Небо сингулярности - Стросс Чарлз - Страница 52
- Предыдущая
- 52/85
- Следующая
Он лег на спину, перевернулся на живот и закрыл глаза. И с ним едва слышным жужжащим голосом заговорил унитаз:
– Если слышишь меня, Мартин, стукни пальцем по палубе рядом с унитазом. Один раз.
«Вот и все, подумал он. И казнить меня не надо будет; выставят меня в зоопарке психов, и детишки будут в меня шкурками от бананов кидать».
Но он протянул руку и стукнул по основанию металлического унитаза, выпиравшего из стены.
– Это… – Он резко сел, и голос сразу пропал.
Мартин заморгал и огляделся. Голосов нет. Ничего в камере не переменилось – было все так же жарко, душно и держался запах плохой канализации и застарелой капустной похлебки. (Капустный запах – это было необъяснимо. Давным-давно питание состояло из солонины и флотских сухарей – рецептура, которой упрямо придерживался флот Новой Республики, несмотря на то, что под рукой был глубокий вакуум и экстремальный холод – сразу за пределами прочного корпуса.) Мартин снова лег на спину.
– …один раз. Если слышишь…
Он закрыл глаза и, как на спиритическом сеансе, один раз сильно стукнул по основанию унитаза.
– Принято. Теперь стукни… – голос замолчал, потом продолжил, – стукни столько раз, сколько дней ты здесь провел.
Мартин заморгал, потом отстучал ответ.
– Азбуку Морзе знаешь?
Мартин пошарил у себя в мозгах – на это ушло много времени.
– Да, – отстучал он.
Совершенно вышедшее из употребления знание – узкополосный последовательный код, но Мартин его знал по очень простой причине: Герман настоял, что это необходимо. Код Морзе доступен человеку, и программа, вынюхивающая изощренный протокол, может просто пропустить вещь столь обыденную, как постукивание пальцами на фоне общения по видеоканалу.
– Если ляжешь, приложив голову к унитазу сбоку, то лучше будешь меня слышать.
Мартин заморгал. Костная проводимость звука? Нет, что-то иное. Индукционные провода вокруг слуховых нервов – какой-то высокочастотный источник закорачивается о металл унитаза, используя его как антенну! Неэффективно, но на близком расстоянии…
– Назовите себя, – попросил он.
Ответ пришел морзянкой:
– Она же Людмила. Кто наблюдал за нами за ужином?
– Чудо-мальчик, – отстучал Мартин и опустился на пол, дрожа от облегчения. Можно было предположить наличие только двоих на том конце связи, а молодец из конторы Куратора вряд ли так бы себя назвал. – Какой у тебя передатчик?
– Жучок в канализации, заклиненный в выпускном клапане. Один из партии, случайно освобожденной этим идиотом-подкуратором. Велела им тебя найти. Батарейки в жучке почти сели, истощенные телефоном. Предпочитаю морзянку. Мартин, я пытаюсь тебя вытащить. Пока толку нет.
– Сколько до прибытия? – быстро простучал он.
– Десять дней до перехода на низкую орбиту. Если раньше тебя не освободят, ожидай выручки в день прибытия. Пытаюсь добиться для тебя дипломатического иммунитета.
Десять дней. Выручка – это если его не засунут на грузовоз под конвоем и не отправят на казнь, и если Рашель не делает хорошую мину при плохой игре.
– Что за выручка?
– Дипломатическая спасательная лодка, достаточная для двоих. Питание садится, попытаюсь послать другой жучок. Люблю. Конец связи.
– Я тебя тоже люблю, – простучал он с надеждой, но ответа уже не было.
Жужжали, клацали и гудели мириады мельчайших колесиков на фоне серого шума под рабочей станцией. Лучи оптических преобразователей танцевали на противоположной стене цветами волшебного фонаря. Оператор с расстегнутым воротничком с вышитыми золотыми листьями откинулся в кресле и выпустил струйку дыма из ноздрей: трубка была свободно зажата у него между пальцами, а он уставился на экран.
В дверь постучали.
– Войдите! – крикнул он.
Дверь открылась. Он моргнул, встал на ноги.
– А, прокуратор! Чем могу служить?
– М-можно минутку вашего времени, господин лейтенант?
– Ради бога. Всегда рад быть полезным Василиску. Присядете?
Василий уселся за стол, явно чувствуя себя неуютно. На стене играли свет и тени, тонкий синий дымок лениво сворачивался кольцами в красно-желтой подсветке.
– Это, гм, наш вектор состояния?
На миг лейтенант Зауэр подумал, не навешать ли мальчишке лапши на уши, но неохотно отказался от этой идеи.
– Да. Он вам мало чего скажет, если вы не интересуетесь топологией пятимерных многообразий. И это значение останется теоретическим, пока мы не прилетим и релятивисты не дадут карту пульсара, его подтверждающую. Я стараюсь в этом разобраться – когда это дело кончится, может, мне повышение выйдет.
