Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня! - Штерн Борис Гедальевич - Страница 68

• Предыдущая
• 68/128
• Следующая

«ОТ ИЗДАТЕЛЯ.

Вечное перо выпало из рук великого труженика, фраза осталась недописанной из-за скоропостижной кончины пожизненного председателя ФУФЛА Сури'Нама. Информация для истинных тиффози: последняя воля председателя была исполнена, он похоронен на «Маракканне-2-бис» за 3-м полигоном у Коровиной Установочки на 1-й Березовой аллее справа.

Благотворительные средства для памятника следует переводить на расчетный счет № 26001200002397001 «Экспро-Импо-Ва-Банка», МФО 322012»

БЕЛАЯ ТЕТРАДЬ.

ГОД КРИВОГО КОНДРАТИЯ.

ЧТО ПРОИСХОДИТ?

Глухая ночь. Не могу уснуть. За окном крабовидно-тумаиисто. На душе «нрзб». Встал, сел писать отчет.

Кто я теперь такой — не знаю. Високосный год начался и продолжался глупо и несчастливо, как и положено всем високосным годам. Если прошедший год был годом Дурака и сплошным тяжелым понедельником, то этот стал бесконечным днем Кривого Кондратия. Не дожидаясь явления этого святого одноглазого, хромоногого и кривобокого,- я решил вернуться в первобытное состояние и подал в отставку. Председатель Сури'Нам был в панике, его чуть этот самый кондрашка не хватил. Сур не понимал происходящего. Он рад был бы избавиться от меня, но меня навязало ему высокое заоблачное руководство бригадный дженераль Гу-Син и сам президент д'Эгролль; а эти громовержцы хранили молчание, потому что отмечали Татьянин день (именины мадам Татьяны д'Эгролль, жены Президента), который (Татьянин День) затянулся аккурат на три недели до Дня Святого Валентина.

ПРИМЕЧАНИЕ ИЗДАТЕЛЯ.

Автор, мягко говоря, меряет все на свой аршин и намекает на определенные нравы в высшем эшелоне власти. Между тем, трехнедельное отсутствие президента д'Эгролля и дженераля Гу-Сина на своих рабочих местах было вызвано высшими державными интересами, но никак не празднованиями сомнительных дней татьян, вер, надежд и любовен.

В эти дни состоялся официальный визит в Метрополию Его Величества ханта Ханты Приобского-Вездесущего, с которым велись сложные политические переговоры.

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА К ПРИМЕЧАНИЮ ИЗДАТЕЛЯ.

Издатель заблуждается. Он слышал официальный звон, но я лучше знаю, где пребывали и что делали в этот период пространства-времени Президент, дженераль и хант Приобский, потому что в Татьянии день и в последующие я был с ними. Я не ограничусь намеками, проект зашел так далеко, что можно уже не темнить, а прямо говорить о том, как из-за своего длинного языка, который господин Президент вовремя не зачехлил своей же задницей (за что справедливо получил в упомянутое ухоженное место полновесный фунт дроби), были сорваны эти «сложные политические переговоры», но не буду забегать вперед и расскажу об этой неформальной встрече в своем месте отчетного пространства-времени. Впрочем, я передумал. Почему бы не забежать вперед и не разыграть обычную футбольную стенку — отдать пас, пойти вперед, получить пас и ударить по воротам? Переговоры с Вездесущим хантом Ханты Приобским (хант — это, кажется, звание, Приобский — титул, Ханты — имя, а Вездесущий — кликуха; или все наоборот, точно не помню) начались в Татьянин день на «объекте № 515» (в охотничьих угодьях председателя Сури'Нама — председатель об этом знать не знал), а когда под вечер д'Эгроллыиа решила, что ей лучше будет по-английски удалиться, чем по-русски остаться, этот день принял форму дурной бесконечности. Чем мы только ни ублажали ханта — хант не чуждался ничем человеческим,- парной, девочками, футболом на снегу, подледным ловом, научили его забивать козла (хант был в восторге от домино, кричал: «Рыба! Яйца!» — я даже вспомнил своего первого наставника сантехника Сан Саныч-сана, у ханта получалось не хуже), еще травили волков, гоняли зайцев, охотились на медведя, но вот настало время утиной охоты.

