Дикарь (ЛП) - Беннетт Сойер - Страница 45

• Предыдущая
• 45/83
• Следующая

Мне совершенно неважно все, что сегодня показывал мне Рэнделл, мне это неважно. Это прошлое.

Мойра

Я стою перед дверью в спальню Зака, но не решаюсь войти. Я волнуюсь за него. Он не спустился к обеду, затем мы провели вместе с Рендэллом тихий вечер, обсуждая все, что сегодня произошло.

Он тоже очень волновался за Зака.

Скорее всего, поездка в родной дом пробудила в нем горькие воспоминания. Рэнделл рассказал мне, что Зак вспомнил некоторые вещи очень ярко и точно. Он вспомнил, насколько не хотел ехать в Амазонку со своими родителями, и как он умолял оставить его с дядей Рэнделлом.

Я предполагаю, что Зак столкнулся во внутреннем конфликте с самим собой и с тем, что для него обозначает понятие «дом». Он был твердо уверен, что его единственный дом в Карайке, тот единственный, в который он верил и знал. Но сейчас он вспомнил такие важные для него вещи, что тут тоже его дом, и что он также его любил, и был расстроен, потому что пришлось покинуть его. Я даже не могу представить, как он чувствует себя сейчас. Сейчас под влиянием того, что он вспомнил, его чувства, эмоции — все разделилось на две равные части и давит на него.

Меня одолевают разные мысли о том, что он сейчас сидит в комнате, и в этот самый момент планирует свое немедленное возвращение в Амазонку. Это было бы самым легким способом преодоления всех чувств и болезненных воспоминаний, которые вернулись в его разум. Это будет так легко для него, принять такое решение… вернуться, забыть. Так для него будет наиболее комфортно. А для меня? Что будет со мной?

Я решаюсь и стучу в дверь.

— Зак… можно войти?

В ответ меня приветствует полная тишина, поэтому я воспринимаю это за своеобразное согласие и поворачиваю дверную ручку, она поддается мне. Дверь плавно открывается, и я замечаю, что комната погружена в полутьму, он задернул тяжелые портьеры, и только прикроватная лампа включена и источает легкий свет.

Я быстро оглядываю комнату, и наконец, слава Господу, нахожу его, сидящим в дорогом кресле, оббитым голубо-золотистым шелком. Он вальяжно раскинулся в нем, его мускулистые подтянутые ноги, обласканные золотистым загаром, вытянуты перед ним. Одна рука покоится на бедре; другая на подлокотнике кресла, он сосредоточенно поддерживает ладонью щеку. Его глаза словно погружены в темноту, они поддернуты поволокой, когда он смотрит на меня.

— Ты не спустился к обеду, — говорю я как можно мягче, пытаясь не казаться назойливой.

Он продолжает молчать, игнорируя мой вопрос, продолжая сверлить меня взглядом. Но раньше в его глазах плескался и переливался живой огонь, наполненный страстью, жизнью, теперь там полное отсутствие эмоций.

Я легким движением прикрываю за собой дверь и нерешительными шагами направляюсь к нему, пока не останавливаюсь перед ним. Он поднимает взгляд и смотрит мне в глаза, но все равно хранит молчание.

— Зак, не молчи, ответь! С тобой все в порядке? Рэнделл рассказал мне о вашем визите в твой дом сегодня.

Губы Зака вытягиваются в тонкую линию, его взгляд меркнет.

— Он сказал тебе, что произошло там?

— Нет, нет, не волнуйся, он просто сказал, что ты кое-что вспомнил… единственное, что он сказал о воспоминании, что оно связано с твоим нежеланием уезжать отсюда.

Зак испускает болезненный смех, когда смотрит на меня.

— Это было гораздо больше, чем просто «не хочу», Мойра! Я практически умолял своих родителей не брать меня туда. Я так не хотел покидать дом… друзей. Я всего лишь хотел долбанного щенка и остаться тут с дядей Рэнделлом, но мое желание никого не волновало.

Мое сердце обливается кровью, когда я слышу его голос, смешанный с болью и обидой. Оно разбивается на осколки из-за того, что у Зака никогда не было настоящего выбора, остаться ему или уехать. Также, как и тогда, когда я приехала забирать его из его деревни, у него тоже не было выбора.

