Девушка, не умеющая ненавидеть - Данилова Анна - Страница 6

• Предыдущая
• 6/52
• Следующая

– «Девочки»?

– У Осиповой была еще одна дочь. Ее звали Нина. Она была старше Тамары на один год, – рассказывал Дворкин. Я, на этот раз абсолютно трезвый и совершенно удрученный отсутствием информации о Тамаре у следователя, занимавшегося поиском, сидел в кресле напротив Бориса Михайловича и ловил буквально каждое его слово. – Да только ее убили девять лет тому назад. В 2006 году. Ей было семнадцать. Она ушла из дома и не вернулась. А потом ее труп нашли на городской свалке. Григорий? Вы слышите меня?

– Да-да… – я покачал головой. – Только этой истории мне еще и не хватало. Мертвая сестра.

– Тамара вам ничего не рассказывала о своей сестре?

– Нет, ничего. Да-да, можете не повторять, я и так уже все понял. Признаюсь – я ничего не знал о Тамаре. Но если бы она, к примеру, захотела мне что-то рассказать о себе, я бы ее не стал останавливать. Значит, она сама не хотела мне ничего рассказывать.

Прошло больше месяца, прежде чем мне удалось узнать о Тамаре.

Верный, как пес, Дворкин разыскал ее в одной из женских тюрем. Точнее, в Ивановской колонии общего режима. Это было уже в сентябре. Известие настигло меня в аэропорту Петербурга, куда я прилетел по очень важным делам и откуда должен был вылететь в тот же день, чтобы утром принять участие в своем бракоразводном процессе. И хотя этот развод был делом давно решенным, я в этой истории чувствовал себя настоящей жертвой заговора, обмана и предательства. Пусть я не любил свою жену, но всегда относился к ней предельно вежливо, причем наше окружение довольно долго было уверено в том, что у нас крепкий, хотя и бездетный брак. Однако наступил такой момент, когда именно наши знакомые и открыли мне глаза на измену Лиды.

В любом случае, мне не очень-то хотелось присутствовать на собственном бракоразводном процессе. Я довольно хорошо представлял себе, как все это будет выглядеть, какие унизительные для меня вопросы станут задавать, да и Лиду видеть не хотелось.

Словом, настроение мое в этот день было хуже некуда. А тут еще звонок Дворкина с сообщением о Тамаре.

Я очень хорошо помню свою реакцию. Вернее, две реакции. Первая – радость от того, что Тамара жива. Вторая – полное недоумение, удивление, потрясение и возмущение действиями наших правоохранительных органов, прокуратуры, явно допустивших грубейшую ошибку и засадивших за решетку невиновного человека. Никто не смог бы доказать мне вину Тамары. Ничто не заставило бы меня взглянуть на мою возлюбленную как на преступницу.

Позвонив своему адвокату и сообщив о том, что я не приеду в суд, я полетел в Москву, оттуда в Иваново. Нервы мои были на пределе, и мне тогда хотелось только одного – сделать все возможное, чтобы вытащить Тамару из тюрьмы. Чтобы доказать всему миру, что она невиновна. Однако мне хватило ума доехать до Иваново прежде, чем начать действовать, срывать с места моего адвоката. Сначала я должен был увидеть Тамару или хотя бы выяснить, действительно ли это она, а не однофамилица. Узнать, по какой статье ее осудили. И уже потом начать действовать.

Но в Иваново мне не удалось ничего сделать. Ни встретиться с начальником колонии, ни с кем-либо еще, кто мог бы дать информацию о гражданке Осиповой. Единственно, что мне удалось, это собрать посылки.

Я подошел к этой задаче очень серьезно. Пытаясь представить себе, каково там, на нарах, молоденькой хрупкой девушке, мне захотелось положить в коробку все, начиная от теплой шубы и заканчивая носовыми платками. Располагая сведениями об ее семье, о том, что ни мать, ни дядя из Владивостока палец о палец не ударили, чтобы как-то поддержать Томочку, я носился по городу в поисках самого необходимого. Покупал какие-то теплые штанишки, свитера, лифчики, кофточки, купил даже вязаную шапочку. Не забыл положить вместе с одеждой гигиенические салфетки, мыло, крем, шампунь, все то, что может понадобиться женщине в условиях изоляции, да и вообще для жизни. Закупил продуктов, чая, кофе, деликатесов, сладостей. И единственно, что мне удалось сделать полезного во время этой, в общем-то, бестолковой поездки в колонию, это реально передать три большие посылки «осужденной Осиповой Тамаре Александровне, 1990 года рождения». Это просто чудо какое-то, волшебство, что я нашел человека в Иваново, который помог мне пристроить посылки: научил, к кому подойти и сколько дать. Благословенная Россия – только здесь можно найти подход к каждому человеку, зная таксу.

