему кучу новой одежды, потому что старая уже вышла из моды. И не думать о том, что приготовить на обед и ужин – на это есть повар. Не прикидывать, выбить ли ковры, постирать ли занавески и не съездить ли (в лучшем случае), а то и сходить в магазин. Для этого мы платим домработнице. И не тратить время и нервы на подготовку уроков с детьми, не метаться, высунув язык, между карате, музыкой и художественной школой, держа в одной руке форму, папку с нотами и кульман, а в другой автокресло с младшим грудным ребенком. Это проблема нянь и репетиторов. О тебе и твоих детях есть кому позаботиться. А ты предоставлена самой себе: ходишь по премьерам, тусовкам, показам, мелькаешь в прессе, ездишь на курорты и с умным видом рассуждаешь о том, что Куршевель уже не тот, а в Баден-Бадене в этом году было прохладнее, чем в прошлом.

Я бы хотела так пожить, но как-то раз в один миг передумала. Эти четверо, как правило, платили в складчину, однако в тот раз праздновали Ладин день рождения, и угощала она. Расплатившись, она направилась в дамскую комнату и, поравнявшись со мной, а я тогда уже работала менеджером зала, попросила:

– Вы не могли бы на чеке приписать скидку в двадцать процентов? Просто ручкой напишите и поставьте, если нетрудно, печать.

– Да, конечно. – Ничего больше ни сказать, ни спросить не позволял профессиональный этикет. Но Лада зачем-то решила объясниться. Наверное, прилично выпила. Вряд ли стала бы откровенничать на трезвую голову.

– Муж выделил сумму, а я превысила лимит. Скажу, что Зойке одолжила, тогда он злиться не станет, а потом про долг и вовсе забудет. – И она заговорщицки мне подмигнула. Я ответила профессионально заточенной на клиента улыбкой и тут же расхотела превращаться в Ладу.

Терпеть не могу, когда меня контролируют. Я вот от первого мужа сбежала, как только он попытался это сделать. Мой муж, конечно, не олигарх был, но зарабатывал вполне прилично.

– Дарю, – говорит, – тебе карточку, пользуйся.

– Спасибо. – И пользуюсь.

А через две недели приносит мне распечатку. «Рассказывай, – говорит, – дорогая, зачем тебе понадобились еще одни туфли и вторая пара перчаток. И почему вот в этом кафе такой дорогой мохито. Кстати, с кем ты там была. С Юлькой встречалась? Не нравится мне эта твоя Юлька». Я сбежала в тот же день. Все, что хотите, но решать, с кем дружить, где питаться и сколько пар обуви носить, предпочитаю сама. А со вторым мужем живем уже пятнадцать лет, и никогда ни ему, ни мне не приходило в голову допрашивать другого, на что потратил и почему так дорого заплатил. Есть общий бюджет в тумбочке, и каждый берет по мере необходимости, но в пределах разумного (так, чтобы хватило до следующего пополнения кубышки). На крупные покупки и отдых откладываем, остальным распоряжаемся по своему усмотрению. Короче, живем так, как нам удобно. А по-другому меня коробит. Будь мужчина хоть олигарх, хоть президент, хоть князь Монако. Не желаю, чтобы меня контролировали.

Да, дело было именно в контроле, а не в скупости. Я тебе выдал сумму – пожалуйста, в нее уложись. Этому было еще подтверждение во времена, когда я бегала с подносом официанткой. Если клиенты долго обсуждают одну и ту же тему, а тебе надо собрать четыре тарелки, принести столько же новых блюд, потом вернуться с очередной порцией напитков, и так несколько раз, то невольно становишься свидетелем разговора. И даже когда слышишь не все, прекрасно понимаешь, о чем идет речь. Лада тогда советовалась с подругами по поводу новой машины. Она показывала фотографии и просила сказать ей, на какой же модели остановиться.

– Ладка, бери «мерс», что может быть лучше? – услышала я слова Нины.

• Предыдущая
• 47/57
• Следующая