Замуж за 25 дней - Кускова Алина - Страница 31
- Предыдущая
- 31/50
- Следующая
– Цепляет! – резюмировала секретарша и принялась переписывать строчки в бланк.
– Ждите звонков после выхода субботнего номера, – сообщила она, протягивая Соне квитанцию.
– А можно, я позвоню вам раньше? – поинтересовался Федя, пододвигая свой стул вплотную к Сониному и преданно-тоскливо заглядывая ей в глаза, интересуясь своей судьбой-злодейкой.
Соне стало весело, тяжелый груз непосильной ноши словно свалился с ее плеч благодаря этому Федору Скрипкину.
– Конечно, – улыбнулась она и встала.
– Этот Балалайкин у нас уже в кармане, – заявила Лариса, когда подруги вышли из здания. – Может, вернуться и забрать деньги назад?
– Не нужно. Пусть напечатают. Мне очень понравилось его объявление.
– Твое, а не его. Тебе станут звонить.
– Пусть звонят. Мало ли что.
Но Соня точно знала, что наверняка позвонит журналист, с которым придется идти на свидание и вообще нужно будет каким-то образом продолжать отношения. Или сразу признаться, что она собирается замуж за него фиктивно, или морочить ему голову, а времени для этого чрезвычайно мало. До завтра нужно решить, что делать с этим Балалайкиным, а вернее, Скрипкиным. Хотя какая разница. Нет, подумала Соня, все же разница есть – он мне нравится, почти как Воронцов. Значит, что-то должно получиться. Вот только то, что Скрипкин у нее уже в кармане, она не верила. Слишком уж скользкие типы эти холостые журналисты. А то, что Федор не носит обручального кольца, она заметила сразу. По давней привычке, к которой приучила ее мама.
День семнадцатый
Пароль! – На горшке сидел король
Артемий Федорович Чесноков, плюясь, нецензурно выражаясь и ловя на ходу норовившие слететь старые раздолбанные домашние тапочки, добежал до мусорного контейнера и стал перебирать среди отбросов пакеты. Мимо проходившая дама с укоризной оглядела его с ног до головы и, поджав губы, многозначительно покачала головой: вот, мол, и у нас теперь есть свои бомжи, теперь Тугуев смело можно назвать городом контрастов.
– Чего ищешь? – точно зная, что Чесноков совсем даже и не бомж, а сосед, поинтересовался Скворцов.
– Ужин, – огрызнулся злой Чесноков и продолжил поиски разрисованного в крупный цветочек пакета.
Скворцов испуганно замолчал и юркнул себе в подъезд. А Чесноков продолжил свое занятие. Кровь из носу ему нужно было найти этот злосчастный пакет, в который жена из вредности выбросила рыболовные крючки. И все из-за того, что он отказался выносить мусор. В то время, когда шел чемпионат мира по футболу! Дура! Мало того, что она ничего не понимает в спорте и с ней нельзя обсудить последние голевые ситуации, так еще и норовит сделать какую-нибудь пакость. Единственное, чем ее может заинтересовать футбольный матч, так это моментом, когда игроки раздеваются, чтобы обменяться майками. Здесь она сидит как прикованная и восхищается чужими мускулами.
Боковым зрением Чесноков заметил, как возле него остановился молодой парень в пиджаке и при галстуке и заинтересованно полез в карман наглаженных брюк. Через секунду тот уже стоял перед Чесноковым и совал ему в нос какую-то черную машинку.
– Запись пошла, – сказал он в нее и обратился к Чеснокову: – Я не спрашиваю, кто вы по профессии и где жили, до того, как опустились на дно. Я просто спрошу, как вас зовут, достопочтенный гражданин города Тугуева?
– Артемий Федорович, – ошалело уставившись на диктофон, произнес Чесноков.
– Отлично, – почему-то обрадовался парень и продолжил: – Мы беседуем с одним из первых тугуевских лиц без определенного места жительства, выискивающих себе пропитание на местных помойках. Их жизнь трудна и одинока, окружающие не проявляют к ним должной заботы, в Тугуеве нет ни одного центра милосердия! Вам одиноко?
– Чего? – не понял Чесноков.
– Вы хотите, чтобы в Тугуеве появился центр для обездоленных и угнетенных?
– Ну, допустим, – согласился Чесноков, решив, что если он станет давать положительные ответы, то этот странный парень от него отвяжется.
