Бог в человеческом обличье - Коган Татьяна Васильевна - Страница 26
- Предыдущая
- 26/53
- Следующая
Она никогда не воспринимала Давида как любовника или объект страсти. Он был для нее учителем, к восхищению которым примешивается легкий романтический флер. Может быть поэтому ее не сильно смущал факт наличия у Давида жены и ребенка. Она не планировала уводить его из семьи. Она с легкостью бы перестала видеться с ним, возникни такая необходимость – и не страдала бы ни минуты. Марине казалось, что Давид тоже относился к ней без болезненной страсти. Он не донимал звонками, появлялся раз в пару недель, проводил с ней приятный вечер и снова растворялся в делах и заботах. Такой график устраивал обоих. Поэтому, когда Марина познакомилась с Ильей, у нее не возникло вопроса, как сказать Давиду о расставании. Он был взрослым, разумным мужчиной. Ему бы не составило труда подыскать себе новую любовницу.
Они сидели на диване в номере отеля. Давид курил сигару и потягивал виски, а Марина смотрела на него не отрываясь, пытаясь запомнить их последний совместный вечер.
– Ты сказала, что хотела поговорить о чем-то важном, – произнес он, затушив сигару и наблюдая, как над стеклянной пепельницей поднимается струйка дыма. – Я тебя слушаю.
Марина подготовила красивую длинную речь о том, что рано или поздно все заканчивается, и с какой теплотой она будет вспоминать эти отношения… Но вместо этого сказала:
– Я встретила кое-кого…
Лед в его бокале звякнул.
– Кое-кого?
– Его зовут Илья. И он мне очень нравится…
Давид сделал глоток виски. Что-то в его лице переменилось, но Марина не придала этому значения. Все ее мысли занимал молодой светловолосый парень с красивыми татуировками на руках. Давид молчал, и она продолжила:
– У нас пока ничего серьезного. Но мне кажется… Вернее, мне хотелось бы чего-то серьезного.
– То есть это наша прощальная встреча? – Если Давид и негодовал, то внешне никоим образом этого не проявлял. Но в интонации его голоса появились злые ироничные нотки. Так бывало всегда, когда предмет разговора задевал его за живое. – Или ты предлагаешь просто поставить на паузу, пока не наиграешься с новой игрушкой?
– Он не игрушка, – горячо возразила Марина и тут же прикусила язык. Следовало проявлять больше сдержанности. Даже самому хладнокровному мужчине неприятно, когда ему дают от ворот поворот. Давид наверняка воспримет новость спокойно. Но все же деликатность не помешает.
– Я не уверена, что наше с ним знакомство к чему-то приведет, – осторожно объяснила она. – Но встречаться с вами двумя одновременно считаю нечестным.
Давид неожиданно рассмеялся:
– Эх, Марина, Марина, – он покачал головой. – Твоя честность когда-то поразила меня. А теперь я получил по носу этой же честностью…
– Получил по носу? – встрепенулась она. – Я все так же уважаю и ценю тебя. Но ведь мы изначально не клялись друг другу в вечной любви. Ты счастливо женат, у тебя взрослый сын. Я не претендовала на большее, не ставила тебе условий. Меня все устраивало.
– А сейчас перестало устраивать? – Давид кольнул ее острым взглядом и подлил себе виски.
– Дело не в этом, – мягко ответила она. – Дело в том, что я влюбилась в другого. От нашего с тобой общения я бы не хотела отказываться. И если тебя устроит статус друга, я буду счастлива…
– Статус друга? – Давид саркастически скривил губы, и Марина поняла, каким нелепым было ее предложение. Мужчина вдвое ее старше управлял огромным бизнесом, держал в подчинении десятки тысяч сотрудников, проворачивал полулегальные сделки, в которых были замешаны высокие правительственные чины, конкуренты боялись его и опасались переходить ему дорогу. А она, обычная девчонка, работающая терапевтом в районной поликлинике, предлагала ему остаться друзьями после того, как отшила. Марина не учла одной важной детали: даже самый выдающийся мужчина – прежде всего самец. Она отлично помнила, как в ту секунду ощутила приступ внезапного страха.
