Звездные приключения Нуми и Ники. В 2 книгах - Дилов Любен - Страница 18

• Предыдущая
• 18/70
• Следующая

Ники с уважением взглянул вдаль на песчаную дюну, которую пирранцы прозвали «Спасающим жизнь».

— Умен. Тут ничего не попишешь — он прав. Хорошо еще, что хоть нам дал возможность увидеть других существ. Очень важно, чтобы люди знали, что, кроме них, в Галактике есть и другие разумные существа. Ваши должны обрадоваться, когда ты им об этом расскажешь.

— Вот только поверят ли они мне? — задумчиво спросила девочка с Пирры.

— Я могу подтвердить. Полечу с тобой в качестве свидетеля.

Нуми даже подпрыгнула от радости.

— Правда, полетишь со мной?

Вокруг пустыня и море по-прежнему оставались пустыми. А где-то вдали существовала целая прекрасная цивилизация! Наверняка прекрасная, раз ее представляют такие вот девочки…

— Спасибо тебе за такое мнение обо мне. — Нуми улыбнулась ему. — Хотя я всего-навсего глупый эксперимент. Ты увидишь, что у нас есть действительно прекрасные девочки.

Значит, снова подслушала его мысли!

Ники мстительно ткнул ее кулаком в спину, но не слишком сильно и не очень сердито, и оба они, смеясь, побежали к своему волшебному Мало, который уже нетерпеливо тянулся к небу.

Очутившись вновь в Мало, они тут же плюхнулись на пол, и его мягкая утроба показалась Ники родной и уютной, словно материнские объятия. Они почувствовали невыразимое облегчение и не только потому, что приключение утомило их, — Мало уже успел поглотить гравитацию, и сейчас легкие, словно бестелесные, они уносились все дальше от планеты.

— Ведь, правда же, было интересно? — спросила Нуми.

— Фантастика! — согласился Ники.

— И главное, как он на нас смотрел, — совсем как человек!

— Нет, как два человека.

— Почему два?

— У него же четыре глаза.

— С тобой не соскучишься, — заметила Нуми весело. — На кого, ты сказал, он похож?

— На сома.

— Что такое сом?

— Рыба. Живет в реках. Только он не такой большой.

Нуми вздохнула.

— Не могу себе представить сома. Мне он напомнил пеки.

— А что это такое?

— Животное. Только с двумя глазами. И такой антенны у него нет.

— А как он выглядит?

— Точь-в-точь, как это существо. Только у него еще есть и ноги.

Теперь вздохнул Ники. Попробуй представь себе, как выглядит этот пеки, если тебе делать нечего! Нет, нелегко ему придется с этой девочкой! Она представляет себе одно, он — другое, и ни один из них не может знать, что же в мыслях видит другой. Какой уж там общий язык с абсолютно чужой цивилизацией!

Но вообще-то она чудесная девочка, поспешил сказать он про себя, заметив, что она тянет руку к уху. Умная, храбрая, очень красивая, приятная…

— Ну, ты, наконец, поверил, что все это правда? — спросила Нуми, прерывая поток его мысленных комплиментов.

— Да. А ты сейчас включила свой искусственный мозг или выключила?

— Выключила, потому что мне хочется спать.

«Черт бы тебя побрал! — мысленно ругнулся он. — Опять все комплименты впустую!» А чтобы она не догадалась, для чего он ее об этом спрашивает, Ники важно заявил:

— Ну ладно, спи! А я пока должен все хорошенько обдумать.

К ним уже вернулась нормальная тяжесть. Нуми повернулась на другой бок и погасила фонарик. А Ники в темноте тут же стал шарить за ухом, где у него была спрятана жвачка.

Великолепная жвачка! Ведь сколько раз он снимал и надевал шлем, а ей хоть бы что — приклеилась намертво! И все еще сладкая и ароматная. Все-таки этот «сомо кусапиенс» — забавное создание. Как он только топорщил усы! Наверняка, это антенна. Ведь даже у кошек усы служат для ориентировки, только вот у человека они ничему не служат. Была бы у него бритва, он бы их сбрил напрочь. Нуми они совсем не нравятся. Да и как они могут понравиться? Хотя бы усы как усы, а то не поймешь, то ли это усы, то ли просто грязь под носом. Надо бы рассказать ей кое-что о переходном возрасте, может, у них там, на Пирре, неизвестно это глупое явление. Тогда она поймет, почему он бывает порой таким раздражительным и упрямым. Но если он сбреет усы, в школе ведь его совсем засмеют. Мымра-то, поди, уже бесится. А мама и папа…

— Нуми, — встрепенулся он и чуть было не проглотил жвачку.

