Небо сингулярности - Стросс Чарлз - Страница 12
- Предыдущая
- 12/85
- Следующая
– Мне намекнули, что у Генштаба есть какой-то необычный план снятия осады. Вы об этом, ваше превосходительство?
– Да. – Адмирал Курц показал на красную кожаную папку, лежащую у него на столе. – Ситуация «Омега». Я когда-то, лет десять назад, тоже приложил руку к этому документу, но боюсь, чтобы сделать из этого план атаки, нужны будут умы помоложе моего.
– План «Омега». – Бауэр сделал паузу. – Его, кажется, положили на полку из-за… гм… вопросов законности?
– Да-да, – кивнул Курц. – Но только в наступательной операции. Нам не разрешено летать по замкнутой времениподобной петле – использовать сверхсветовые скорости, чтобы прилететь раньше, чем началась война. Это приводит – ну, к всевозможным хлопотам. Соседи говорят, что Бог этого не любит. По мне – чушь это собачья. Но сейчас напали на нас. Так что мы можем полететь в наше собственное прошлое, но после того, как началось нападение. Должен сознаться, что мне такое оправдание кажется жалким, но уж как есть. Вот он – план «Омега».
– Ага… – Бауэр потянулся к красной папке. – Разрешите?
– Д-да, разум-меется.
Контр-адмирал Бауэр углубился в чтение.
Ускорение до сверхсветовой скорости, разумеется, невозможно. Общая теория относительности прояснила это еще в двадцатом веке. Однако с тех пор появилось много способов обойти предел скорости; и к настоящему времени есть не менее шести различных методов перемещения массы или информации из точки А в точку В, минуя точку С.
Пара таких способов связана с квантовыми фокусами, странными решениями, основанными на эффекте конденсации Бозе–Эйнштейна для обращения битов в квантовых ячейках, разделенных световыми годами. Как и в случае с каузальным каналом, эти две связанные ячейки необходимо развести в стороны с досветовой скоростью, что вполне годится для связи, но никак не для транспортировки тел. Некоторые другие – вроде крысиных ходов Эсхатона – необъяснимы и основываются на принципах, которых пока еще не знает ни один физик человечества. Но есть еще два способа – работающие системы передвижения для звездолетов: пространственный возвратно-поступательный Линде–Алькубиерре и прыжковые двигатели. Первый способ создавал волну расширения и сжатия в пространстве перед кораблем и за ним. Способ отличается несравненным изяществом, но довольно-таки опасен: космический корабль, пытающийся перемещаться сквозь плотное многообразие пространства-времени, рискует, что его разорвет случайной пылинкой.
Прыжковый двигатель куда надежнее, по меньшей мере, и от некоторых капризов судьбы защищает. Оборудованный им корабль может набирать ускорение, уходя из гравитационного колодца ближайшей звезды. Определив точку эквипотенциального выравнивания возле намеченной звезды, корабль включает генератор прыжкового поля и целиком туннелирует между двумя точками, фактически даже не пребывая между ними. (Все это в предположении, что звезда-цель находится примерно там же и примерно в том же состоянии, в котором находилась, когда корабль включал прыжковое поле. В противном случае этого корабля уже больше никто не увидит.)
Но для военных прыжковый двигатель создает серьезные проблемы. Прежде всего, он действует только в плоском пространстве-времени, то есть очень-очень далеко от любых звезд и планет. Это значит, что необходимо достаточно далеко отлететь, то есть любой, кого вы хотите атаковать, может увидеть ваше приближение. Во-вторых, он неприменим на достаточно далеких расстояниях. Чем дальше пытаться прыгнуть, тем больше вероятность, что условия в месте назначения отличаются от ожидаемых, увеличивая объем работы для учетчиков потерь. А самое главное – создавался туннель между эквипотенциальными точками пространства-времени. Чуть ошибись в расчетах прыжка – и окажешься в абсолютном прошлом, по отношению и к точке отправления, и к месту назначения. Ты можешь об этом не знать, пока не вернешься домой, но ты только что нарушил принцип причинности. А Эсхатон к таким поступкам относился очень серьезно.
