Нераспустившийся цветок (ЛП) - Энн Джуэл Э. - Страница 75

• Предыдущая
• 75/87
• Следующая

Глаза Оливера становятся такими же, как и у меня, когда он понимает, о чем я говорю, а Джеки пытается подавить свою понимающую улыбку. Становится неудобно. Время сменить тему разговора.

— Эй, эй, эй! — Ченс входит через дверь в столовую с нахальной ухмылкой и… о Боже! Молния на его штанах не застегнута и я боюсь пялиться слишком долго, чтобы убедиться в этом, но думаю, он без белья.

— Здравствуй, дорогой. Я как раз собиралась нести пирог, — Джеки обнимает его по пути на кухню.

Ладно, значит, она не заметила.

— Рад видеть тебя, брат, — Ченс похлопывает Оливера по плечу.

— Я тоже, мужик.

Ченс идет вокруг стола ко мне.

— Вив, рад видеть тебя, как всегда, — в своей обычной манере, Ченс берет мою руку и целует, ухмыляясь сердитому Оливеру.

Я, тем не менее, не обращаю внимания на глупый поцелуй. Ченс стоит возле меня с открытой областью паха в нескольких дюймах от моего лица, разговаривая с Хью о новом грузовике, который он ищет, чтобы купить. Я таращусь на Оливера, пока он не переводит на меня взгляд. Кивая головой в сторону Ченса, я широко раскрываю глаза. Оливер смотрит на меня, затем быстро смотрит на Ченса и снова переводит взгляд на меня. Я увеличиваю движения головой и сигналы выражением лица. Он смотрит на Ченса снова и вздрагивает.

— О, мужик! Застегни штаны, Ченс. Это отвратительно. Убери это от Вивьен.

Ченс смотрит вниз и смеется, застегивая молнию.

— Извините, спешил сюда после… — он смотрит на Хью и прочищает горло, — … свидания.

Хью прикрывает рот кулаком и прочищает горло.

— Присаживайся, сынок. И в следующий раз пощади нас всех и взгляни на себя в зеркало перед тем, как присоединиться к нам за ужином.

— Как дела в Портленде? — присаживаясь, спрашивает Ченс.

Джеки снова спасает ситуацию, так как приносит пирог.

— Расскажи Оливеру о Ронни.

Ченс ворчит, когда Оливер начинает смеяться.

— Ты заменил меня женщиной, а?

— Я едва ли могу назвать ее женщиной. Она, в основном, мужчина, утративший свой пенис.

Все смеются, кроме Ченса.

— Я слышал, что она достаточно привлекательная, — говорит Оливер.

— Я не заметил, — Ченс откусывает кусок пирога.

— Чушь! Мужик… — Оливер качает головой, — … она, должно быть, что-то. Я никогда не видел, чтобы ты так реагировал раньше.

Ченс машет вилкой в воздухе.

— Я никак не реагирую. Вообще, мне уже следовало ее уволить.

— За что? — спрашивает Оливер.

— За неподчинение.

Я кашляю.

— Звучит так, будто Ченс альфа-самец.

— Ты бы хотела выяснить? — он играет бровями.

— Ты бы хотел пойти на следующее свидание со всеми своими зубами? — говорит Оливер, сжав зубы.

— Достаточно, мальчики. Мне бы хотелось знать, что произошло с почтительными молодыми людьми, которых мы воспитали.

Хью встает, глядя на свой телефон.

— Ну, если найдешь их, дорогая, дай мне знать, — улыбается он. — Мне нужно ехать в больницу.

Оливер и Ченс провожают отца, а я тем временем помогаю Джеки убрать со стола.

— Ты знаешь, если тебе когда-нибудь нужно будет поговорить, то я готова выслушать, — Джеки берет у меня тарелки и ставит их в раковину.

— Спасибо, — я моргаю, чтобы остановить наворачивающиеся слезы. Целый день я чувствовала, что вот-вот расплачусь. Мои эмоции съедают меня живьем. — Я просто хотела бы ему помочь, вот и все.

— Ох, дорогая, ты помогаешь. Хотела бы я, чтобы ты это поняла. Он бы не поехал обратно в Портленд, если бы не встретил тебя.

Я поднимаю взгляд и смеюсь, потому что сейчас это не слишком успокаивает.

Она берет меня за руки и сжимает их.

— Я знаю, что это тяжело для тебя, но верь мне, когда я говорю, что Оливер найдет дорогу назад к тебе. Даже если он этого не осознает, это именно то, что он делает.

