Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня! - Штерн Борис Гедальевич - Страница 61

• Предыдущая
• 61/128
• Следующая

— Зачем бегать, если можно отдать пас? Мяч все равно прилетит быстрее, чем ты прибежишь,- это слова Стула, вошедшие в «Краткий курс футбола».

Еще он говорит: — Устал, надоело, ухожу!

А Лобан на это отвечает (Ванька — ученик Лобана):

— Устал? Отдохни. Вот тебе задание на Игру: возьми раскладной стульчик и отдыхай в центре Поляны. Пусть лошади работают. Сиди, читай книжку, жди стандарта Стандартного положениях Назначат штрафной — подойди и стукни. Вот и все.

Вот что еще говорит Лобан, когда Ваньки нет рядом:

— Ван дер Стуул, несмотря на слабую физическую подготовку, влияет на уровень игры в атаке, он всегда поддерживает в партнерах исполнительский тонус. При нем неудобно играть топорно, противоречить смелому изяществу его решений. Голов забивает не много, но зато самые-самые. Его удары — так называемый «сухой лист» (сам Лобан его научил), когда закрученный мяч идет по эксцентричной траектории, выделывая непредсказуемые кульбиты падающего с дерева сухого листа, проскакивает под, над, за стенкой соперника, и ныряет в кошелку мимо рук голкипера. Пусть отдыхает в центре Полигона и не вступает в единоборства с костоломами. Костоломы давно пасут Ваньку, но ничего не могут с ним поделать, потому что он выполняет задание тренера: сидит на стуле в центре Поляны, читает Шопенгауэра и не вступает ни в какие единоборства. Пытались его задирать: «Чего расселся тут, сраный веник!», но и в разговоры он не вступает.

Железная выдержка!

Ну, а известнейший случай, когда Ванька на дипломатическом приеме в присутствии английской королевы, после просмотра фильма «Леди Гамильтон», должен был произнести небольшую речь и вместо «Леди и джентельмены!» сказанул чeрт-те что: «Леди и гамильтоны!» — и сконфузился, но все так долго хохотали (английская королева тоже), приняв эту глупую оговорку за образец тонкого юмора, что Ванька успел прийти в себя и кое-как закончил спич,- этот случай тоже стал фольклорным.

ГРУБЕЙШЕЕ НАРУШЕНИЕ УЧЕБНО-ТРЕНИРОВОЧНОГО ПРОЦЕССА.

ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ.

В Метрополии арестованы Брагин, Хуан и Фонарь. Ночью на пост звонили из полиции, Гуго и Хуго сняли трубку (они никогда не спят и делают все вдвоем, даже снимают трубку):

— Ваши гаврики?!

Что, почему?! Гуго и Хуго ничего не смогли объяснить.

Вчера вечером я разрешил этой троице (жаловались, устали) съездить в Метрополию, оттянуться, но к отбою быть на «Маракканне». Они пригласили с собой Легкоступову и отправились в ресторан «Метрополь».

Гуго говорит:

— Они, понимаешь, Легкоступову изнасиловали. В нумерах ресторана «Метрополь».

Хуго говорит:

— Да еще местным проституткам морды набили! Ведется следствие. Ах ты, господи! Да что же это она?! Да что же это она так?! Да что же это она так дала себя изнасиловать?! Арест и следствие! Как теперь играть?! Мы лишились всей линии нападения!

Анфиска вернулась под утро. И сразу начала прыгать. Я — к ней. Что, почему?! Молчит. Взгляд зверя. Зверюга. Я обратился к Дженералю. Тот — сразу в полицию…

СЛАВА БОГУ, их уже отпустили. Уже возвращаются. «Маракканна» гудит. Рабочие версии происшедшего: — Да никто Анфиску не насиловал, сама дала!

— Да никому она ничего не давала! Они Верку, Надьку и Любку трахнули, их и забрали.

— За что?! Так они ж «Верка, Надька и Любка» метропольские проститутки! Как с ними еще поступать?

— Они денег не заплатили. А Верке, Надьке и Любке вместо денег морды набили.

Наконец явились. Морды опухшие, с синими фонарями, глаза узенькие. Особенно Фонарь с фонарем хорошо смотрится.

— Кто вас так?

Молчат.

— Били в полиции?

Молчат. Глазки отводят.

Анфиска прыгает, как зверюга.

Я все равно узнаю. Всю подноготную.

УЗНАЛ.