– Ага, – кивнул Василий. Не только Зауэр ожидал повышения после этой кампании. – Мы уже почти весь путь проделали, теперь недолго.
Зауэр поджал губы, поднес трубку ко рту и затянулся.
– Не говори гоп, малыш. Не хвались, пока твой враг не будет убит и закопан на перекрестке трех дорог, с пастью, набитой чесноком.
– Ну понятно. Но это ваши парни сделают, я уверен. А наши потом должны будут прийти и все подчистить, чтобы никогда такого снова не случилось.
Зауэр посмотрел на молодого полицейского, сохраняя вежливое лицо вопреки легкому раздражению.
– И я чем-нибудь могу помочь?
– Ну, в общем, да. – Гость откинулся в кресле, полез в карман кителя и достал портсигар. – Не возражаете, если я закурю?
Зауэр пожал плечами.
– Курите.
– Спасибо!
Минуту они оба молчали: вспыхнули зажигалки, серовато-синие клубы дыма поплыли к отдушине вентиляции. Василий, еще не привычный к этому занятию взрослых, попытался сдержать кашель.
– Я насчет инженера на губе.
– Ну понятно.
– Ага…– Пуф-ф. – Меня почему-то интересует, что с ним будет. Я, гм, так понимаю, что последние корабли снабжения сбросят груз и домой пойдут через пару дней, и вот я думаю: что, если?..
Зауэр сел прямо. Трубку он отложил. Она погасла, и хотя до чашечки было трудно дотронуться, в ней ничего не было, кроме подернутых пеплом черных остатков.
– Вы хотите знать, могу ли я его передать вам и посадить вас обоих на галошу, идущую домой.
Василий полуулыбнулся, несколько смущенный.
– Совершенно точно. Этот тип кругом виноват, сразу видно, и его надо отправить домой, чтобы судить и расстрелять. Как по-вашему?
Зауэр снова откинулся на спинку кресла, разглядывая аналитическую машину.
– Смысл есть, – признал он. – Но с моей колокольни все это не так просто выглядит.
Он зажег трубку.
– Отличный табак, господин лейтенант, – заметил Василий. – Немножко вкус странноватый только. Зато очень расслабляет.
– Это опиум, – пояснил Зауэр. – Отличное зелье, если не перебарщивать. – Минуту он сосредоточенно раскуривал трубку. – Во-первых, с чего вы решили, что Спрингфилд на губе?
Василий сделал недоуменное лицо.
– Но это же очевидно? Он нарушил законы Империи. Честно говоря, я это и расследовал.
– Его казнь не упростит Адмиралтейству привлечение к нам иностранных инженеров; или вы другого мнения? – Зауэр затянулся. – Будь он космонавтом, молодой человек, мы бы его уже выкинули из шлюза. Я вам вот что скажу, по дружбе: если вы потребуете, чтобы вам его передали на основании того, что у вас на него есть, добьетесь только одного: Адмиралтейство задержит дело на несколько месяцев, назначит свое расследование, заключит, что реального ущерба не было, отдаст его под военно-полевой суд за какую-нибудь ерунду и приговорит к сроку, который он уже к тому времени отсидит – такой принцип, чтобы никто не сидел зря, – а вы останетесь в дураках. Ей-богу, вам это не надо, уж поверьте мне. Ставить такое пятно на послужной список в самом начале карьеры – это неудачный ход.
– А что же вы предлагаете, господин лейтенант?
– А вот что. – Зауэр погасил трубку и посмотрел на нее с сожалением. – Я думаю, вам придется решать, хлестать по лошадке или нет.
– По лошадке, господин лейтенант?
– Ага. Игровой термин, господин Мюллер. Удвоить ставку или свалить. Вы уже точно решили, что ваш инженер работает на эту юбку с Земли? По мне, вполне оправданное подозрение, но четких улик не хватает – кроме ее бесстыжего с ним поведения. Что – давайте не будем дурить себе голову – может быть вполне невинным – непристойным, но невинным в смысле преступных намерений против Республики. В любом случае, она ничем себя не скомпрометировала, кроме наличия запрещенного прибора в ее дипломатическом багаже, да еще тем, что понятия не имеет о морали и добродетели. У нас нет оснований для цензуры, тем более для объявления ее персоной нон грата. Понимаю, она вас раздражает, но ее присутствие в этом походе предписано его превосходительством великим князем. Так что вам решать: либо срать, либо слазить с горшка. Либо примите, что господин Спрингфилд, вероятно, вылетит из тюрьмы, как птичка, либо поставьте себе цель побольше, и тогда надейтесь, что удастся накопать на нее достаточно, чтобы мы могли не посчитаться с ее иммунитетом.
- Предыдущая
- 52/85
- Следующая
