Предложенные пути к свободе (ЛП) - Рассел Бертран Артур Уильям - Страница 19

Он защищает эту систему её ограждением личной свободы:

Действительно ли от Коуловых проектов надо ждать обещанных результатов? Думаю, ясно, что в этом отношении будет хоть какое-то продвижение. Улучшить представительную власть можно только лишь сближением депутата с закреплёнными в его законопроектах проблемами, и это наверняка будет возможно при передаче вопросов производства на усмотрение конгрессу нацгильдий. Но если несмотря на предосторожности Нацгильдконгресс достигнет всемогущества, не ограничиваемого усилиями отдельных гильдий, то, боюсь, можно ожидать возрождения государственной тирании. Многие профсоюзные руководители, когда начинали влиять на политику государства, сразу закосневали и стиранивались; утрачивали связь с теми, кто их избрал; склонялись к сотрудничеству с действующей властью. Формальное назначение на должность только катализирует этот процесс. В сущности, если не по-видимому, начинается объединение с парламентским составом. Несмотря на мелкие разногласия, уместные в отношениях между конкурирующими торгашами и не нарушающие целостности капиталистического строя, воцаряется согласие между главарями двух классов. Согласие за счёт индивидуальной свободы, ради которой все избирались.

Нигде не видно методы, позволяющей власти охранять личную свободу и представлять общество в целом, будь то общество производителей или общество потребителей, или оба сразу. Единственным выходом в достаточную свободу (который всё равно не подходит малочисленным меньшинствам) остаётся сплочение граждан в группы по специфичным интересам, ограждение самостоятельности в своих делах, готовность противостоять вторжению извне при помощи стачек, умение поддерживать справедливую в глазах многих людей борьбу (вооружённую или психологическую) против организованных сил государства. Будь подобный метод эффективным, и люди были бы хорошо организованы, массы уважали бы свободу, а покорность государству — что теоретическая, что деятельная — полностью бы исчезла. Имелся бы риск беспорядков, однако он не так страшен по сравнению с застоем, неизбежным при централизации и всемогуществе власти.

Теперь можно подвести некоторые политологические итоги.

Как это не нравится анархистам, но государство кажется институтом, очень важным для определённых целей. Вопросы войны и мира, налогообложения, санитарных условий, сбыта опасных медицинских препаратов, справедливого распределения благ — это далеко не всё, что сложно решать без централизации власти. Взять, например, торговлю крепкними напитками или опиумом в Китае: приобретайся спиртное по себестоимости и без налогообложения (всё равно в меньшем количестве, чем при бесплатной раздаче анархистами), можно ли ожидать управы на алкоголизацию населения? Та же Поднебесная со своим опиумом дошла до самого края, и каждый сколь-нибудь патриотичный китаец мечтает о пресечении наркотрафика. В этих областях свобода не панацея, и для поддержания здоровья населения требуется хоть какое-то ограничение.

Но оставляя за государством право на существование, его силу следует строго ограничить до минимальнонеобходимой. Противоядием против злоупотребления властью должны сослужить сознательные группы, готовые защищать своё самоуправление даже в ущерб законности, мешающей внутренним делам группы без необходимости для общества в целом. Идеология лизоблюдства перед государством, служить которому — долг для каждого, очень вредна прогрессу и свободе. Даже порождая множество зол, государство способно и к хорошим вещам, делающим его необходимым в условиях неизбывности разрушительных тенденций у всех людей. Но при этом оно всего лишь средство, требующее ограниченного и осторожного применения в случаях, когда от него будет больше пользы, чем вреда. Не государство, а общество, общность всех людей мира, современных и будущих, заслуживает нашего служения. Славное общество не порождается славой государства, а только лишь свободным развитием индивидов, обеспечиваемых повседневными радостями, близкой по духу работой, возможностью творчества для всех, личными отношениями, воплощающими любовь и убивающими зависть в зародыше, а прежде всего наслаждением жизнью, воплощаемым художественными и научными инсайтами. Только это оправдывает существование века и нации, не будучи достижимым заискиванием у государства. Человек, который реализовывается в хорошем, свободно растёт над собой, — вот конечная цель всякой политической системы, всякого преобразования мира.

Главных целей международных отношений, наверное, будет две: предупреждение войн и предупреждение угнетения одного народа другим. Эти две цели далеко не всегда совместимы, ведь проще всего не допустить войну подавлением и эксплуатацией слабых государств. Такой мир, разумеется, хуже доброй ссоры и для подлинных друзей свободы не подходит. Мы же рассмотрим обе цели, не зацикливаясь на одной из них.

Уж в чём социалисты согласны с анархистами, так это в том, что все войны от капитализма; что не будь капитализма, и все войны сразу прекратятся. На мой взгляд, тут лишь половина правды, но и половина неправды очень важна для преобразования мира.

Социал-анархистская критика нашего общества безошибочно указывает на экономические стимулы участия в войнах. Прежде всего это потребность в отсталых странах для ссужения капиталом. Фанатичней всех за эту причину взялся Дж.-Ат. Гобсон в своей книге «Развитие современного капитализма» или «Эволюция современного капитализма»[27].

Движущей силой современного империализма выступает теснота отраслей промышленности в уже существующих рынках, прежде всего рынках ссудного капитала, а во вторую очередь рынках продукции. Давление тем выше, чем дольше продолжается накопление капитала и чем лучше оно ограждено. Не просто ради увеличения выработки продукции за счёт выхода на зарубежные рынки, а и ради сохранения своего положения в рынках отечественных требуется расширение политического влияния своей родины. Очень о многом говорит недавняя смена внешнеполитического курса США, выраженная Испано-американской войной, аннексией Филиппин, вмешательством в панамские дела, а также в заключительных пунктах доктрины Монро, касающихся Латинской Америки. Последняя очень привлекательна для трестовой торговли выгодой и продукцией, надо только втянуть их в таможенный союз под началом США. Китайская промышленность, например, железнодорожная, кажется устрашающей для американских дельцов: тамошний рынок сбыта американской ваты должен значить куда меньше рынка сбыта американского ссудного капитала. Дипломатическое давление, подключение военной силы, а, когда надо, то и оккупация территорий подстроены финансовыми магнатами, заправляющими политической жизнью Америки. Финансирование и усиление нынешнего американского флота совершается сейчас в интересах обеспечения выгодных сделок для кораблестроителей и металлургов, а в будущем — ради агрессивной внешней политики, навязанной народу экономическими потребностями капиталистов.

Нужно чётко понимать, что необходимость расширения рынков сбыта не обязательное следствие организованного производства. Если соревновательность подменить подлинным сотрудничеством, при котором всякая прибыль от улучшения экономической системы принадлежит наёмным работникам и фирмам-вкладчикам, то можно ожидать такого повышения рыночного спроса, который обеспечит полнейшее привлечение производительных сил при отсутствии единоличного накопления прибыли, выраженного кредитно-товарной экспансией. Ведь только тресты да комбинаты могут выигрывать от строительства, производства и финансовых операций, позволяющих накапливать в ущерб спросу на товары и, так сказать, КПД американского капитала. В известных пределах можно ожидать улучшения со стороны защитительнопротекционистского экспорта с ограждением от внутренних монополий. Однако в условиях отечественного рынка очень сложно тресту переприспособиться к менее экстремальной торговле. Для некоторых трестов даже невозможно: владельцам железных дорог, финансовым предприятиям и прочим всегда нужно куда-то девать свои излишки. Это опьянение свежими областями сбыта ссудного капитала составляет главную финансовую проблему, угрожающую экономической и политической системам нашей утопии.