Она встречалась с Давидом три года, но почти ничего не знала о нем. Сам он о своих делах не распространялся, отделываясь намеками. В Интернете о нем имелись самые общие и скудные сведения – даже фотографию нельзя было найти. Похоже, он серьезно отслеживал любую личную информацию и пресекал ее распространение. Случай, когда в него стреляли на улице, был одним из немногих, просочившихся в прессу. Да и то шум стих довольно быстро – постарался кто-то из его специально обученных профи.
С чего она взяла, что он вот так спокойно ее отпустит?
На ее лице застыло столь красноречивое выражение испуга и замешательства, что Давид смягчился и улыбнулся почти по-доброму:
– В конце концов, я обязан тебе своей жизнью… И не имею права мешать твоей. Если тебе когда-то понадобится помощь или совет, смело обращайся, – он выдержал паузу. – Договорились?
Марина кивнула, твердо решив, что никогда не обратится к нему. Она недооценила силу его привязанности и не собиралась злоупотреблять его благородством.
Они не общались семь долгих лет. Изредка в сети мелькали короткие новости о столичном предпринимателе, и Марину охватывала неожиданная тоска по прошлому. По тому прошлому, где рядом был взрослый, твердо стоящий на ногах мужчина, способный решить и свои, и чужие проблемы. Впрочем, она ни секунды не жалела о своем выборе. Она любила Илью беззаветной, сводящей с ума любовью, и, даже не чувствуя равноценной отдачи, ни за что бы не отказалась от нее.
Марина вышла из машины и направилась к высокому офисному зданию. Стоял поздний вечер, и огромная парковка была пуста. У кромки тротуара она остановилась, уставившись на подмерзшую лужу. За минувшие сутки температура воздуха упала на восемнадцать градусов, как будто осень внезапно сообразила, что пора заявить о себе. Марина вспомнила, как в детстве с друзьями караулила, когда гладь мелкого пруда схватит тонкий ледок. Они осторожно наступали на него, проламывая с характерным треском, и, вереща, отскакивали назад. А потом нетерпеливо ждали, когда же лед станет достаточно прочным, чтобы кататься на коньках. В детстве быть счастливым так просто и естественно. Достаточно прозрачного льда, чтобы проникнуться искренней радостью. С годами требований к жизни становится все больше, а настоящего счастья – все меньше.
Марина обошла лужу и направилась к главному входу. Охранник пропустил ее и проводил до лифта. Она нажала на кнопку двадцатого этажа.
В приемной никого не было. Марина прошла мимо ресепшена, остановилась перед красивой деревянной дверью, а затем решительно потянула за ручку.
Она не первый раз видела этот кабинет, но каждый раз поражалась его изысканному убранству. Здесь не было вычурности и излишеств: строгая дорогая мебель, картины на стенах, палас на полу, кожаный диван… И все же каждая деталь интерьера дышала роскошью.
За столом темного дерева сидел немолодой статный мужчина и изучал бумаги, прижав к уху трубку телефона. Заметив посетителя, он оторвался от своего занятия и приветливо улыбнулся:
– Очень рад тебя видеть! Дай мне минуту, нужно закончить.
Марина кивнула и отошла к огромному, во всю стену, окну, откуда открывалась восхитительная панорама ночного города. Месяц назад Марина не выдержала. Ей нужно было выговориться. Поделиться с кем-то своими тревогами. Близкой подруги – той, кому без опаски открываешь сердце, – у нее не было. И она позвонила Давиду. Самое глупое решение за всю ее жизнь.
– Я дал вам карт-бланш, поэтому делайте все, что считаете нужным. Мне важен результат, – донеслось до ее слуха. Давид отшвырнул бумаги; несколько листов упали на пол. – Нет! Это исключено. Я сказал, какого итога жду!
Он резко положил трубку и пару секунд изучал пространство перед собой, о чем-то сосредоточенно размышляя. А затем вспомнил о гостье.
– Извини еще раз, – он поднялся из-за стола, привлек Марину к себе и поцеловал в щеку. – Перекусить хочешь? Можем съездить в ресторан или заказать еду сюда.
– Нет, спасибо. Я не голодна, – Марина села на диван и натянуто улыбнулась. Она понимала, что ее поведение может быть истолковано превратно, и фактически она дает человеку ложную надежду. Поэтому пыталась держаться максимально отстраненно, что тоже являлось несусветной глупостью, учитывая, сколько всего они обсудили за последний месяц.
- Предыдущая
- 26/53
- Следующая
