Замуж за 25 дней - Кускова Алина - Страница 40
- Предыдущая
- 40/50
- Следующая
– А без этого никак?
– Ха-ха! Можно подумать, у нее есть время для того, чтобы перебирать мужиков. Пожарник ей, видите ли, не подходит, душка, огнеборец.
– Пожарный, – устало махнула рукой Соня, – и я не хочу гореть.
Она не захотела тонуть – спасатели такие бравые молодцы. Провалиться в канализационный люк – слесари вообще герои, за такую зарплату трудятся в РЭУ. Попасть под машину – лучше под иномарку. Хотя последний вариант навеял кое-какие мысли. Попасть под машину можно было. Но только не ей, Соне, а ему, прекрасному незнакомцу. Пусть лучше он попадет ей под колеса. Она его тихонечко придавит бампером и выскочит, ахая и охая. Потом заберет к себе в машину, привезет домой, напоит чаем и, чувствуя себя полностью виноватой, выйдет за него замуж.
– Как ты себе это представляешь? – поинтересовалась Соня.
Лариса тряхнула рыжими кудрями. Кстати, делала она это всегда не к месту и не по делу.
– Обыкновенно. Поездишь по городу, поймаешь какого-нибудь прохожего и совершишь на него наезд.
– А если никто не захочет бросаться под колеса?
– Выедешь на тротуар и задавишь там! Лучше на остановке. Там всегда тусуются мужики.
– Лариса, ты – монстр!
Поздним вечером приятельницы выехали на Сонином автомобиле покататься по улицам города. На этот раз за руль села Лариса. Она упросила Соню дать ей немного «порулить», чтобы не терять навыков управления. Соня согласилась, зная, если что, то именно ей не избежать разборок в страховой компании, в отделе ГИБДД…
Лариса лихо выворачивала руль и выжимала педаль газа до пола, а на поворотах закладывала такие виражи, которым позавидовал бы сам Шумахер. Хорошо, что на улицах было немноголюдно. Редкие прохожие спешили домой к дивану с телевизором. Молодежь гуляла в традиционном для этого месте – в сквере. Дети видели десятый сон.
Евгений Ромашкин знал, что он перебегает проезжую часть в неположенном месте. Но Тугуев в принципе был пешеходным городом. По статистике автомобиль был в каждой второй семье. То есть одна семья ездила на этом самом автомобиле, а их соседи передвигались пешком. И делали это назло не по пешеходным переходам, а там, где им казалось удобнее. А удобных мест на здешних дорогах было немного. И чаще всего они никоим образом не совпадали с нарисованным белой краской пешеходным переходом. Некоторые переходы начинались с тротуара, вели через проезжую часть и выводили прямиком на открытый канализационный люк, или утыкались в дорожное ограждение, или упирались в высокий бордюр. Тугуевским дорожным организациям было наплевать, куда они там выводят. Главное, что они есть.
Но для Ромашкина этим вечером главным было поскорее добраться до места. Поэтому он, как и дорожные организации, наплевал на пешеходные переходы и понесся через проезжую часть напрямую к дому своей медицинской сестры Аделаиды. В его руках до бесчувствия были сжаты красные гвоздики, которые он купил за бешеную цену в ночном магазине.
Неожиданно из-за поворота вылетела машина, взвизгнула тормозами и остановилась прямо на проезжей части дороги, как раз перед Ромашкиным. Тот виновато улыбнулся в тонированное стекло и продолжил нарушать Правила дорожного движения. Машина дождалась, пока Ромашкин шагнул на спасительный тротуар, и завела мотор. Медленно, но неотвратимо, она поехала на злостного нарушителя. Пузом черкнув по бордюру, машина переползла на тротуар и подтолкнула бампером Евгения в обратную сторону коленок. Они, эти его коленки, предательски задрожали. Он понял, что вредный водитель не собирается отпускать его с миром, и ускорил шаг. Аделаидин дом призывно манил яркими пятнами окон. При желании можно было бы разглядеть и саму Аделаиду, стоявшую на балконе. Но у Евгения не было желания заглядываться на балкон. Было другое, – чтоб зараза-машина врезалась в ближайший столб и отстала от него. Однако «девятка» упорно передвигалась по тротуару, протискиваясь и маневрируя между столбов и урн, норовя снова толкнуть Ромашкина бампером.