Вот почему план «Омега» был одним из секретнейших документов в библиотеке флота Новой Республики. В нем рассматривались возможные способы и средства использования нарушения принципа причинности: путешествия во времени в предпочтительной системе координат ради получения стратегического преимущества. Рохард отстоял на добрых сорок световых лет от Новой Австрии. Обычно это означало от пяти до восьми прыжков – довольно серьезный рейс, продолжающийся от трех до четырех недель. Сейчас, во время войны, прямые зоны подхода от Новой Австрии наверняка под охраной. Атакующий флот должен будет прыгать вокруг туманности Голова Царицы – фактически непроходимого облака, где формируются три или четыре протозвездных образования. А чтобы выполнить план «Омега», тонко сбалансировав время своего прибытия с первым сигналом тревоги от Рохарда, чтобы никаких абсолютных нарушений принципа причинности не произошло, но все-таки это прибытие застало противника врасплох – тут понадобится еще больше прыжков, уводящих эскадру в световой конус будущего перед тем, как прыгнуть обратно в прошлое, внутрь пространственного горизонта событий.
Это, как понял Бауэр, была самая широкомасштабная военная операция в истории Новой Республики. И, помоги ему бог, его работа – сделать так, чтобы все получилось.
Буря Рубинштейн с размаху хлопнул поношенным валенком по грубому бревенчатому столу.
– Тихо! – гаркнул он.
Никто не обратил внимания. Раздосадованный Буря вытащил пистолет, созданный для него выторгованной машиной, и пальнул в потолок. Пистолет только тихо прошелестел, но водопад рухнувшей с потолка штукатурки обеспечил внимание аудитории. Посреди вакханалии кашля и ругательств Буря рявкнул:
– Призываю Комитет к порядку!
– А за каким хреном? – вызывающе спросил какой-то смутьян из задних рядов.
– За таким, что если не заткнешься и не дашь мне сказать, отвечать будешь не мне, а карателям Политовского. Я самое худшее, что могу с тобой сделать – пристрелить. А вот если попадешь в лапы герцогу, тебя работать заставят! – Он рассмеялся вместе со всеми. – На него работать. У нас выдалась беспрецедентная возможность сбросить к черту оковы экономического рабства, привязавшие нас к земле и фабрике, и создать иное, просвещенное общество социальной мобильности, где каждый свободен совершенствовать себя, трудиться на общее благо и учиться работать умнее и жить достойнее. Но, товарищи! Силы реакции бдительны и беспощадны! Даже сейчас флотские шаттлы перевозят солдат на Внешний Хельм, который они хотят захватить, превратив в свою твердыню.
С довольно впечатляющим жужжанием двигателей поднялся Олег Тимошевский.
– А чего там! Мы их раздавим!
Он взмахнул левой рукой, и кулак его принял узнаваемую форму ракетомета. Бросившись в пучину возможностей персонального усовершенствования, он мог теперь дать сто очков вперед прирожденному киборгу, или послужить плакатом Трансгуманистического фронта, или даже Партии космоса и свободы.
– Олег, хватит! – Буря бросил на него сердитый взгляд и снова обратился к публике: – Мы не можем себе позволить победу насилием, – подчеркнул он последнее слово. – Да, соблазнительно, если не смотреть дальше своего носа. А если смотреть вперед, то такая победа лишь дискредитирует нас в глазах масс. А чему учит нас история? Что если не будет на нашей стороне масс, не будет и революции. Мы должны доказать, что силы реакции рассыплются перед нашими миролюбивыми силами инициативы и прогресса без всяких репрессий – а иначе мы лишь чего добьемся? Да того, что нам придется подавлять их, а при этом мы станем такими же. Этого вы хотите?
– Нет!
– Да!
– Нет!
Буря вздрогнул от грохота голосов, прокатившегося по залу. Делегаты становились буйными, переполняясь сознанием собственной судьбоносности и обилием бесплатного пива и пшеничной водки. (Хоть последние два ингредиента были синтетическими, но от настоящих не отличить.)
- Предыдущая
- 12/85
- Следующая
