Девушка, не умеющая ненавидеть - Данилова Анна - Страница 23

• Предыдущая
• 23/52
• Следующая

– Записку? Оставить в двери? Не думаю, что это хорошая идея. Любой может ее взять… Это как-то ненадежно.

– Что ты предлагаешь?

– Может, оставить записку в моем почтовом ящике? Конечно, он запирается, но Гриша вполне сумеет его открыть и забрать записку, я напишу ему, где оставила ключи. Не возвращаться же ему тотчас обратно. А уж здесь, в квартире, он найдет мое письмо, в котором я объясню ему, что мне срочно надо было уехать… Вот как-то так.

– А ключи где оставишь?

– У соседки. Мать-то постоянно на работе, а Марина ее дочка, часто болеет и почти всегда дома. Вот у нее и оставлю.

– Хороший план. Ну вот! Утром и поедем! У тебя банковская карта есть?

– Конечно, есть. А что?

– Да ничего! Включай свой ноутбук, сейчас купим билеты, так сказать, не выходя из дома, по Интернету, электронные. Думаю, тебя, сотрудника турфирмы, не надо этому учить.

– Ну, конечно… Что-то я туплю.

– Да нет, просто ты волнуешься. А ты успокойся. Все будет нормально. Если кому-то и надо волноваться, так это мне. Да, и еще… Тамара, ты всегда можешь отказаться от этой поездки. Пока не поздно. Вот прямо сейчас скажи «нет», и я куплю только один билет.

Но как я могла отказаться помочь своей единственной сестре?

– Нина, что ты такое говоришь?! Мы прямо сейчас купим билеты!

Стоило мне оплатить картой покупку билетов, как я окончательно потеряла покой. У меня началась паника. Вот только показывать свои страхи и сомнения я просто не имела права. Ведь у Нины ситуация была куда сложнее. Я-то переживала о том, что не встречусь с Григорием, представляя себе его лицо, когда он приедет, позвонит в дверь и поймет, что меня дома нет. Хотя, с другой стороны, он сам виноват, что не сообщил мне номер своего телефона. Вот только тогда я вдруг поняла, насколько хрупки были наши отношения, и сам Григорий показался мне в тот момент каким-то фантомом, плодом моего воображения, любовником из моих сладких снов.

Но, по сути, все мои переживания были ничтожны по сравнению с волнениями моей сестры. Ей-то предстояли настоящие военные действия, где на кон был поставлен малыш Елисей. Деньги, драгоценности и вещи – это так, второстепенное. Однако моей сестре было важно, как я понимала, доказать не только своему похитителю Егору, но и себе, что она личность, способная постоять за себя. И что у нее в этом мире есть близкие люди, которые готовы ей в этом помочь.

Я никогда не забуду это утро. Мы поднялись, позавтракали, собрались, я написала записку Григорию и опустила ее в свой почтовый ящик, затем хотела позвонить на работу, чтобы предупредить о том, что меня не будет несколько дней. Я так разволновалась, что ни о чем другом уже думать не могла. Поэтому Нина сама взяла на себя заботу о ключах от квартиры.

– Я сама отнесу ключи соседке Марине, а ты звони, звони и не трясись так! Подумаешь, надо отпроситься с работы! Какая проблема!

– Так сезон же… – с кислой миной проговорила я. – Как они там, без меня?

– Ничего, справятся.

Уже перед самым отъездом, когда мы присели «на дорожку», вспоминая, все ли взяли, ничего ли не забыли, я осторожно спросила Нину, не собирается ли она все-таки позвонить маме, чтобы рассказать о своем возвращении.

– Зачем? Она и без меня прекрасно живет. Да и без тебя, как я понимаю… К тому же она ничего и не узнает!

– Нина, узнает! Тебя соседи мои видели… Ты же почти не изменилась!

– Хорошо, позвоню. После. Когда все получится, и я вернусь с Елисеем, как нормальная мать, понимаешь? Я не хочу, чтобы она окатила меня презрением, узнав, в какую историю я вляпалась. Думаешь, она поддержала бы меня, вот как ты, например? Нет-нет, еще рано… А что соседи? Думаешь, они знают номер ее телефона и позвонят ей? Я уверена, что, уезжая отсюда, она вычеркнула из жизни всех своих друзей и подруг и забыла их телефоны.

