Небо сингулярности - Стросс Чарлз - Страница 57
- Предыдущая
- 57/85
- Следующая
Он не успел ничего ответить, как заговорила Рашель.
– Он не признает себя виновным ни по одному обвинению. И я могу доказать его невиновность.
В ее глазах горел опасный огонек, она стояла очень прямо, сцепив руки за спиной.
– Признает ли подсудимый себя виновным? – с нажимом спросил Вульпис.
– За меня отвечает полковник, – сказал Мартин.
– Прежде всего улики, подтверждающие обвинения. Пункт первый: в тридцать второй день месяца Гармонии года Республики двести одиннадцатого вы преднамеренно пронесли на борт военного корабля «Полководец Ванек» коммуникационное устройство, содержащее каузальный канал, без ведома вашего непосредственного начальника, а также без ведома кого-либо из офицеров корабля, в нарушение статьи Сорок шестой Боевого устава. Секретарь, представьте вещественное доказательство номер один.
Вперед вышел старшина с каменным лицом, держа в руках бумажный пакет, содержимое которого он вытряхнул на стол: небольшой черный картридж памяти.
– Вещественное доказательство номер один: каузальный канал типа двенадцать, встроенный в стандартный картридж расширения модели «CX», используемый в электронных Личных Помощниках повсюду в сфере загнивающей Терры. Вещественное доказательство изъято из электронного Личного Помощника подсудимого младшим прокуратором Василием Мюллером из ведомства Куратора, имевшим задание наблюдать за поведением подсудимого, в тридцать второй день месяца Гармонии, как было уже указано. Полученное под присягой свидетельство прокуратора приводится в протоколе. Оспаривает ли кто-либо допустимость данного доказательства? Нет? Хорошо, тогда…
– Я оспариваю. – Рашель показала на черный картридж. – Во-первых, я обращаю внимание суда на то, что обыск, учиненный младшим прокуратором в личных вещах обвиняемого, незаконен, и любое доказательство, полученное в результате его, является недопустимым, поскольку подсудимый является лицом гражданским и к нему не относится ограничение прав, налагаемое присягой на верность, приносимой военнослужащим. Следовательно, гражданские права подсудимого, в том числе право на неприкосновенность его имущества, не могут быть нарушены без должным образом оформленного ордера официального лица, обладающего полномочиями, оговоренными в статье Двенадцатой. Если младший прокуратор не имел такого ордера, то проведенный им обыск является незаконным и представляет собой взлом, а любая информация, полученная в процессе или в результате такового, не может использоваться в судебном заседании. Во-вторых, если это – каузальный канал, то я – банановая улитка. Это стандартная квантово-точечная карта памяти, и если у вас есть грамотные инженеры-электронщики, они вам это подтвердят. В-третьих, у вас нет полномочий рассматривать этот балаган как суд: я проверила Устав, и там ясно сказано, что военно-полевой суд может проводиться лишь по приказу старшего по рангу из имеющихся офицеров. Где у вас письменный приказ адмирала?
Она сложила руки на груди и гордо оглядела судей.
Зауэр покачал головой.
– У младшего прокуратора был приказ следить за поведением Спрингфилда, таким образом, все его действия вполне законны в глазах ведомства Куратора. И я прошу занести в протокол мое крайнее неудовольствие словами защиты, будто я не имею полномочий проводить данный суд. Я получил такие полномочия от своего непосредственного начальника, и я буду их использовать. – Он осторожно обошел вопрос о том, какие именно полномочия он имеет. – Что до вещественного доказательства, якобы неверно идентифицированного, то у нас есть протокол показаний подсудимого, где он явно признает, что данное устройство является каузальным каналом, который был пронесен подсудимым на борт по просьбе третьей стороны, а именно – верфи. В Уставе говорится именно об умысле, а потому не имеет значения, является ли данный предмет на самом деле пустышкой: обвиняемый все равно виновен, ибо думал, что проносит на борт коммуникационное устройство. – Он сделал многозначительную паузу и закончил: – Занесите в протокол, что улика приобщена к делу.
