Маленький оборвыш (др. перевод) - Гринвуд Джеймс - Страница 45
- Предыдущая
- 45/48
- Следующая
Я вошел, хотя мои робость и недоумение все возрастали.
– Подойди сюда, поставь свечку на стол и дай мне хорошенько посмотреть на тебя, я ведь почти не видела тебя.
Не знаю, что она подумала обо мне, но пока она пристально и серьезно разглядывала меня своими красными заплаканными глазами, мне представилось, что она, должно быть, просто пьяна.
– Сядь, – сказала она, видимо, удовлетворившись своим осмотром, – и скажи мне, что ты за мальчик?
– То есть как – что за мальчик? – с удивлением спросил я.
– Что ты, совсем испорченный ребенок, испорченный до мозга костей, как все те маленькие негодяи, которые жили у нас до тебя?
Задавая этот вопрос, она пристально смотрела на меня, и я почувствовал, что краснею. Что мог я ей ответить? Конечно, если бы я был хорошим мальчиком, мистер Гапкинс не взял бы меня к себе.
– Я не знаю, что значит совсем испорченный мальчик, – сказал я, надеясь что не совсем испорчен. – Я для одного хорош, а для другого дурен. Вы спросите лучше у мистера Гапкинса, каков я.
– Долго ты был вором?
– Несколько недель.
– Только недель! А часто сидел в тюрьме?
– Ни разу.
– Ни разу! Есть у тебя мать?
– Была, да умерла, когда я был еще маленьким.
– А отец?
– Не знаю, может быть, и он умер; мне это все равно.
– Он, верно, вор? Почти всегда сидит в тюрьме, а?
– Отец в тюрьме? Кто это выдумал? Он славно задал бы тому, от кого услышал бы такие слова! Мой отец честный человек!
Негодование придало мне смелость взглянуть ей прямо в глаза. Она улыбнулась.
– Так отчего же ты сделался вором? – поинтересовалась она. – Как ты познакомился с Джорджем? Он тебе нравится?
– Да, очень, – поспешил я ответить, – он очень хороший человек.
– Он хороший человек! – закричала она со злобным смехом. – Сказать тебе, кто он? Он паук, который незаметно затянет тебя в свою паутину и высосет всю твою кровь!
– Высосет мою кровь?
Горячность, с какой говорила миссис Гапкинс, пугала меня.
– Кровь всякого, кто попадется ему! Он настоящий вампир! Как ты думаешь, зачем он взял тебя к себе?
Если она не знала зачем, то, пожалуй, Джордж Гапкинс рассердится на меня за то, что я ей скажу; если же она знала, то не стоило отвечать ей. Я понимал, что она, поссорившись со своим мужем, хочет восстановить меня против него. Но вспомнив, как обычно вела себя миссис Бёрк, я сделался очень осторожен: если я скажу что-нибудь дурное против хозяина, она завтра же, помирившись с ним, все перескажет ему. Кроме того, убедившись, что она не пьяна, я стал еще больше бояться ее. Все это заставило меня отойти к дверям с намерением при первом удобном случае убежать наверх и запереться в своей спальне.
– Мы с ним поладили, – проговорил я по возможности примирительным тоном, – я всем доволен, коли что не так, так об этом можно поговорить завтра утром.
Она несколько секунд смотрела на меня с выражением сострадания, смущавшего меня еще больше, чем ее гнев.
– Хорошо, если ты говоришь это только по незнанию, – проговорила она. – Ты доволен! Доволен тем, что тебе придется просидеть в тюрьме несколько месяцев, может быть, несколько лет! Доволен тем, что всю жизнь будешь носить имя, которое сделается позором и для тебя, и для всех твоих знакомых. Положим, у тебя нет ни отца, ни матери, но неужели нет никого, кто был когда-нибудь добр к тебе и о ком ты будешь думать, когда тебя посадят в тюрьму за воровство?
Да, конечно, у меня был такой человек. Я вспомнил миссис Уинкшип, я вспомнил ту ночь, когда она и Марта накормили, одели и приласкали меня, я вспомнил, как она хотела сделать из меня честного мальчика, и почувствовал, что мне будет очень и очень тяжело, если она узнает, что я сижу в тюрьме. Но с какой же стати мне этого бояться? Ведь Джордж Гапкинс обещал выручить меня из всякой беды.
– Я не попаду в тюрьму, – сказал я, – ведь я уж больше двух месяцев занимаюсь этим делом и ни разу не попадался, а тогда мне еще никто не помогал.
– А теперь ты нашел помощника! – воскликнула она. – Он поможет тебе на долгое время засесть в тюрьму! Это его обычная манера! Он тысячу раз говорил мне: «Я никогда не начинаю работать свежими руками, пока не отделаюсь от старых». Каждый мальчик служит у него, пока не станет известен полиции, пока за ним не начнут следить. Теперь ты меня понимаешь?
