Дочь фортуны - Альенде Исабель - Страница 34

• Предыдущая
• 34/96
• Следующая

- Тао Чьен? – спросила девушка, мысленно благодаря свою хорошую память.

Мужчина поприветствовал ее, соединив руки перед лицом и наклоняясь несколько раз подряд, в то время как в баре все не смолкали насмешки. Два моряка встали со своих мест и приблизились к ним своей шаткой походкой. Тао Чьен указал Элизе на дверь, и оба вышли.

- Мисс Соммерс? – осведомился тот снаружи.

Элиза согласилась, но сказать чуть больше так и не вышло, потому что их прервали те два моряка из бара, которые появились в двери, в конец пьяные и ищущие возможности подраться.

- Как же ты осмелился побеспокоить эту драгоценную сеньориту, ты, китайская тварь? – нападала с угрозами эта парочка.

Тао Чьен опустил голову, полуобернулся и жестом дал понять, что уходит. Тем не менее, один из мужчин задержал его, чуть приподняв за косу и задав легкую трепку, в то время как другой невнятно говорил комплименты, испуская запашок дешевого вина прямо в лицо Элизы. Китаец, как кошка, вернулся очень быстро и натолкнулся на агрессора. В руке у него был огромный нож, лезвие которого сверкало точно зеркало под летним солнцем. Мама Фрезия испустила жалобный вопль, и, особо не размышляя, ударила находившегося поблизости моряка с лошадиной силой, взяла Элизу за руку и пустилась рысью вниз по улице с довольно неожиданной ловкостью для человека такой весовой категории. Они пробежали несколько куадр, унося ноги из зоны повышенной опасности, без всяких остановок и передышек вплоть до небольшой площади святого Августина, где Мама Фрезия, продолжая содрогаться, тут же рухнула всем телом на первую попавшуюся скамью.

- Ай, детка! Если об этом узнают хозяева, то меня просто убьют! Идем домой сейчас же…

- Да я же еще не сделала то, что собиралась, мамочка. Мне нужно вернуться в эту таверну.

Мама Фрезия скрестила руки, категорически не желая сходить с этого места, в то время как Элиза прогуливалась большущими шагами, стараясь сообразить некий план, несмотря на собственную растерянность. Она не располагала большим количеством времени. Указания мисс Розы были ясными и однозначными: ровно в шесть та заберет их у главного входа в академию танцев и отвезет обратно домой. Нужно было действовать без промедления, так решила она, ведь другая такая возможность уже вряд ли представится. Подобным образом и размышляли женщины, когда увидели китайца, спокойно шедшего к ним своей шаткой походкой и как всегда с невозмутимой улыбкой. Снова стал произносить свои обычные извинения наподобие приветствия, после чего обратился к Элизе на прекрасном английском языке и спросил ту, не нуждается ли в помощи уважаемая дочь капитана Джона Соммерса. Она пояснила, что приходится этому человеку не дочерью, а всего лишь племянницей, и в порыве внезапного то ли доверия, то ли отчаяния призналась собеседнику, что и вправду нуждается в помощи, и тут речь шла уже о более частном деле.

- Что-то такое, о чем не может знать капитан?

- Знать об этом не может никто.

Тао Чьен извинился. Капитан – добрый человек, - сказал он, и выкрал того незаконным способом, чтобы посадить на судно, и это сущая правда. Однако сам вел себя с ним хорошо и даже не думал предавать. Удрученная, Элиза упала в обморок на скамью, спрятав лицо меж рук, пока Мама Фрезия, ни слова не понимая по-английски хотя и догадываясь о намерениях, наблюдала за ними. Уже под конец сама подошла к Элизе и вырвала у той вельветовую сумку, где лежали составляющие приданое драгоценности.

- Ты полагаешь, что в нашем мире кто-то делает что-либо даром, детка? – произнесла тогда женщина.

Элиза тотчас же все поняла. Вытерла слезы и указала на лавку рядом с собой, приглашая молодого человека присесть. Затем сунула руку в сумку, вынула жемчужное ожерелье, которое буквально на днях подарил ей дядя, и положила на колени Тао Чьену.

- Можете спрятать меня на судне? Мне нужно попасть в Калифорнию, - объяснила та свое намерение.

- Зачем это? Подобное место далеко не для женщин, наоборот, там живут одни бандиты.

- Мне нужно что-то найти.

- Золото?

- Это гораздо ценнее золота.

Мужчина так и стоял с открытым ртом, ведь никогда прежде не видел женщину, способную в нашей реальной жизни прибегнуть к крайностям, такие встречались лишь в классических романах, в конце которых героини непременно умирали.

- Имея на руках это ожерелье, можешь купить себе посадочный билет. Тебе нет необходимости путешествовать тайком, - обратил ее внимание Тао Чьен, который по жизни не намеревался сбиться с толку, каким-то образом нарушая закон.

- Ни один капитан не возьмет меня в плавание, не предупредив перед отплытием мою семью.

