Паром - Искандер Фазиль Абдулович - Страница 11
- Предыдущая
- 11/98
- Следующая
Изменить размер шрифта:
11
Опоздавшие к пиру
Опоздавшие к пиру
Пьют с расчетом, умно.
Веселятся не с жиру.
Им другое дано.
Захмелевшие гости,
Кверху лица задрав,
Как бы с радостной злостью
Ошарашили: — Штраф!
Отшутиться потуги:
Значит, снова штрафник?
Улыбаются други:
Ты все тот же, шутник.
Значит, снова на пушку?
Значит, радуйся, цел?
Он гостей и пирушку
Трезво взял на прицел.
Пиджаки или фраки —
Не понять ни черта.
Поутихли вояки —
Только дым изо рта.
И женились, поди-ка,
Поубавился пыл.
Только бывший заика
Заикаться забыл.
Обивали ладоши,
Поднимали бокал…
Постаревший святоша
Алкоголиком стал.
И страшнее, чем маски
(На бюро! На парад!) —
Лица в желтой замазке.
Восковые подряд.
Опоздавшие к пиру
Пьют с расчетом, умно.
Веселятся не с жиру.
Им другое дано.
Недовольны, не в жилу
(Закуси! Сулугун!)
Он берег свою силу.
Как дыханье бегун.
Он берег. А не слишком?
Сжал мучительно рот:
— Эту горечь, братишка.
Что-то хмель не берет.
Я кайлом и лопатой
Двадцать лет продолбил,
Я последний ходатай
Магаданских могил.
Значит, кончено? Крышка!
Променяли на снедь!
Эту горечь, братишка…
— Пред-ла-га-ется петь!
Словно обухом в темя
Этот радостный крик.
То ли рухнуло время,
То ли треснул ледник.
То ли в панике урки:
Наше дело — хана!
То ли в радость придурки:
— Помянем пахана!
От напитков ударных
Зашатались миры
От снегов заполярных
До родимой дыры.
Как рубаху с размаху,
Баянист рвет меха.
Разрывай хоть до паху —
Не замоешь греха.
Гости пьяны в дымину.
Именинника дичь.
Продымили домину,
Хоть пожарников кличь.
Этот прямо из глотки
К умывалке прирос.
Как на тонущей лодке
Захлебнулся насос.
Разъезжаются гости.
В зверобойных мехах.
Отработаны кости.
Как на бойне в цехах.
А хозяйка устала.
Обескрыленный взгляд.
— Вы с вокзала?
— С вокзала.
Надо ж, как говорят.
Столько лет и событий…
— Да, такие дела…
— Ради бога, звоните,
Мне еще со стола…
В мутный час предрассветный,
Среди страшных утрат.
Что ему этот бедный
Грустной женщины взгляд?
Он уходит куда-то.
Лагерей старожил.
Одинокий ходатай
Магаданских могил.
Он уходит… Россия…
Скрип шагов. Тишина.
Словно после Батыя,
Спит вповалку страна.
Германия (1934)
Орало радио на площадях, глашатай двадцатого века.
У входа в рай стоял морфинист под вывескою «Аптека».
Гипнотизеры средней руки на государственной службе.
Читали доклады штурмовики о христианской дружбе.
И равно летели потом под откос, слушая мерные звуки,
И те, кого усыпил гипноз, и те, кто спали от скуки.
А скука такая царила в стране, такое затменье рассудка,
Что если шутка могла развлечь — только кровавая шутка
Молчали надгробья усопших домов, молчали могилы и морги.
И сын пошел доносить на отца, немея в холодном восторге.
Орало радио на площадях, глашатай двадцатого века.
Пока не осталось среди людей ни одного человека.
А дни проходили своей чередой, земля по орбите вращалась,
Но совесть, потерянная страной, больше не возвращалась.
Двое
Потрескивали по ночам цикады
В сухом смолистом древнем сосняке.
Они звучали странно, как цитаты
Из книги вечности на мертвом языке.
А тело юное дневным палящим жаром
Бестрепетно дышало в простоте,
Светящееся в темноте загаром,
Остыть не успевало в темноте.
И день вставал, как счастье, неподвижен.
Чтоб тут же лечь в горячие пески.
Под сосняком веснушчатым и рыжим
Баркасы драили ночные рыбаки.
Пыталась петь, слегка перевирала
Мелодии полузабытой вязь.
Ладонями песок перебирала.
Стекала струйка, мягко золотясь.
Такие же волна перетирала
Песчинки у оранжевой косы.
Ладонями песок перебирала.
Текли и таяли песочные часы.
Как струйка этого песка во власти
Судьбы, по-своему сверяющей весы.
Не понимали двое, что у счастья
Такие же песочные часы.
Не понимали двое. Но в наклоне
Ее руки сквозила эта связь…
Безвольно и безоблачно с ладони
Стекала струйка, слабо золотясь.
11
- Предыдущая
- 11/98
- Следующая
Перейти на страницу:
