Тело любит правду. Как заговорить на том языке, который тело способно понять - Серван-Шрейбер Давид - Страница 24

• Предыдущая
• 24/42
• Следующая

Неужели власть других над нами так сильна? Неужели мнение группы, к которой мы вольно или невольно принадлежим, может заставить нас поверить во что угодно, даже в то, что опасности, реально угрожающей нашей жизни, вовсе не существует?

В другом, более простом эксперименте (он проводился в 50-е годы прошлого века) психолог Питтсбургского университета (США) Соломон Аш просил студентов сравнить длину нескольких линий, начерченных на бумаге. С таким заданием легко справляется пятилетний ребенок. Впрочем, каждому из студентов предварительно показывали ответы его товарищей. Результаты серии экспериментов поразили ученого: оказалось, что три четверти участников как минимум раз дали заведомо неправильный ответ, если его выбирала вся группа[79]. Доктор Соломон Аш (скончался в 1996 году) на протяжении всей своей жизни искал ответ на вопрос: почему? Чем объяснить такой иррационализм разумных существ, отвергающих доводы здравого смысла под влиянием бессмысленного поведения своих собратьев по разуму?

Возможно, правильный ответ был найден совсем недавно, благодаря новейшим методам сканирования мозга. В университете Emory, Атланта (США), ученый Грег Бернс расшифровал процессы, происходящие в голове человека в тот момент, когда он принимает решение по принципу «как все». Когда участник эксперимента узнает о выборе группы, сканер показывает: у него изменяется само восприятие экспериментального объекта! Работа сенсорных участков мозга, измеряющих и оценивающих параметры предметов, меняется под давлением групповых оценок — даже если группа явно ошибается. Человек, как это ни удивительно, действительно воспринимает реальность, искаженную мнением других. Если все говорят, что вот эта, одна из пяти абсолютно одинаковых линий, длиннее прочих, мы видим (на самом деле видим!), что она длиннее[80].

А что произойдет, если человек все же решит высказать собственное суждение вопреки единодушному мнению группы, наперекор законам конформизма? В его мозгу активируется… зона страха! Получается, каждый из нас чувствует, насколько опасно утверждать даже самоочевидное, открыто говорить правду перед лицом других, которым истина просто не видна.

Это можно считать доказанным: никто из нас не контролирует собственное восприятие целиком. Роскошный наряд «голого короля», вопреки очевидности, действительно существует в нашем сознании, пока толпа кричит, что король одет. Какая же ответственность ложится на того, кто под эти крики возьмет на себя смелость утверждать обратное! Если мнение группы с легкостью подминает под себя суждение каждого из нас (причем именно там, где это суждение зарождается — в сплетении мозговых тканей, ответственных за индивидуальное восприятие!), то какую же ясность ума, бдительность и отвагу должны мы проявлять в своих оценках! Не поддаться конформизму, отстоять истину — даже самую элементарную — всегда нелегко. На это способен лишь тот, кто обладает личным суждением, чье мужество и внутренняя цельность оказываются сильнее, чем страх быть отвергнутым толпой.

Имена таких людей человечеству хорошо известны: Галилей, Лютер, Дарвин, Фрейд, Эйнштейн, Мартин Лютер Кинг… В свое время их убеждения, открытия или же политическая позиция шли вразрез с мнением большинства и победили. А что же сегодня? Даже если мы вовсе не стремимся совершить какой-нибудь научный или социальный переворот, эта внутренняя цельность и мужество по-прежнему необходимы каждому. Просто для того чтобы иметь возможность самим судить о своем существовании и строить его так, как мы считаем правильным и нужным. Чтобы оставаться свободным от власти сегодняшних моделей массового поведения вроде культа сверхпотребления и других социальных синдромов, которыми перегружено наше общество. Чтобы двигаться своим путем — к лучшей жизни.

Том добился немалых успехов… в своей мафиозной карьере. Жизнь, в общем, удалась: на разных счетах у него лежало более миллиона долларов, он имел всех женщин, которых только мог пожелать, был на «ты» с самыми известными и влиятельными людьми. Но, широко отметив свой пятидесятипятилетний день рождения (и примерно тридцатилетний «стаж» жизни, полной алкоголя, наркотиков и преступлений), он пришел ко мне и выглядел как испуганный маленький мальчик, заблудившийся в темном лесу. Чтобы «выбиться в люди», признался он, ему пришлось научиться подавлять в себе любые эмоции и чувства, и теперь он уже совсем не знает, как ему с этим жить.