— Ну что еще? — сонно отозвалась она.

— Куда мы сейчас летим?

— Мы же решили посетить какую-нибудь планету, где есть люди. Я так и сказала Мало.

— А мы не станем там задерживаться?

— Ты что, спешишь?

— Нет, но мне домой надо. Я же родителям не сказал, где я.

— Разве ты не хочешь узнать, есть ли где-нибудь во Вселенной еще люди, кроме нас?

— Хочу, конечно, но ты скажи ему, чтобы недолго…

— Сначала нужно выспаться. А то когда я включаю искусственный мозг, потом не могу заснуть, и это еще больше меня утомляет.

«Наверное, мы быстренько обернемся, — подумал мальчик. — Раз Мало может проходить через подпространство… Придется пережить еще одно умирание… Зато как ахнут во дворе мальчишки, когда он им расскажет, как умирал в подпространстве! Да и в школе! Наверняка, его и в академию наук пригласят, в газетах о нем напечатают…»

— Нуми, ты спишь уже?

— Как тут заснешь, когда ты все время мне мешаешь, — пробормотала она еще более сонным голосом.

— Интересно, а хватит ему топлива, чтобы доставить нас на эту планету, а потом еще на Пирру и на Землю?

— Хватит. Там, где мы только что были, много песка.

— Он просто фантастичный! На одном песке! Настоящий космический Пегас!

— А кто это, Пегас? — вяло поинтересовалась девочка с Пирры.

— В одной из древних земных легенд рассказывается о коне с крыльями. Звали его Пегас. Садишься на него — и он мгновенно доставляет тебя туда, куда пожелаешь.

— А что такое «конь»?

— А ты разве не видела, когда была на Земле?

— Может быть, и видела, но просто не помню, кого вы называете конем. Потом спрошу у электронного мозга, сейчас мне надо спать.

— Хотя вполне возможно, что ты коня и не видела. У нас на полях теперь только трактора, а на улицах в деревнях — легковые автомобили и грузовики. Вот разве что на каких-нибудь соревнованиях можно коня увидеть. А вообще-то это домашнее животное. Без крыльев, разумеется. Пегас это просто символ поэзии. И фантазии вообще.

— А чем он питался? — спросила Нуми. Похоже, ему удалось все-таки заинтересовать ее рассказом.

— Спроси что-нибудь полегче, — засмеялся он. — Обычные кони едят траву, а вот чем питался Пегас, не помню. Кажется, в легенде об этом ничего не говорилось.

— Может быть, поэзией? Или фантазией? — совсем серьезно предположила девочка.

— Сомневаюсь. Потому что бывают такие стихотворения, от которых его бы тут же пронесло…

— Что?

— Ну, он получил бы расстройство желудка… — Нуми рассмеялась, окончательно проснувшись, и повернулась к нему.

— У нас тоже есть плохие стихотворения. Знаешь, а ведь вполне возможно, что этот Пегас и есть наш Мало. Просто в одних легендах его представляли одним образом, в других — иначе. Тогда и ваш Пегас, наверное, поедал время.

«Что за чушь ты несешь?» — сказал он мысленно, уверенный, что ее второй мозг сейчас спит. А вслух произнес:

— Что значит «поедал время»? Ты же сказала, что он поглощает силиций из песка.

Девочка зашевелилась в кромешной тьме, очевидно, устраиваясь поудобнее, и ответила:

— Не знаю. Но, очевидно, он его поедает, выпивает. По крайней мере, я так думаю. Иначе, куда девается время? Ведь любая вещь или существо несут в себе время, одновременно находясь в нем — кто больше, кто меньше. Кроме того, время существует в пространстве. Чтобы с такой скоростью попасть из одного мира в другой, необходимо поглотить не только пространство, но и время. Точно так же, как Мало поглощает гравитацию при взлете и посадке…

— Постой, постой, — прервал ее Ники. — У нас есть целая теория о времени. Ее создал Эйнштейн. Правда, она не совсем мне ясна, но я о ней читал. Когда летишь со скоростью, близкой к скорости света, время начинает свертываться и… — Ники замер, усиленно пытаясь вспомнить, что же он читал о теории Эйнштейна, и внезапно все в нем похолодело, и сердце словно остановилось.

• Предыдущая
• 18/70
• Следующая