Вокруг никого не было, стояла зловещая тишина, прерываемая гулом мотора. Ромашкину стало казаться, что он стал героем какого-то жуткого боевика, в котором машина-призрак из параллельного мира готовится его немедленно уничтожить. А из-за угла на него выскочит черная кошка…
Кошка выскочила не из-за угла, а из урны. Животное вцепилось было в гвоздики, но, заметив машину перед урной, взвизгнуло и прыгнуло на спину Ромашкину.
От неожиданности тот потерял равновесие и свалился мешком под колеса «девятки».
– Какой мужичок. – Лариса склонилась над Евгением, разглядывая его испуганное лицо. – Мордочка пухлая, ушки торчат, волосики есть на лысинке. Соня, – крикнула она подруге, оставшейся в машине, – ну что ты сидишь? Помогай погрузить товарища, на которого мы нечаянно и случайно наехали.
Из машины вышла вторая девушка, при виде которой Ромашкин понял все. Это была та самая очаровательная блондинка, которая приходила к нему на прием. Ромашкина перекосило. Та блондинка была явно не в себе! Силы небесные, подумал Ромашкин, я попал в руки к двум сумасшедшим!
Соня тем временем склонилась над Ромашкиным и также узнала врача-терапевта. Было совершенно очевидно, что у этого типа шуры-муры с медсестрой. Это доказывали и цветы, вырванные из пасти кота, но все еще сохранившие зелень своих стеблей. Наверняка спешил к ней на свидание.
– Не стоит с ним возиться, – сказала Соня Ларисе и пошла обратно.
Ромашкин понял, что одна сумасшедшая собирается его прикончить.
– Милые девушки, – пролепетал он, – не беспокойтесь, я в полном порядке. К вам у меня никаких претензий.
– Зато у нас к тебе есть. – Лариса отдала Соне команду: – Грузи тело!
Ромашкин испугался еще больше и со словами «Я сам, я сам», быстро залез на заднее сиденье «девятки». Машина взревела и понеслась в сторону, противоположную дому Аделаиды. Евгений лихорадочно стал перебирать варианты того, что с ним могут сделать две не совсем адекватные личности женского пола. Самый худший, по его мнению, вариант, был – съесть. Но о людоедах в Тугуеве ничего не было слышно, поэтому он успокоился и попытался справиться со страхом. В конце концов, следует дать им понять, что он, прежде всего, мужчина, на которого приходится по статистике две женщины. Фактически – ценный кадр, губить его – нецивилизованно и глупо. Конечно, если они схватятся за мысль, что двум женщинам он все равно не достанется, а повезет лишь одной, он может ответить им, что этой одной очень-очень повезет. На этой почве они разругаются, не поделят его… и, если он не успеет сбежать, укокошат со словами «не доставайся ты никому». Ромашкин снова задрожал.
Машина подъехала к дому и остановилась. Рыжая водительша повернулась к Евгению и заинтересованно спросила, как он себя чувствует.
– Ужасно, – честно признался Евгений, бледнея.
– Вот и отлично, – обрадовалась рыжая и выскочила из машины.
Вторая тоже выскочила, но она почему-то не радовалась, а все время старалась уговорить приятельницу избавиться от Ромашкина. «Какая кровожадная особа, ей бы хирургом работать», – думал терапевт, глядя на Соню, которой все это не нравилось.
Тем временем Лариса предложила ему выйти и подняться на пятый этаж. Во дворе было темно и пусто, поэтому Ромашкин решил позвать на помощь в подъезде. Должны же быть там люди! Но он жестоко ошибался, там были не люди, а соседи. А соседям, в отличие от людей, совершенно безразлично, кто кричит на лестничной клетке. Поэтому на Ромашкинское «А-А-А!» отреагировала только Лариса, подхватившая его за талию.
Вдруг дверь одной из квартир все-таки открылась. Оттуда вышла колоритная бабуля. Ромашкин сначала обрадовался и решил броситься ей в объятия. Но, приглядевшись, он понял, что и эта бабуля приходила к нему на прием в один день с белобрысой сумасшедшей. Кстати, и она отличалась от нормальных людей неадекватным поведением. Бабуля притащила с собой кота и требовала измерить ему давление. Их уже не двое, а трое. Трое сумасшедших и один терапевт! Аделаида никогда его не дождется. Он слышал, что пациенты могут мстить за ошибки врача, но не думал, что это произойдет именно с ним. Его сумасшедшие пациенты организовали целый заговор. От безысходности Ромашкин завыл.
- Предыдущая
- 40/50
- Следующая