Взгляд, который он бросил на Рашель, был весьма красноречив: «Попалась, стерва! Что ты теперь делать будешь?»
Рашель посмотрела на Мартина и быстро заморгала, потом снова обернулась к судьям.
– Вопрос права, милостивый государь. Дело в том, что мысли обычно не рассматриваются как дела. И действительно, в этом государстве, которое отказывается даже думать о применении управляемых мыслями машин, различие это еще острее, чем у меня на родине. Создается впечатление, что моего подзащитного судят за мнения и убеждения, а не за действия. У вас есть какие-нибудь свидетельства, что он передавал информацию третьей стороне? Если нет, то и дела нет.
– Именно такие свидетельства у меня есть. – Зауэр хищно осклабился. – И вы должны знать, кому он передавал информацию. – Он показал на нее. – Вы заведомый агент иностранной державы. Обвиняемый свободно с вами общался. Теперь вы, поскольку согласились его защищать, в данном суде выступаете как офицер. Я ссылаюсь на статью Сорок шестую: «Любое лицо, уполномоченное выступать в суде в роли офицера, подчиняется дисциплине Устава». Из чего я заключаю, что вы смело отбросили свой дипломатический иммунитет в попытке спасти своего шпиона от петли палача.
На миг казалось, что Рашель смутилась: она оглянулась на Мартина и быстро моргнула. И снова повернулась к трибуналу.
– Так вы устроили весь этот мартышечий суд в попытке обойти мой иммунитет? Я польщена. Никогда не думала, что вы настолько глупы… Юта!
Дальше все происходило очень быстро. Рашель упала на колени за своим импровизированным столом, Зауэр сделал движение в сторону матросов, стоящих в глубине помещения, собираясь отдать приказ арестовать эту женщину. Но не успел он открыть рот, как раздались четыре резких взрыва. Отдушины вентиляции разлетелись, оттуда посыпались какие-то штуки – сложные, многорукие, изрыгающие светло-синюю пену под высоким давлением. Пена прилипала ко всему, на что попадала, от судейской скамьи и до дальних стен импровизированного суда. Была она легкой, но вязкой, быстро застывала и твердела.
– Взять ее! – заорал Зауэр.
Он схватил пистолет, но здоровенный ком синей пены облепил руку и намертво приклеил ее к боку. От пены шел сильный химический запах, знакомый по детским посещениям зубного врача. Зауэр глубоко вдохнул, борясь с облепляющей массой, и сочная, тошнотворная фруктовая вонь рванулась в легкие. Мир потемнел.
Рашель знала, что дело закончится хреново, с момента, как вошла в кают-компанию. Ей случалось видеть судей, настроенных на виселицу, еще на Земле, и потом еще на дюжине заданий. Это почти ощущается как запах, едкое и зловонное желание приказать казнить – как вонь самой смерти. И в суде ощущался этот запах – и еще что-то. Какая-то хитрая затаенность, самодовольное предвкушение, будто все это – какой-то огромный анекдот с последней репликой, о которой ей оставалось только гадать.
Когда лейтенант безопасности ее произнес – полуоформленную, неадекватную последнюю реплику, которую, как она думала, он состряпал именно на этот случай, – она глянула на Мартина. Будь готов. Она мигнула три раза и увидела, как он замер, потом кивнул – заранее договоренный сигнал. Она обернулась к судьям, снова моргая. Зеленые огни зажглись под веками. «Этап второй», – произнесла она про себя, и радиомикрофон в горле передал команду жучкам, ждущим в вентиляционном ходу. И она снова повернулась к судьям. Там сидели три офицера, глядя на нее грозовыми облаками над горизонтом. Выиграть время.
— Вопрос права, милостивый государь. Дело в том, что мысли обычно не рассматриваются как дела.
Она говорила дальше, думая, как они отреагируют на обвинение в том, что этот балаган подстроен. Либо отступят, либо…
– Именно такие свидетельства у меня есть. – Политрук, этот, в середине, с лисьей мордой, состроил жуткую гримасу. – И вы должны знать, кому он передавал информацию. – Он показал прямо на нее.
- Предыдущая
- 57/85
- Следующая