Поднялись раненько, залезли в болото, набили морозостойких уток — во-от такие индюки! — хорошенько намерзлись, сели в посадке, развели костер, открыли что Бог послал, Президент так набрался за эти дни, что потерял всякое дипломатическое соображение и решил подшутить над хантом,- подмигнул своей свите, потихоньку стянул его ружье, заменил патроны на холостые и стал ханта подначивать: мол, стрелок из тебя хреновый, Твое Вездесущее Величество! Хант не понял, ему перевели.

— Как так?! — возмутился он.

— А вот так! Стрелять не умеешь!

— Кто, я?!!

— Нет, ты! Отгадай загадку: зимой и летом одним цветом. Что это такое?

— Ну, елка!

— Сам ты… чурка! Дуна! Понял?

— Что есть дупа?

— Задница! Да ты мне с десяти шагов даже в задницу не попадешь, диктатор, сволочь!

Хант Ханты не знал, что если президент д'Эгролль кого-то подначивает, значит, любит. Дурак богатый, что бык рогатый; слово за слово, Приобский хант озверел,он был тоже со своей харизмой, иначе как же управлять страной? — схватил ружье с холостыми патронами и заорал (почему-то по-польски):

— Становись, пся крев!

Отсчитали десять шагов. Вышли к барьеру. Президент спустил штаны «Боже мой, кто нами управляет?!» — подумал я», нагнулся и выставил свою мишень нога у Президента безразмерная, как у снежного человека, ну а задница — слов нет: холеная, белая, рассыпчастая, так и хочется вилкой ткнуть; слава Богу, додумался прикрыть ладонью причинное место (о параметрах которого умолчу), чтобы случайно пыжом не ударило. «На, стреляй!» Все хохочут, а хант еще сохранил остатки разума и вдруг вспомнил, что патроны-то у него с крупной дробью на уток-индюков. Разломил ружье, выдирает холостые заряды, меняет их на патроны с мелкой дробью на перепелок. У президентских телохранителей лица вытянулись, не знают что делать (а я ведь предупреждал Президента об их несоответствии!), Президент же стоит буквой «зю» и не видит, что происходит у него за спиной, и не просекает, о чем думает хант, да еще продолжает подначивать:

— Давай скорей, мишень замерзает. Прижмурь левый глаз! Нет, правый, ты же левша! Целься в яблочко! Ты хоть знаешь, куда нажимать?

Хант сменил патроны и, не целясь, твердо, навскидку с левой руки, дуплетом — «ба-бах!». Как тут промахнешься — прямо в очко! Двадцать одно! Президент не свалился, нет. Даже не подпрыгнул, а как бы задумался, так и остался стоять, не мог выпрямиться; мишень как дуршлаг, как лицо, переболевшее оспой; в такой позе Президента доставили в 6-й Госпиталь, и доктора, меняя друг друга, пинцетами долго выковыривали дробь из его мишени. Выйти на работу Президент смог только в День Любви, когда хант уже уехал в свою Приобь.

Перед отъездом хант приходил в госпиталь извиняться, но переговоры были безнадежно сорваны.

— Да что уж тут,- вздыхал Президент,- я сам виноват.

Это был первый официальный визит Приобского Хаита в Метрополию. Переговоры прошли неудачно.

Но, в конце концов, это охотничье похождение сдружило Хаита и Президента и помогло через год, во время второго визита, прийти к нужному для нас политическому компромиссу. Но тогда, в Татьянины дни, председатель Сур был между небом и землей — я давил снизу, начальство молчало сверху. Он боялся громов и молний сверху и землетрясений снизу. Я прикидывался зеленой лужайкой и, как мог, объяснял Суру самым простым языком, боясь сболтнуть лишнее:

— Ну какой из меня главный тренер? Я всего лишь простой прораб. Шофер не грузчик. Плотник не столяр. Прораб не тренер. Все это разные профессии.

— Что же делать? — панически спросил председатель Сур.

— Кланяться в ножки Лобану. Пусть возвращается и ставит в конюшне Игру.

ПИНГ-ПОНГ. Короче, председатель Сур опять отправился звонить дженералю Гу-Сину. На этот раз он дозвонился, был приглашен на президентскую лужайку для гольфа и там получил «добро на мою отставку. Кажется, Сур что-то понял, дженераль приоткрыл ему кой-какую информацию,- все равно председателя в нужный момент придется ознакомить с Проектом; значит, можно уже приоткрыть, пусть привыкает, чтобы в тот нужный момент не упасть со стула и не сломать ножку.

• Предыдущая
• 68/128
• Следующая