Паром - Искандер Фазиль Абдулович - Страница 43
- Предыдущая
- 43/98
- Следующая
Изменить размер шрифта:
43
* * *
Вода, как женщина, малыш,
Таит идею оголенья.
И вот сияющий голыш.
Смущенное прикосновенье.
Нет, нет… Не слишком горячо.
Зачем-то высунул мизинчик.
Доверился! Еще! Еще!
Не то — Амур, не то — дельфинчик.
То шлепнет по воде сплеча.
То самого волнишкой смоет,
Душ! Попадание прямое!
Играет луч внутри луча.
Как бы взаимно щебеча.
Две чистоты друг друга моют!
Не хочет из воды. Кричит!
Аж выворачивает душу
Мол, я — амфибия, мой вид
(Ты понимаешь, троглодит?!)
Еще не просится на сушу!
Но как забавно! Каждый раз
Накинешь простынь с головою,
И вмиг замолк, притих, погас.
Что там случается с тобою?
Решил, быть может, в простоте:
Тепло, темно… Ах, жизнь-плутовка!
Несут куда-то в темноте…
Я, значит, снова в животе.
Из живота кричать неловко.
* * *
Вошел в двенадцатом часу.
Он спит. Святая безмятежность.
Держать стараюсь на весу
Свою избыточную нежность.
Опять к Востоку головой.
Ну что ты скажешь человеку!
В самом покое непокой.
Ползет, как правоверный в Мекку!
Лицом молитвенно в матрац,
Но к небу выпятился задик.
Какой насмешливый намаз!
Ты кто? Хайям? Или Саадик?
Чем занимает сон его?
Опять игрушками? Обедом?
Что видит он? Да ничего!
Поразмышляем и об этом.
Он мог бы, думаю, без слов
Сказать, откинув одеяло:
— Я никогда не вижу снов.
Мне не хватает матерьяла.
* * *
Сознанье хаоса есть явь.
Что наши сны организует.
И мы во сне — то влет! То вплавь!
Когда фантазия газует!
Сон — после драки кулаки.
Как говорил поэт: — Помашем!
Или до драки синяки.
Вздохнем, проснувшись: —
Бьют по нашим! Кто бьет?
Известно — дураки!
Мы им (во сне!) еще покажем!
Сон — Коба едет на арбе.
Что означает? Только кратко!
Нам как бы чудится ЧП,
А сон как бы его подкладка.
Добавим парочку мазков.
Опять о нас, а не ребенке.
Сон — выделение мозгов.
Душа нуждается в пеленке.
Сон — Коба едет на арбе.
В его тени уже Камчатка!
Сон пострашней.
Как бы в мольбе:
— Хозяина! — на канапе
Сама сжимается перчатка!
Но если жизнь равна себе,
Как спирт сгорает без остатка!
Счастливые не видят сны.
Как и часов не наблюдают.
И те, которым дни пресны.
Как сброшенные в ров, страшны.
Из снов беззвучно выпадают.
Так было. Я поставил крест
На всех мечтах необозримых.
Как председатель злачных мест
Зимой сопливой на озимых.
Орлы, признавшие насест,
Есть индюки. Не пощадим их!
Не снились мне — ни ост, ни вест,
Ни призраки моих любимых.
И да простится этот жест:
Из раны сердца, как червей,
Я выковыривал друзей.
Меня родимый свинобес
Волок по слизистым уступам.
Все дальше, дальше от небес.
За свинобесом свинобес.
Как знак всемирности, процесс
Замкнул швейцарец с ледорубом.
Так вот он, господи, прогресс,
В его значении сугубом!
И вдруг ты, чудо из чудес.
На четвереньках в сон мой влез,
Я рассмеялся и воскрес:
Ты мне приснился с первым зубом!
— Да будет свет! — малыш исторг.
И я нажал на выключатель.
О, ломоносовский восторг.
Омытый золотом старатель!
Природа света — давний спор.
Два великана — Гете — Ньютон.
Вопрос неясен до сих пор
И окончательно запутан.
По Ньютону свет — вещество.
По Гете свет — идея света,
Добра над мраком торжество,
Как вдохновение поэта!
(Хоть непонятно ничего,
Но как-то поощряет это!)
По Ньютону — цвет вещество.
Частица бьет в глазной хрусталик.
А цвет — иллюзия его.
Как бы видение того.
Кто выпил сам хороший шкалик.
По Гете — цвет он цвет и есть.
Свет подвергается атакам,
А цвет суровой правды весть.
Финал баталии со мраком.
И потому нам колорит
О компромиссе говорит.
Великим славу воскурим!
Но все-таки по всем приметам
Чего-то не хватало им.
При чем тут веймарский режим!
Ребенка не хватало им,
Ребенка в опытах со светом!
Был Ньютон из холостяков.
К тому же яблоком контужен,
Детородящих пустяков
Не приглашал к себе на ужин.
Но Гете, Гете, первоцвет
Искавший, как пастух теленка,
Варум Фергессен зи, поэт,
Что реагирует на свет
Щебечущий цветок ребенка?
И так, с ребенком на руках.
Почти что чаплинская лента:
Малыш и свет. Малыш впотьмах —
Для чистоты эксперимента.
— Да будет свет! — я сам исторг.
И стало в комнате просторно.
А ломоносовский восторг
Был зафиксирован повторно.
Семь раз с ребенком на руках.
Семь раз он к свету простирался!
Семь раз (запомните!) впотьмах
Ко мне теснее прижимался!
С проверкой опыта возни
Не предстоит. Свидетель рядом.
Я не Лысенко, черт возьми,
Коров кормивший шоколадом!
Когда малыш впотьмах прижал
Ко мне трепещущее тельце,
Вскричали физики: — Аврал! —
Ребенка гений доказал:
Любовь и свет — есть однодельцы.
А Гете издали кивал:
— Да, я предвидел сей провал,
Я их назвал — тюрьмовладельцы!
Их опыты — насилье, кнут!
Природы-матери стенанья
Они нам нагло выдают
За добровольные признанья.
Был Гете легкий Геркулес,
Он созерцал наш мир, не пучась.
Его к природе интерес
Был не надрез или разрез.
Он обтекал ее текучесть!
И тут совсем недалеко
До вывода, который, кстати:
Как свет белеет молоко,
А молоко есть жизнь дитяти.
Подставленная щедро грудь,
(И щедрость — свет!), любовью сжатый.
Прекрасен этот Млечный Путь,
Как бы в лампаду из лампады.
Свет есть любовь. Любовь есть свет.
(Другого не было и нет!)
Дитя цветущее и ветка.
И человек, конечно, свет.
Но разложившийся нередко.
Свет — хлеб с голодным пополам.
Прозрачно-золотистый храм.
До мысли радующий око.
При жизни явленная нам.
Единственная явность Бога!
43
- Предыдущая
- 43/98
- Следующая
Перейти на страницу:
