Идеальный вариант (сборник) - Райт Лариса - Страница 26
- Предыдущая
- 26/65
- Следующая
– Что делать-то? – Ирочка теперь просила совета у младшей сестры. Ниночка уже встречалась с третьим женихом, но у нее, в отличие от старшей, в третий же раз все было очень серьезно, страстно, пылко и до конца дней.
– Знакомиться, – вынесла вердикт та.
– А зачем? – Такого совета девушка не ожидала.
– Тебе двадцать семь, а весь опыт – робкие школьные поцелуи.
– Ну и что?
– А то, что с этим надо что-то делать и чем быстрее, тем лучше.
– Это почему?
– Потому, что до определенного возраста мужчин это привлекает и радует, а потом, извини за прямоту, пугает. Так что пора использовать все шансы. Иначе так и помрешь святошей.
Ирочка помирать не хотела ни в какой ипостаси. Но все же, если случится, хотелось бы уйти из жизни с некоторым багажом. Иначе причислят ее на том свете сразу к армии ангелов, заставят грехи чужие разбирать да души лечить заблудшие. А с душами у нее как-то не очень. Она специалист по телам. По зубам, точнее.
В общем, согласилась на очередную встречу, но с оговоркой: в гости поедет сама, оценит обстановку на месте. Надеялась, в визе откажут – и вопрос рассосется. Ехать, как ни странно, разрешили. То ли внушал доверие размер зарплаты, то ли человек, приславший приглашение, был по-настоящему солидным.
Солидным оказался во всех отношениях: рост под два метра, размер XXL, портмоне из крокодиловой кожи трещит из-за количества платиновых карточек. Не жених, а мечта Рублевки. Ирочку встретил, отвез в шикарную гостиницу в центре Тель-Авива и, сославшись на срочные дела в Европе, объявил, что дня три его не будет, но скучать ей не позволит. Слово сдержал. На следующее же утро в номер прибыл гид – молодой мужчина приятной наружности, церемонно представившийся Антоном «по поручению Льва Абрамыча». Скучать (по поручению, нет ли) действительно не дал: сокровища Иерусалима, Вифлеем, сады и парки, чудные, совершенно особенные ресторанчики в арабском квартале Тель-Авива, музеи и театры – и все это с постоянными интересными рассказами, серьезными историями и шутливыми прибаутками, которые сыпались безостановочным градом. В каждом новом месте ее ждал очередной букет от «Льва Абрамыча», присланный то из Цюриха, то из Варшавы, то из Копенгагена. Антон вручал цветы и сопровождал подношение Пушкиным, Бальмонтом и Шекспиром. На очередном сонете Ирочка поняла, что влюбилась. Не в «Абрамыча» – в Антона.
Чувства были приняты безотказно, а когда чувствам этим обнаружилось весомое подтверждение в спальне, удивленный, но, слава богу, не напуганный парень тут же сделал предложение, на которое она дала немедленное восторженное согласие.
– Что же теперь завтра по программе? – Совесть все-таки немного мучила. С «Абрамычем» как-то нехорошо вышло.
– Знакомство с родителями, – объявил Антон, обнимая невесту. – С моими, разумеется. – Его совесть крепко спала.
Он был из тех, кто считает, что любовь искупает все.
Ирочка мнение приняла. Ее воображение уже рисовало халу, свечи, молитву, вино и крепкую большую семью, в которой все друг друга любят, ценят и уважают.
Родители оказались, по их собственному выражению, «не из этих». В смысле не из тех, кто придерживается религиозных традиций ни по вере, ни из уважения к культурному наследию предков.
– Важно, что у тебя здесь и здесь, – показал на сердце и голову папа Антона – Александр Семенович, работающий бухгалтером в банке. – А пользуешься ты при этом атрибутикой или нет, значения не имеет.