Том помнил тот день, когда он, еще молодой «новобранец», за приличную сумму согласился отрезать ухо своему другу, не выплатившему долга боссам. Всем своим весом прижимая парня к дивану, он повторял, как автомат: «Тут ничего личного, Джимми, это просто работа!» Вернувшись к себе, он неделю провел в совершенной прострации. Именно тогда он поклялся себе никогда больше не плакать, «как баба»…

И действительно, он больше не плакал и быстро шел вверх по иерархической лестнице «семьи». Но каждый вечер, чтобы заснуть, ему требовался алкоголь, да и удовольствия, по сути, он теперь не получал ни от чего, кроме проституток или кокаина, — или того и другого вместе.

Только на шестом десятке, оказавшись в полном одиночестве и потеряв большую часть денег, Том начал понимать, какому фаустовскому договору с дьяволом до сих пор подчинялась его жизнь: когда человек отсекает себя от своих эмоций, чтобы больше не чувствовать то зло, которое он причиняет другим, ему становятся недоступны и простые, здоровые наслаждения — те, благодаря которым мы живем и дышим.

Мы начали работать. За несколько месяцев, ценой больших усилий заново научившись слушать свое сердце, Том все же вернул себе вкус к жизни. Он описывал мне совершенно новые для себя ощущения: например, как тепло ему стало на душе от улыбки ребенка. Или как он не смог сдержать слез, когда молодая женщина, которую он защитил от своих бывших «коллег», сказала ему: «Ты сделал для меня то, чего ни один мужчина в жизни не делал. Том, я этого никогда не забуду». «Это круче, чем выиграть в покер сотню тысяч», — в тот день признался мне он…

Сколькие из нас, порой не осознавая этого, оказывались в той же ловушке, что и Том? Президент компании, с удовлетворением следящий, как инфляция «съедает» зарплату его подчиненных. Владелец завода, не желающий знать о том, как отравляет воду и воздух производство его новой (и прибыльной) продукции. Менеджер, «подставляющий» коллегу, чтобы продвинуть свой проект. Или родитель, дающий затрещину ребенку, чтобы «научить его жить»…

Сколько среди нас тех, кто переступает через свои эмоции, когда они дают сигнал тревоги? Возможно, это помогает подняться по служебной лестнице, получить признание у коллег или знакомых. Но подобное насилие над собой, по большому счету, отрезает нас от смысла всего того, что мы делаем вообще.

Важнейшим социальным сдвигам почти всегда предшествовало осознание того, что, совершая насилие над другими, в конце концов мы неизбежно вредим самим себе. Таков был урок рабства, усвоенный человечеством лишь в XIX веке; таковы уроки колониального угнетения или женского неравенства, понятые нами лишь в XX веке. Причем те доводы, которые когда-то служили оправданием для всех этих несправедливостей, в свое время были так убедительны, что сама попытка поставить их под вопрос вызывала в обществе раскол.

Точно так же сегодня мы начинаем понимать: наш образ действий в отношениях с другими — коллегами, подчиненными, собственными детьми — слишком часто отсекает нас от наших чувств. А ведь только в контакте со своими эмоциями мы можем быть полноценными и, главное, счастливыми личностями. Это урок, который преподал мне Том. И я стараюсь применять это знание каждый день моей жизни.

Алисе не раз приходилось испытывать депрессивное состояние, и, в принципе, знает она себя неплохо. И все же просьба психолога приводит ее в замешательство: вместо того чтобы искать причины грусти и чувства бессилия, он предлагает ей ощутить, как именно она их переживает… Она вспоминает, как в одни из прошедших выходных сидела дома, не в силах шевельнуться, со стесненным дыханием, как у нее не хватало духу не то что куда-то выйти, а даже поставить диск с каким-нибудь фильмом. В подобные моменты ее захлестывает непрерывный поток беспокойства и самобичевания: «Мне так плохо, потому что в жизни я слишком часто выбирала не то… Мне явно не надо было идти в торговлю — кстати, именно на работе я встретила того типа, который потом меня бросил, а теперь, наверное, мне уже слишком поздно пытаться завести ребенка: в моем возрасте вероятность отклонений в четыре раза выше…» Черные мысли цепляются одна за другую, и каждая из них кажется настолько важной, что приходится концентрировать на ней все свое внимание, забросив любые другие дела… Да и какие могут быть дела, если не решены ключевые жизненные вопросы? Бывало, что друзья отвлекали Алису от подобных мрачных мыслей — она отправлялась с ними на рынок или покататься на роликах. Час-другой она чувствовала себя полегче, но потом, как правило, снова окуналась в тот же бесконечный поток негативных суждений и вопросов, обращенных к самой себе.

• Предыдущая
• 24/42
• Следующая