Я качаю головой и проглатываю эмоции.

— Просто это все кажется как один и тот же а по кругу.

— Так и есть, и я надеюсь и молюсь от всего сердца, чтобы у вас обоих хватило всего, чтобы пережить это. Не только любви, а также и дружбы, и уважения. Вы смеетесь и заигрываете друг с другом, и страсти между вами достаточно, чтобы заставить маму, как я, покраснеть.

Мы обе улыбаемся.

— Разговоры помогают, и, если ты вдруг не слышала, я — достаточно хороший слушатель.

Я улыбаюсь и обнимаю ее.

— Спасибо, я вспомню об этом, когда меня снова настигнут моменты грусти.

— Звони в любое время, ладно?

Я киваю.

— Что здесь происходит? — спрашивает Ченс, когда они с Оливером возвращаются в дом.

— Женские разговоры, — отвечает Джеки.

Я провожу пальцами в уголках глаз и вижу понимание на лице Оливера.

— Мы уезжаем, мама, —он обнимает ее.

— Счастливого пути, Оливер.

Ченс тоже обнимает его.

— Сообщи, когда вернешься и будешь работать со мной. Я уволю женщину.

— Неа… слишком весело слышать, как она не дает тебе спуску.

Ченс бормочет что-то себе под нос.

Оливер протягивает руку.

— Пойдем?

— Пойдем.

***

Оливер

Боль в ее глазах наполняет меня виной. Еще большей виной. Клянусь, я уже утопаю в ней. Мелани, Кэролайн, ее родители, мои родители, Вивьен… это подавляет меня со всех сторон.

Мы кормим Розенберга и идем наверх. Между нами грусть, которую тяжело игнорировать. Я скучаю по ее смеху. Я получил умеренную версию его сегодня вечером, но он был не такой, как я его помню. Вивьен, в которую я влюбился, милая и нахальная с беззаботным отношением и страстью к пончикам. Я не видел, как она ест пончики на протяжении нескольких месяцев. Может, я ее слишком утомляю. У каждого есть точка преломления. Я боюсь, что Вивьен была такая отзывчивая или податливая со мной, что она может сломаться, и это было бы так неуловимо, что я бы этого даже не заметил, пока не было бы слишком поздно.

— Мне нужно в душ, — ее голос едва слышен, когда она проходит мимо меня в гардеробную, неся халат.

— Составить компанию?

— Неважно.

Моя голова падает — черт, все мое тело резко опускается. Когда что-либо между нами было неважно? Я сбрасываю рубашку и снимаю штаны и трусы.

Пар из душа выходит, когда я открываю дверь. Красные глаза смотрят на меня сквозь чернильно-черные волосы.

— Я все еще могу видеть твои слезы.

Ее красивое лицо искривляется, будто нож пронзает ее тело.

— Я не хочу снова прощаться, — всхлип вырывается из ее горла вместе с последним словом.

— Я останусь, — я притягиваю ее в свои объятия и позволяю воде смывать мои собственные слезы. Эта женщина — это все в этом мире, который, как я был убежден, не заполнен ничем. Может, так и есть. Может, по отдельности мы ничто, а вместе — все. Это на самом деле сумасшествие, думать, что в мире с населением более семи миллиардов людей, существует вероятность того, что мы не предназначены были жить по отдельности — что, возможно, просто возможно, мы нуждаемся друг в друге?

— Оли… — она поднимает взгляд на меня и прижимает свои ладони к моему лицу, — … люби меня.

Я закрываю глаза и накрываю ее руки своими. И затем… люблю ее.

Мои губы устремляются к ее, как магниты. Она — это все, что я когда-либо пробовал. Мои руки тают на изгибе ее груди, пока она не выгибает спину. Ее кожа — это все, что я когда-либо ощущал.

— Оли… — она шепчет мое имя. Это всё, что я когда-либо слышал.

Я провожу своими руками, за ними следуют губы, совершая медленное путешествие вниз по ее телу — чувствуя, пробуя, запоминая. Становясь на колени, я притягиваю ее к себе, и она медленно и мучительно отдается мне.

— Люби меня, — ее мягкие слова эхом отдаются в ушах, когда она оборачивается всем своим телом вокруг меня.

Я не в ладах сам с собой. Мое тело хочет двигаться вместе с ее, отдавая и принимая удовольствие, подобное которому я никогда раньше не ощущал, и никогда больше не узнаю. Мое сердце… хочет сохранить ее невинное совершенство… навсегда.

• Предыдущая
• 75/87
• Следующая