Тут я с ней поспорить не могла. Я точно знала, что, уехав, она прекратила общаться и с тетей Леной, и с Евгенией Борисовной, да со всеми своими друзьями, это правда…

– Хорошо. Потом, так потом.

– Ну, что, ты готова, сестренка? – она похлопала меня по плечу. – Едем? Сейчас уже такси приедет.

– Едем.

Мы с ней поднялись, взяли сумку только с самым необходимым – сменой белья, ноутбуком и документами – и вышли из квартиры.

Напоследок я обернулась, чтобы увидеть свою дверь такой, какой ее увидит, быть может, уже сегодня Гриша. И сердце мое сжалось.

– Да все будет нормально! – подбодрила меня Нина. – Пойдем…

Очень вовремя позвонил Дворкин. Вернее, опоздал на сутки. Знай мы эту информацию раньше, не полетели бы в Оренбург.

Мы с Димой сидели в машине неподалеку от дома Ванеевых в Холодных Ключах в ожидании реакции Людмилы Васильевны на наш визит, когда замурлыкал мой телефон.

– Борис? Привет! Рад тебя слышать.

Всегда в разговоре с Дворкиным я нервничал. Знал, что у него в рукаве припасена какая-нибудь информация. И почти всегда – волнительная для меня. Уж такая у него была профессия – добывать для меня эту самую информацию.

– Тамара сейчас в Москве, она села на поезд «Саратов – Москва» два дня тому назад, – услышал я бодрый голос Бориса.

– Как «Саратов – Москва»? Как она оказалась в Саратове? Борис?

– Вы сейчас где?

– В Холодных Ключах.

– Приезжайте ко мне, есть разговор. Серьезный.

– Боря, не пугай. С ней все в порядке?

– Очень на это надеюсь. Вы там заканчивайте свои дела, садитесь на поезд Челябинск – Кисловодск, он отправляется из Оренбурга в 15.47, и завтра в восемь утра уже будете в Саратове. Это оптимальный вариант. Я вас встречу.

– Да постой ты! Что случилось? Повторяю, как она оказалась в Саратове?

– Вот приедете, я все и расскажу… Хотя, ладно… Ее перевели в Вольск!

– Что-о-о?!

– Все, больше ничего пока не скажу. Главное во всей этой истории не то, где она была, а то, что ее, несмотря на происки твоих врагов, все же освободили. Вот с этими хорошими мыслями и поезжайте на вокзал и покупайте билеты. К тому же у меня есть к тебе, Григорий, один вопрос. Возможно, ответив на него, ты ответишь и на многие другие вопросы, связанные с Тамарой.

Я пообещал приехать. Я не злился на Бориса, потому что понимал – он продолжает работать на меня уже не столько как нанятый мною профессионал, а как друг. Я злился скорее на себя и на то стечение обстоятельств, которое привело нас в Холодные Ключи – пустая трата времени!

Да и Дима был сильно раздосадован услышанным. Получается, что охранница, с которой он плотно «работал» и которой платил, не удосужилась сообщить ему не только об освобождении Тамары, но и о том, что она незадолго до освобождения, как я понял, была переведена из Ивановской колонии в Вольск!

– Ладно, что там? – спросил я, уже без всякого интереса поглядывая на Диму, уткнувшегося в ноутбук, как если бы он надеялся увидеть там проекцию голоса Людмилы Васильевны. Уши его обнимали наушники.

– Постой. Вот… Только что заговорила… Целых пятнадцать минут молчала, словно переваривая услышанное о своей дочери…

Как мы и предполагали, реакция на наш визит все же последовала. Да только позвонила Осипова не мужу, как мы могли предполагать, а его отцу.

Ее разговор с ним сводился к следующему. Людмила Васильевна, рассказав свекру о нашем приезде и о том, что ей стало известно о заключении дочери Тамары, умоляла «Владимира Ивановича», скрыть от своего сына этот факт, поскольку он будет сильно нервничать, и это может сказаться на его работоспособности. Она очень опасалась, что об этом станет известно журналистам, в последнее время активно освещавшим личную жизнь художника Ванеева. Получалось, что Людмилу больше всего беспокоил не тот факт, что Тамара сидела в тюрьме, что она скорее всего пострадала безвинно, а то, что это может подмочить репутацию художника.

• Предыдущая
• 23/52
• Следующая