В какой-то момент я вдруг поняла, что осталась совсем одна. Что тетка Марта, которую я хотела осчастливить, облагодетельствовать, взяв к себе в Москву и предоставив ей там полную свободу действий, прекрасно обходится и без меня. Что она, еще недавно такая одинокая и несчастная, встретила на своем пути достойного человека, из немцев Поволжья, который предложил ей не только руку и сердце, но и переезд в Германию. Поскольку все наши родственники, еще не так давно проживающие в Марксовском районе, включая и очень дальних, перебравшихся к нам в Поволжье из Казахстана, уже давно вернулись на историческую родину, то переезд моей тети был, в общем-то, вполне закономерным.

– Ты понимаешь, как все удачно сложилось! – щебетала она, помолодевшая, бодро перемещавшаяся по своему дому и раскладывая вещи по раскрытым чемоданам и коробкам. – Его зовут Яков, он всего-то на восемь лет старше меня. Он, Ларочка, прекрасный человек! Ты уж извини, что не могу уделить тебе много времени, сама понимаешь – сборы. Он должен приехать с минуты на минуту, чтобы мы поехали с ним за покупками, нам еще нужно кое-что прикупить в дорогу, подарки всем нашим, водку там, ну, сама понимаешь… Лекарства самые необходимые хотя бы на первое время. У меня давление, знаешь, как шпарит!

– А дом? Дом ты свой будешь продавать?

– Ну, уж нет, Ларочка, не такой я человек, чтобы разум окончательно из-за мужчины потерять. Хоть и сладилось у нас с ним все, и человек он замечательный, к тому же небедный, в Германию поедет не с пустыми руками, может, мы дом там купим, но все равно, не могу я вот так разом все взять и бросить. Я одну семью из Украины пущу в дом, а соседка моя, ты знаешь ее, Мария, будет с них каждый месяц плату брать и мне отправлять. Я научила ее, как это делать по Интернету, не выходя из дома. Зачем продавать дом, когда можно его использовать более благоразумно. К тому же мне там, в Германии, будет спокойнее при мысли, что могу в любое время вернуться назад.

– Ты успокоила меня, – сказала я, радуясь такому положению дел. – А машинку швейную возьмешь?

– Глупости! Яша купит мне там хорошую, немецкую.

Моя тетка – отличная портниха. Думаю, что она и в Германию-то так легко решилась переехать, зная, что с ее золотыми руками и талантом она никогда не останется без куска хлеба. Уж если не найдет клиенток среди немок, то среди своих, русских, всегда найдутся женщины, пожелавшие иметь свою портниху.

– Ларочка, ты пойди согрей себе супу, а мне некогда…

Да, не так я представляла себе свой приезд к Марте. Думала, погощу у нее, поем ее знаменитых пирогов, ее чудесного картофельного салата, расскажу ей о своей новой жизни, о том, что больше не торгую на рынке, что теперь у меня своя квартира, деньги, и что я готова взять Марту в Москву, купить ей жилье. Это я должна была купить ей хорошую швейную машинку, помочь оборудовать квартиру под маленькое ателье и даже мысленно подыскивала клиенток. Была припасена у меня и легенда о том, как это мне удалось так поправить свою жизнь. В сказку о вдовстве умная Марта вряд ли поверила бы, да и я не умею так уж складно врать, обязательно прокололась бы, проговорилась. В любовника, который облагодетельствовал меня, Марта тоже вряд ли поверила бы – слишком уж большие деньги, получается, свалились мне на голову. Сказала бы ей, выдав за страшный секрет, что занималась наркотиками. Вот в эту грязненькую, с душком, историю, она поверила бы точно. Но перед тем как согласиться поехать в Москву, потребовала бы гарантий, что я с этим завязала, что теперь просто живу на то, что сумела выгодно вложить в ценные бумаги и в недвижимость.

• Предыдущая
• 6/52
• Следующая