Нераспустившийся цветок (ЛП) - Энн Джуэл Э. - Страница 72

• Предыдущая
• 72/87
• Следующая

— Вив, это Майк, Ланс и Трой, — представляет нас Челси.

Все парни выглядят вежливыми, поэтому я сажусь и начинаю свою вторую бутылку пива, когда рев толпы взрывается с началом следующего выступления. Мои новые друзья флиртуют, пока я занята своей бутылкой пива. К третьей бутылке чувствую уверенный гул и решаю сбежать, так как скоро назовут мое имя.

Телефон вибрирует в сумочке. Я предполагаю, что это Алекс проверяет меня, несмотря на то, что я отослала ей мое местонахождение ранее. Это сообщение.

Оливер: Эй, детка. Чем собираешься заняться сегодня вечером?

Я сосредотачиваюсь на экране и медленно печатаю… Моя сноровка немного замедлена.

Я: Привет, малыш! В баре с друзьями.

Оливер: В баре? Каком баре?

Я: С людьми, алкоголем и музыкой. Ржу не могу!

Оливер: Надеюсь, без караоке.

Я: Не смешно, и, возможно, да.

Оливер: Да, смешно! Хочешь секс-переписку?

Я: Не сейчас… когда буду дома.

Оливер: Ты мне отказываешь?

— С кем ты переписываешься, Вив? — хихикает Челси. — Со своим вымышленным парнем? — небольшое студенческое сборище, собравшееся за нашим столом, разражается смехом. Да, я холостячка.

— Ага, со своим вымышленным парнем, — хихикаю я, так как все кажется смешным после трех бутылок пива.

Я: Должна идти. Скоро буду!

Я кладу телефон обратно в сумочку и пытаюсь не думать об Оливере и его шаловливых сообщениях, по которым скучаю.

— Думаю, ты следующая, Вив! — визжит Тесс.

Я начинаю подниматься, когда ведущий подходит к микрофону, но он не объявляет меня. Он объявляет какого-то парня. Конрад Розенберг. Невероятное имя, думаю я, когда сажусь обратно.

— Эй, я думала, что ты сейчас должна выйти? — спрашивает Фелиция.

Я пожимаю плечами.

— Какой-то придурок, вероятно, сунул ведущему двадцатку, чтобы втиснуться передо мной.

Начинает играть фортепьяно и голос вступает с первым аккордом.

— Рон Поуп «A Drop in the Ocean». Люблю эту песню! — Тесс прыгает на своем стуле.

Моя голова немного неясная, но голос знаком. Я украдкой смотрю, кто поет, но они стоят за углом сцены и все, что я вижу — это тень.

— Святое дерьмо! — говорит Челси.

— Забиваю! — все трое моих новых подруг восклицают, когда исполнитель выходит на свет.

Думаю, я могу лишиться чувств. Я не видела его почти восемь недель, и вот он здесь. Не могу поверить, что он здесь! К черту песню, моих друзей, толпу, я встаю.

— Нет, он мой, — проталкиваясь сквозь толпу, я прокладываю дорогу к сцене.

Оливер смотрит на меня все время, продолжая петь. Мои глаза наполняются слезами, когда я подхожу ближе. Чувствую себя женой военного, бегущей к своему мужу, когда он выходит из самолета. Знаю, что наше время, проведенное порознь, несравнимо с этим, но восемь недель без него казались вечностью. Я почти добралась, он протягивает микрофон ведущему, пока музыка продолжает играть.

— Оли… — я падаю в его объятия и обнимаю его со всей силы, а он поднимает меня.

Слезы текут. Губы соединяются.

Толпа взрывается сумасшедшими аплодисментами со свистом.

— Привет, красотка, — он ставит меня на ноги и вытирает мои слезы.

— Ты вернулся.

— Поехали домой, — он улыбается. — Я не буду делить тебя с кем-то сегодня, — он сходит со сцены и протягивает руку.

Я беру ее и следую за ним сквозь толпу. Когда мы проходим наш столик, я тяну его, чтобы он остановился. Хватая сумочку со стула, я усмехаюсь тому, как мои друзья сидят, разинув рот и с завистью улыбаются мне.

— Объясню в понедельник, — подмигиваю девочкам и следую за Оливером. — Почему ты не сказал, что приезжаешь? — я хватаю в кулак его рубашку и притягиваю к себе, когда мы выходим на улицу.