Трудно было не понять.
– А мистер Гапкинс не то говорил мне, – заметил я, – он обещал, что не пожалеет никаких денег, чтобы выручить меня из беды.
– Он обещал! Да разве можно верить обещаниям этого обманщика, этого злодея! Слушай, мальчик. Я тебе много рассказала, ты можешь завтра же выдать меня мужу, и он изобьет меня до полусмерти, как делал уже не раз, но мне все равно, мне надоела эта жизнь!
Она опустилась на стул, положила голову на стол и заплакала так горько, что у меня выступили слезы на глазах.
– Пожалуйста, не бойтесь, – проговорил я, подходя к ней, – я ничего ему не скажу. Я не сделаю неприятность человеку, который желает мне добра.
– Я желаю тебе добра, – проговорила она, поднимая со стола свое заплаканное лицо, – все, что я тебе говорила, правда, истинная правда.
– Я вам верю, только посоветуйте мне, что же мне делать?
– Поди, ляг в постель и сам подумай. Ты слишком молод, чтобы быть вором. Поди и подумай, куда тебе деться, когда ты убежишь отсюда.
– А если я убегу, он не погонится за мной, как вы думаете?
– Придумай такое место, куда бы он не смел гнаться за тобой. Иди, ложись и думай об этом. Прощай.
Я вернулся в свою комнату в сильном раздумье. Хорошо ей было говорить: «Ляг в постель и подумай».
Как я мог думать, когда после всех необыкновенных событий сегодняшнего дня в моей голове остался какой-то ужасный хаос. Одно только было мне ясно. Миссис Гапкинс сказала мне правду: ее муж негодяй, и, если я останусь у него, меня ожидает самая несчастная судьба. Я должен бежать, но куда? Куда он не посмеет за мной гнаться? На этот вопрос я не мог найти ответ. «Посплю-ка я лучше, – сказал я сам себе, – а завтра поговорю с ней об этом. Она наверняка присоветует мне что-нибудь».
Когда я проснулся на следующее утро, на великолепных часах, подаренных мне накануне мистером Гапкинсом, было восемь часов. Я не слышал, как мистер Гапкинс вернулся домой, но теперь я услышал скрип его сапог по лестнице, значит, он был дома. Я ожидал, что он позовет меня, но он, не говоря ни слова, прошел мимо моей комнаты, и через несколько минут я услышал, что он уходит из дому. Я лежал в постели, придумывая, что мне делать, когда я встану, как вдруг уличная дверь отворилась, и я услышал шаги двух мужчин по лестнице. Через некоторое время Джордж Гапкинс вошел ко мне в комнату.
– Ну, Джим, – сказал он, – тебе, кажется, придется быть сегодня и поваром, и слугой, и всем на свете: жена заболела.
– И сильно заболела, сэр? – спросил я, вспомнив странное выражение ее лица накануне.
– Так сильно, что я сейчас ходил за доктором, он говорит, что у нее начинается горячка или что-то другое в этом роде.
Болезнь миссис Гапкинс оказалась нешуточной и продолжалась целых три недели. За все это время я ни разу не видел ее. Мистер Гапкинс нанял какую-то старушку, которая ухаживала за ней, готовила еду и исполняла домашние работы, причем я усердно помогал ей. Другого дела у меня не было. Хозяин не исполнил своего обещания и не думал обучать меня всем тонкостям своего ремесла. Он так боялся горячки, что почти не бывал дома. Он обедал вместе со мной в столовой, сидя у открытого окна и беспрестанно нюхая баночку со спиртом, а затем уходил и не возвращался домой до поздней ночи. Спал он в той же столовой, на диване.
Мое положение было очень недурное. Меня хорошо кормили. Хозяин всегда давал мне шиллинг, когда я его просил, и позволял мне гулять, где я хочу, от шести до десяти часов вечера. Он не только не учил меня ничему дурному, а напротив, каждое утро, уходя из дому, говорил мне: «Пожалуйста, ты не берись за работу и не ходи ни в какие дурные места. Скучно тебе – сходи в театр или в концерт; коли тебе нужны деньги, бери у меня, а сам не добывай». Таким образом, хотя я не забывал совета, данного мне миссис Гапкинс, я находил, что бежать теперь было бы очень глупо с моей стороны. Кроме того, хотя я не видел больную хозяйку, но она часто давала мне мелкие поручения, я оказывал ей небольшие услуги, и мне казалось, что я сделаю неблагодарность, если брошу ее, пока она больна.
- Предыдущая
- 45/48
- Следующая