Ирочка правоту будущего свекра признала, хотя в душе все-таки было жаль несбывшихся мечтаний. Уж слишком уютными были детские воспоминания о шаббатах в квартире Штейнов. Испытав минутную грусть, она тут же подумала, что отсутствие религиозности гораздо лучше ее сильного присутствия. В этом случае девушку вообще могли не принять. А так все чин чином, вежливо и спокойно. Вдумчивый, рассудительный папа. Хлопочущая (немного чрезмерно) домохозяйка мама – Бэла Давыдовна, разглядывающая невесту сына внимательно, но не подозрительно, а открыто и доброжелательно. Будущие родственники Ирочке понравились, как и она им. Единственным немного смутившим обстоятельством было весьма недвусмысленное замечание Александра Семеновича, что умница Бэлочка не проработала ни одного дня, потому что не женское это дело. На слова эти никак не отреагировала, зато не укрылась от нее реакция Антона, который чуть склонил голову, соглашаясь с мнением отца. Это был звоночек, но не набат. Ирочка была влюблена и не могла осознавать всего масштаба угрозы, скрытого в этом кивке. У них свои желания, у нее – свои. Она мечтает о собственном кабинете. И вообще, без пяти минут кандидат наук.
– Перевод обеспечу, – пообещал Борька Штейн, который так и не смог окончательно принять ее отъезд в Израиль. Но, как настоящий друг, помочь обязался. – Рекомендации напишем, похлопочем, не боись! Вообще, это, конечно, возможности. Там ведь медицина впереди планеты всей, так что не так уж ты и не права.
– Спасибо, – сказала Ирочка.
– Спасибо, – повторяла она Борьке по телефону и через месяц, сидя на балконе квартиры в Хайфе, любуясь на море и бабулечку, лежащую на шезлонге с широкополой шляпой на лице. Та, конечно, по «Абрамычу» посокрушалась, но против большого и светлого возражать не стала. – Но мы решили: я пока осмотрюсь, отдохну.
– Кто решил? – не понял Борька.
– Антон, бабулечка.
– А ты?
– А я, как они.
– Ясно, – сказал Борька.
– Дура! – яснее выразилась Ниночка.
– Живи своим умом, – посоветовала мама.
Ирочка попыталась. Сходила даже на одно собеседование и пару раз просмотрела газеты с объявлениями о сдаче в аренду небольших помещений. А потом ее начала мучить тошнота по утрам, и тест показал две полоски. Бэла Давыдовна с бабулей кричали: «Лехаим», Александр Семенович приносил с рынка домашнюю курочку, Антон в два раза больше колесил по экскурсиям. Пополнение в семье должно быть обеспечено всем необходимым.
В положенный срок на свет появился маленький Борька. Бабулечка с Бэлой Давыдовной дежурили у колыбели, Ирочка расцеживала тугую грудь, Александр Семнович пел внуку про дивизию, что шла вперед по долинам и по взгорьям, Антон колесил по Израилю. Когда сыну исполнилось полгода, мама предприняла попытку вернуться к работе. Говорить, естественно, начала с бабулечкой.
– Какой кабинет? – Та вытаращила глаза и уставилась на внучку как на умалишенную. – С ума сошла?! А Борька?
– Ну, у него же есть вы! И потом, ты сама говорила…
– Да когда это было?! Когда в магазинах ни шиша и дыра в кошельке. А теперь-то что? Жизнь прекрасна! Оглядись вокруг.
Огляделась: бабулечка светилась от счастья, родители Антона во всем помогали, сам муж старался уделять внимание семье по мере возможности, – что еще надо?
– Не пойду, – решила Ирочка.
– Молодец! – Бабулечка умильно потирала руки.
Маленький Борька радостно гулил в манеже.
– Ясно, – в очередной раз вздохнул в телефонной трубке Борька-большой.
– А кто так решил? – с вызовом спросила мама и тоже вздохнула, когда услышала Ирочкино кроткое: «Я».
Ниночка, как обычно, выражалась конкретнее:
– Пожалеешь!
– О чем? – удивилась она. О чем жалеть-то? Муж любит, сынок растет, бабулечка здорова. Вокруг море, солнце, пальмы. Обстановка политическая иногда, правда, пугает. Так это везде случается. Как говорится, там хорошо, где нас нет. А вот Ирочке хорошо и там, где она есть. Такое, между прочим, нечасто случается. Много ли найдется людей, полностью довольных жизнью? У всех какие-нибудь проблемы, или неприятности, или просто «но». Вроде бы все неплохо, но вот если бы еще… Ей больше ничего и не надо. Сохранить бы то, что есть. И хранила: вела хозяйство, растила ребенка с помощью, конечно, старшего поколения, улыбалась мужу.
Через три года в гости заявился Штейн. Осмотрел со вкусом обставленную квартиру, поговорил с развитым не по годам Борькой-маленьким, отметил здоровый цвет бабулечкиного лица и объявил Ирочке:
– Хиреешь!
- Предыдущая
- 26/65
- Следующая