Он целует меня, и этот поцелуй заставляет меня забыть обо всем, зажигая звезды и взрывая фейерверки — все сразу. Я ненавижу те три квартала, что отделяют нас от дома, а конкретно, от нашей кровати.

— И испортить сюрприз? — он трется своим носом о мой.

— Не могу поверить, что ты сделал это там. Оли, ты на самом деле можешь петь.

Он переплетает наши пальцы и ведет меня по тротуару.

— Ну, один из нас должен уметь.

— О боже! Я думала, ты исполнял мне серенаду, сделал грандиозный романтический жест. А ты сделал это, чтобы помешать мне петь! — я бью его по руке кулаком.

— Я исполнял серенаду для тебя, — ухмыляется он. — То, что мы ушли до того, как у тебя выдался шанс спеть, просто счастливое совпадение.

Я вытаскиваю свою руку из его и топаю вперед.

— Мисс Грэхэм, если вы не перестанете вилять своей сексуальной попой, как маятником, в этом платье и туфлях, я возьму вас прямо на аллее и покажу, насколько отчаянно я хочу вас прямо сейчас.

Мои внутренности тают от его слов, и я надеюсь, что доказательство того не начинает стекать по моим ногам, так как сегодня ночь «свободная от трусиков» для меня. Я не хотела, чтобы они стояли у меня на пути, если появится возможность посвящения первокурсников, то есть, если придется пописать.

— Простите, Конрад Розенберг, ваши угрозы должны быть более вероятными.

— Ты немного пьяна, Вивьен? Кажется, ты идешь не совсем ровно.

— Я просто притворно самоуверенно и химически расслаблена, — я смеюсь своей собственной шутке. Она была хороша, по крайней мере, после тех трех бутылок пива, мне она показалась смешной.

— Иии! — пищу я, когда он хватает меня за талию и затягивает на аллею.

Оливер прижимает меня к стене своим телом, его теплое дыхание касается моего лица. Плотская нужда в его напряженных глазах и жестких губах испаряет весь юмор между нами. Сильные руки скользят вниз по моим рукам и обхватывают мою попу. Он сжимает ее и резко дергает меня на себя. Его эрекция упирается в мой живот.

— Оли…

Он прижимается к моему рту своим, и наши языки исследуют друг друга решительными ударами. Мои руки тянут пуговицу его джинсов, пока она не расстегивается. Затем следует молния, и моя рука массирует и поглаживает его через трусы, он вращает тазом в такт моим движениям. Он стонет мне в рот с глубоким напряжением.

Его руки хватают мое платье, задирая его одним рывком. Я мурлычу в диком ожидании. Он хватается за подол моего платья и задирает его еще раз, полностью обнажая меня от талии вниз.

Я жду, что он будет ругать меня за отсутствие трусиков, но он этого не делает. Его правая рука убирает мою от своей эрекции. Он высвобождается из трусов и левой рукой оборачивает мою ногу вокруг своей талии и врезается в меня.

— О, боже! — я кричу, моя голова падает назад, когда его внедрение растягивает ту часть меня, которая забыла его возможности.

Оли кладет руки мне на затылок и притягивает к своим губам, заглушая мои крики. Я хватаю его за волосы, удерживая его с такой потребностью и испуская всхлипы. Я так по нему соскучилась, что его прикосновения почти болезненные. Наши тела изголодались и не могут быть еще ближе — не могут найти освобождение достаточно быстро. Он движется во мне со скоростью и уверенностью скаковой лошади, добегающей последний круг. Его толчок вверх совпадает с моим толчком вниз, увеличивая удовольствие, разливающееся по моему телу. Движение рта замедляется, колено ноги, на которой я стою, подгибается, и он впивается всеми своими пальцами мне в ноги, толкаясь в меня последний раз и прижимая к стене.

— Вот, черт… это… было… — его голова падает мне на плечо, в то время как его легкие ищут кислород. Он прокладывает дорожку легких поцелуев вверх по моей шее, останавливаясь у уха. — Я соскучился по тебе, как пончики скучают по кофе.

Я смеюсь, обнимая его за шею.

— Я соскучилась по тебе больше, как арахисовое масло скучает по желе или горячий шоколад по зефиру.

• Предыдущая
• 72/87
• Следующая