Первоначальная улыбка Тао Чьена сменилась неподдельным оцепенением. Да разве эта женщина не думает более ни о чем, как обесчестить свою семью, и еще надеется, что я в этом помогу! У молодого человека не было сомнений, что в ее тело вселился сам дьявол. Элиза еще раз сунула руку в сумку, вынула оттуда золотую брошь с бирюзой и положила ее рядом с ожерельем на ногу этому мужчине.

- Вы когда-нибудь любили кого-то больше своей собственной жизни, сеньор? – произнесла она.

И тогда Тао Чьен впервые с момента знакомства заглянул ей в глаза, в которых непременно что-то заметил, потому что все-таки взял ожерелье и спрятал украшение под рубашку, после чего вернул ей брошь. Затем поднялся, поправил хлопковые брюки и нож мясника за поясом на талии и снова чинно поклонился.

- Уже не работаю на капитана Соммерса. Завтра, направляясь в Калифорнию, в открытое море выходит бриг «Эмилия». Приходи сегодня вечером к десяти, и я посажу тебя на борт.

- И каким это образом?

- Пока не знаю. Там посмотрим.

Тао Чьен еще раз вежливо извинился на прощание и ушел так же таинственно и без промедления, что, казалось, будто человек испарился. Элиза и Мама Фрезия вовремя вернулись в академию танцев и обнаружили извозчика, который ждал их уже с полчаса, что-то попивая из своей фляжки.

“Эмилия”, судно французского происхождения, когда-то было еще вполне ничего и ходило на приличной скорости, однако же, успело пересечь далеко не одно море и за века потеряло юношеский задор. Теперь на нем можно было заметить многие застарелые, причиненные морем, шрамы, следы от моллюсков, вкрапленные в его матерые бока. Его усталые суставы так и стонали под хлестом волн вместе с испачканными и залатанными несчетное количество раз парусами. Все судно, казалось, представляло собой какие-то остатки от старых и изношенных нижних юбок. Вышло в открытое море из Вальпараисо солнечным замечательным утром 18 февраля 1849 года. На борту находилось восемьдесят семь пассажиров мужского пола, пять женщин, шесть коров, восемь свиней. А еще присутствовали три кота, восемнадцать матросов, капитан-голландец, пилот-чилиец и повар-китаец. Также села и Элиза, но единственным, знавшим о ее существовании на борту, человеком был Тао Чьен.

Пассажиры кают первого класса без особых церемоний скучивались на мостике в носу судна. И все же им было гораздо удобнее, нежели остальным, которые располагались в крошечных каютах на четыре кубрика каждая, либо на самих палубах после того, как был брошен жребий, чтобы решить, куда поместить тюки людей. Одна, находившаяся под ватерлинией, каюта была отдана пяти чилийкам, которые плыли в Калифорнию попытать счастье. В порту Кальяо на борт поднялись две перуанки, которые подсели к ним же без особого жеманства, где на двоих приходилась одна койка. Капитан Винсент Кац проинформировал моряков и пассажиров, чтобы те даже не помышляли о малейшем контакте с дамами. Не намеревались же они, в самом деле, мириться с неподобающей торговлей на собственном судне, а по глазам последних было вполне очевидно, что путешественницы из них самые что ни на есть добродетельные, и все же в рейсе, хоть и логически, подобные наказы нарушались вновь и вновь. Мужчины скучали в женском обществе, а они, скромные проститутки из простонародья, пускались в любые приключения, не имея в своих кошельках ни песо. Коровы и свиньи, надежно привязанные в небольших загонах на специальных мостиках для скота, должны были обеспечивать свежим молоком и мясом мореплавателей, чей рацион, в основном, состоял из бобов, твердых и темных лепешек, сухого просоленного мяса и того, что удавалось выловить в море. Чтобы как-то возместить подобную скудость, более состоятельные пассажиры везли с собой собственные съестные припасы, и особенно вино и сигары, хотя все это происходило на фоне терпящего голод большинства. Два кота бродили без привязи, чтобы не давать воли крысам, иначе последние плодились бы с невероятной скоростью за два месяца, сколько и длилось морское путешествие. Третий путешествовал вместе с Элизой. Внутри судна «Эмилия» громоздился различный багаж путешественников и предназначенный для торговли в Калифорнии груз, и все это на ограниченном пространстве размещалось как можно плотнее. Ничего из подобных вещей не должно было достигнуть конечного пункта, и туда никто не входил за исключением повара, единственного человека, имеющего полноправный доступ к сухому, строго нормированному питанию. Тао Чьен хранил ключи, подвесив их на свою талию, и лично отвечал перед капитаном за содержимое винного погреба. А в нем, в самом глубоком и темном месте трюма, в полости размером в два метра, находилась Элиза. Стены и крыша ее временного помещения были созданы из баулов и ящиков с товаром, кроватью служил мешок, а свет давал лишь жалкий огарок свечи. Только и располагала что плошкой для еды, кувшином для воды да ночным горшком. Могла сделать всего пару шагов и растянуться меж тюков. Также имела право плакать и кричать, сколько влезет, потому что шлепки волн о борт судна совершенно заглушали ее голос. Единственной связью с внешним миром был на ту пору Тао Чьен, который, как только мог, спускался туда под любыми предлогами, чтобы накормить ее и опорожнить ночной горшок.

• Предыдущая
• 34/96
• Следующая