В чем там дело было, так и не узнал, но вот что выяснил: в ресторане Анфиса сидела, терпела, смотрела, как пирушка переходит в оргию, потом не выдержала и самолично наставила фонарей сначала Браге, Хуану и Фонарю, а когда Верка, Надька и Любка стали визжать, досталось и им.

ИТОГО НАКРУТИЛИ:

поломаны стулья, разбиты два зеркала, сорван телефон, порван костюм метрдотеля, ну и всякие мелочи-шмелочи — посуда-шмасуда, скатерть-шмятерть, какие-то пончики-шмончики. Ну, и оскорбление проституток Верки, Надьки и Любки рукоприкладством при исполнении ими служебных обязанностей. Ну, и вызов полиции. Ну, и штраф на квитанции. Наоборот, квитанции на штраф: три тысячи кварков. Три квитанции — по тысяче кварков с каждого разбитого рыла.

— Кто будет платить? — спросил дядя Сэм.

— Председатель Сур заплатит.

ОРГВЫВОДЫ.

Ввожу в конюшне казарменное положение. Никого никуда. Месяц сурового карантина.

Анфиса прыгает. Все жеребцы очень ее зауважали и обходят десятой дорогой.

МОРЯЧКИ-ЛЮБИТЕЛИ.

В этот день… не могу вспомнить, сколько в августе дней… Дожились до того, что в последний день лета играли на деньги с какой-то любительской командой из Караван-сарайского Галактического Пароходства.

Какие-то гражданские моряки-рыбаки. Любители. Ох уж эти мне любители! Тельняшки и черные трусы но колено. Этот коммерческий матч организовал дядя Сэм, спасибо ему. Болельщиков собралось — тьма! Тиффози-рыбаки пришли на нас посмотреть. Благодатная тиффозиая провинция, вкусно пропахшая селедкой. Но есть коварство в этих никому неведомых провинциальных любителях — и дело тут не в недооценке соперников,- за невзрачной вывеской скромного пароходства могут скрываться щедрокупленные дисквалифицированные костоломы-профессионалы. Никогда не знаешь, на кого нарвешься. Но когда я увидел этих морячков, выходящих на поле, то по осанке и по координации движений сразу понял, с кем имеем дело. Жеребцы это тоже поняли. Результат 21:1. Один мяч пропустили нарочно, чтобы местные тиффози смогли вручить приз своему лучшему морячку. Мне рекомендовали присмотреться к нему. Я присмотрелся к нему.

Да, я внимательно присмотрелся к этому молодому морячку — а не попробовать ли его в конюшне? Фигура, стать, кривые ноги — все бы хорошо, но он уже изнежен дурными мягкими полигонами и испорчен устаревшей техникой вождения пузыря. Я сожалею, нам он не подойдет. В самом конце второго тайма Ванька Стуло принял мяч на грудь и шутки ради (и чтобы не забивать 22-й гол,- явный перебор) бежал с ним, жонглируя, по всему периметру силовой обводки полигона, а морячки всей командой гуськом-утьком бежали за ним, как за мамой. Такие игры, хоть и с юморком, но не на пользу, только расхолаживают. Но — Бoгатенькое пароходство хорошо заплатило, а дядя Сэм удовлетворенно сказал свое знаменитое «Ну!» и положил в банк очень-очень приличную сумму.

КАК ДЕТИ В ШКОЛУ.

Стихи моего детства: «Осень настала, / Холодно стало, / Чья-то корова забор забодала, / Куры навоз перестали клевать, / Ну и погодка, «…»!» Дети пошли в школу, а мы всей конюшней отправились в Метрополию в салон к кутюрье Кутюрье (фамилия у этого кутюрье такая, и все его побаивались, потому что этот Кутюрье слывет за голуБoго), и на деньги, заработанные у морячков, справили одежку — всем пошили одинаковые двубортные, цвета кофе с молоком, костюмы, розовые галстуки, длинные иссипя-черные пальто из ратина и фетровые шляпы того же цвета. Ничего получились костюмчики, галстучки и пальтишки, мне нравится. Приоделись, а то ходили, как чучела гороховые.

Дядя Сэм не забыл, расщедрился, купил у морячков на дешевой распродаже и подарил мне вечное перо — «паркер» с золотым (низкой пробы) пером и две толстенные коленкоровые тетради — одну в белом переплете с бумагой в клеточку, другую — в черном, в линеечку. Гроссбухи, а не тетради. Вот куда я буду записывать свои отчеты Постороннего Наблюдателя.

• Предыдущая
• 61/128
• Следующая