— Мне очень жаль, Зак. Это нечестно, что у тебя никогда не было выбора, нечестно, что у тебя забрали право решать и контролировать свою собственную жизнь, — мягко говорю я ему с большим сожалением в голосе.

Он смотрит на меня в течение некоторого времени, взвешивая сожаление и некое раскаяние в моем голосе, решая, что ему делать дальше. Миллионы мыслей и эмоций проносятся в эту минуту у него в глазах. Затем он резко кладет руки на подлокотники, отталкивается и грацией хищного зверя поднимается из кресла, в одно мгновение он уже стоит рядом со мной, возвышаясь, словно опасная тень. Я замираю, даже перестаю дышать.

— Это так забавно, — говорит он мне, немного растягивая слова, обходя меня, словно хищный зверь, когда осматривает свою добычу, не сводя с меня взгляда, его глаза становятся немного теплее.

— Что именно? — мой голос предательски дрожит.

— То, что ты используешь слово «контроль». Ты…и те все люди, которые понимают, что это слово значит для меня. Контроль — моя жизнь. Я всегда все держу в своих руках, я просто не могу позволить себе быть невластным над той или иной ситуацией или действием в моей жизни!

— Я понимаю тебя, — продолжаю я просто. — Сейчас, даже еще лучше, чем до этого, Зак! Ты же знаешь я всегда на твоей стороне, я приму тебя, я попытаюсь сделать все, чтобы понять тебя.

Обходя меня в который раз, он протягивает руку и тыльной стороной ладони нежно поглаживает мою щеку. Он не сводит с меня взгляда, смотрит именно туда, где только что ласково коснулся меня, словно там остался невидимый след или отметина.

Когда он опять смотрит на меня, я замечаю, что его взгляд мягкий и нежный, с толикой заботы, но в следующую секунду все меняется, словно ураган проносится в его глазах, его ласка вдруг сменяется жесткостью, он становится словно айсберг, ледяной и безэмоциональный.

— Снимай одежду, — слышу я четкий приказ. Его голос низкий и глубокий, наполненный властью. У меня начинает покалывать кончики пальцев, и мурашки спускаются по спине.

Современная женщина во мне хочет кричать и сопротивляться, хочет развернуться и убежать от него, потому что я знаю, к чему это все идет. Он хочет восстановить потерянный контроль. Самый идеальный для этого способ — это получить мое полное подчинение. Он желает доказать самому себе, что он такой же, каким был и до этого.

Но во мне уживаются две женщины, одна требует, чтобы со мной обращались уважительно, прислушивались к моему желанию, словам, а вторая мягкая и покладистая, она хочет контроля, желает отдать все в его руки, предоставить ему право выбора, хочет довериться и доверять. Она хочет доверить Заку свою свободу, чтобы он сделал свой выбор за меня. Я становлюсь готовой для него в тот момент, когда он приказывает мне раздеться…

Именно покладистая часть меня желает помочь Заку преодолеть его страдания, помочь вернуть ему контроль, дать то, что он так желает, что требует, хочет, чтобы он понял, что я страстно желаю дикую необузданную сторону его характера.

Не раздумывая ни секундой более, я стягиваю с себя кофточку и опускаю ее на пол. Затем я расстегиваю молнию на юбке, позволяя материалу растечься лужицей у ног. Я выхожу из нее и делаю шаг назад.

Его глаза наполняются блеском, он скользит взглядом по моему телу, по белому кружевному комплекту. Я стою, не двигаясь, жду его следующего приказа.

— Сними все! — рычит он.

Застежка бюстгальтера находится спереди, поэтому для меня не составляет труда дотянуться и одним движением расстегнуть его, расправляя плечи и позволяя ему легко соскользнуть. Аккуратно подцепляю пальчиком край кружевных трусиков и стягиваю их по бедрам, затем немного переступаю с ноги на ногу и позволяю им присоединиться к остальным вещам на полу. Еще раз делаю шаг назад.

Он пристально смотрит на меня, словно пытается понять в этот момент, затем его глаза неспешно скользят по моему телу. Я продолжаю ожидать его следующего приказа, мою кожу покалывает в ожидании его следующего действия. Что это будет? Поцелуй? Прикосновение? Я приму абсолютно все, что бы он ни захотел сделать со мной. Я просто умру, если он не сделает хоть что-нибудь.

• Предыдущая
• 45/83
• Следующая