– И вы готовы выступить в поддержку моей инициативы?
– Допустим.
– Если вы приведете с собой еще парочку своих сотоварищей, то мы сможем поднять бунт против вопиющей действительности. Приходите завтра в редакцию газеты «Знамя труда», мы поговорим на эту тему более обстоятельно. Жаль, нет фотографа! Какой бы получился кадр!
Парень встал рядом с Чесноковым, подтянул рукав пиджака до локтя и запустил руку в контейнер.
– А! А! – заорал Чесноков, наткнувшись рукой на пакет с крючками и больно уколов палец.
– Этот радостный вопль одобрения стал лишним подтверждением моим словам, – произнес парень в диктофон и отключил его. – До встречи, товарищ.
И журналист, довольный тем, что провел блестящий опрос первого в Тугуеве бомжа, направился к дому Чеснокова.
– Видно, больной на голову, – глядя вслед удаляющемуся парню, пожал плечами Артемий Федорович и переложил драгоценные крючки в карман штанов.
Федя Скрипкин, а это был именно он, в каком-то смысле действительно был больным. Больным на журналистику. Он считал ее своим истинным призванием и делал все, по его мнению, возможное, чтобы изменить общество в лучшую сторону. Но люди не стремились что-либо в себе менять, поэтому приходилось действовать ночи и дни напролет. Вот и сегодня, пригласив замечательную девушку, с которой он познакомился в редакции, на свидание, Федор предусмотрительно взял с собой диктофон.
Соня, дожидаясь вечером Скрипкина, выглядывала в окно. Она не сказала ему номер квартиры, опасаясь, что если отношения ни к чему не приведут, то у нее хоть не будет лишнего повода волноваться из-за непрошеных гостей. Выглянув в очередной раз, она заметила Федора у мусорного бака. На пару с ее соседом Чесноковым они что-то там искали. Соня пригляделась. Да, действительно, Скрипкин шарил рукой по контейнеру. Может, он голодный, подумала Соня, которая где-то слышала, что журналист должен быть голодным. Но почему, она уже не помнила. Нужно сводить его в кафе, решила девушка и побежала в подъезд.
Федор Скрипкин смотрел на идущую к нему Соню и представлял, как та вместе с ним будет стоять на трибуне, специально возводимой каждый год на День рождения города Тугуева, и мэр протянет ему руку для приветствия. Он, Федор Скрипкин, единственный журналист, который нашел в городе первого бомжа и пресек это неблагодарное дело на корню. Завтра он напишет об этом большую статью на целую газетную полосу, в которой разгромит тугуевскую общественность, прошедшую мимо такого примечательного факта. Слава о нем прогремит на весь район. Соня рядом с ним на трибуне будет очень даже неплохо смотреться. А после этого он займется целым расследованием, почему именно в Тугуеве завелся одинокий бомж, питающийся на помойках. И напишет еще одну статью, каким образом этого избежать другим маленьким городкам. Свой материал он пошлет в областную газету, там его с радостью опубликуют… И Федора станет благодарить сам губернатор области. Сонин образ при этом как-то поблек. Аккуратно зализанные светлые волосы, простоватые очки, отглаженные джинсы с белой маечкой, темная курточка… Если она отлично вписывалась в районный масштаб, то в областном хотелось бы чего-то более яркого. Ведь не за горами и Пулицеровская премия, а там вообще нужен креатив.
Соня не знала, о чем думает, глядя на нее, Скрипкин, и радостно улыбалась. Этим она совершенно подкупила Скрипкина, который решил до областного мероприятия, где его наградят как лучшего журналиста, с ней не рвать. Но и тратить напрасно время не стоит. Федор решил, раз такое дело, что ему подвернулся необыкновенный шанс, использовать каждую минуту. Таким образом, совместить приятное с полезным.
– Какой типаж искал еду на вашей помойке! – горячо зашептал Соне на ухо Федор. – Какая экспансия, сколько страдания в глазах! В каждом движении – вопиющая безысходность.
К этому моменту Артемий Федорович Чесноков, отыскавший свои крючки, уже скрылся в подъезде. Соня удивленно уставилась на облезлого рыжего кота, рывшегося в переполненном контейнере, и не заметила в его глазах никакой безысходности. Напротив, котяра был чрезвычайно доволен тем обстоятельством, что Чесноков, мешавший ему нормально развлекаться, отчалил восвояси.
- Предыдущая
- 31/50
- Следующая
