Джинн и воины-дьяволы - Керр Филипп - Страница 52

Что такое данные по Кейфицу? — растерялся Финлей.

Понятия не имею, — честно ответил Джон.

— Мы уже пересчитали и разобрались с девяноста миллиардами душ, — сказал Радьярд Тир. — Правильно. Девяносто миллиардов, поглощенных твоими воинами-дьяволами. Разве это не чудо? Осталось всего шесть миллиардов. До полного очищения всего паршивого мира духов. Папа?.. Эй, тебя плохо слышно. Связь плохая. Я тебя верно понял? Ты сказал, что об остальных шести можно не беспокоиться? Ладно, как скажешь. Да, ты прав, конечно. Шесть миллиардов погоды не сделают. Нам уже ничто не помешает. Хорошо, пап. Завтра позвоню. Пока.

По-прежнему хихикая, Радьярд Тир пошел назад, к выходу из музея. Несколько секунд спустя огни в зале погасли, и все погрузилось во тьму — и терракотовые воины, и мальчик, сидевший позади одной из фигур.

О чем это они? — спросил Финлей.

Пока не понял, — ответил Джон.

Мы должны предупредить Нимрода, — сказал Финлей.

Но как? Если пройти следом за ним через ту дверь, мы попадем в ту же самую западню.

Это точно.

Послушай, Нимрод — очень мощный джинн, — сказал Джон. — А у Джалобина имеется сверхсильная рука. Надо надеяться, что они сами как-нибудь справятся, а если не смогут, мы тоже вряд ли сумеем им помочь. У меня сейчас вовсе никакой джинн-силы нет, а ты просто обычный мундусянский мальчик.

Тут с тобой не поспоришь, — согласился Финлей.

Неплохо, что Радьярд Тир думает, будто мы попались в его западню вместе с Нимродом и Джалобином. Мы пока на свободе, и это, согласись, дает нам некоторое преимущество, — сказал Джон. — Только преимущество это легко потерять. Сунемся за эту хитрую дверь, скажем «Сезам, откройся», и все пропало. Думаю, самое надежное — вернуться в гостиницу и подождать. Хочется надеяться, что Филиппа разгадала шифровку кардинала Марроне и нашла в Венеции золотой слиток. Без него пускаться на поиски Нимрода и Джалобина бессмысленно. Мы должны иметь в арсенале нечто, что по может вызволить их откуда угодно. Золотой слиток Марко Поло — как раз та вещь, которая на это способна.

А что, если у Филиппы не получилось? — спросил Финлей. — Вдруг она не сообразила, на чем основан шифр?

Если кто и способен решить эту задачу, так только Филиппа, — уверенно сказал Джон . — У моей сестры-близнеца огромный мозг, размером с баскетбольный мяч, не меньше! А с тех пор как она провела несколько недель в Вавилонском подземелье, готовясь стать следующей Синей джинн, она вообще жутко поумнела… Но если честно, я не знаю, что мы будем делать, если ей не удалось добыть слиток. Правда не знаю. Судя по тому, что говорил этот сопляк, Радьярд Тир, сейчас самое главное — разгадать шифр на картине. Похоже, для нас это вопрос жизни и смерти.

В галерее Академии, в Венеции, Филиппа сидела одна перед полотном и рассматривала изображение золотого Палаццо дожей. А на самой картине четыре крестьянина внимательно рассматривали лежавший в основании дворца камень, на котором римскими цифирками было выбито это бессмысленное равенство. И выглядели эти крестьяне такими же озадаченными, как и сама Филиппа. Девочка ломала голову, прикидывала то так, то сяк и, с одной стороны, не понимала, как XI + I может равняться X, но, с другой стороны, была уверена, что именно в этой неразрешимой загадке и таится путь к золотому слитку. Что ж, легких решений тут никто не обещал. Как же может одиннадцать плюс один равняться десяти? Какой в этом смысл? Но смысл должен быть, непременно должен, на то и шифр. Филиппа просидела здесь уже целый день, глядя на картину и пытаясь разгадать эту загадку.

Филиппа была в галерее одна, поскольку попросила Марко Поло остаться в гостинице — уж слишком часто он отвлекал ее разговорами. Попробовав итальянское мороженое, рецепт которого — по его собственным словам — он сам же и привез из Китая в конце тринадцатого столетия, Марко без устали твердил, что оно очень вкусное, куда вкуснее, чем у китайцев. Если честно, его восторги Филиппу ничуть не удивляли. Она сама обожала итальянское мороженое. Но Марко восхищался всем подряд: спагетти, кофе, коктейлями и, разумеется, венецианскими женщинами, самыми красивыми во всей Италии. Зато телевидение ему не особенно понравилось.

— Зря они постоянно показывают одно и то же, — заявил он. — Этот мальчишка-фокусник, Джонатан Таро, меня уже безмерно утомил.

В этом Филиппа тоже была с ним полностью согласна.

В галерее ее несколько раз навестила сестра Кристина — проверить, как идут дела. Она даже принесла Филиппе книгу о тайне кардинала Марроне, написанную неким Мишелем Бюстинадите, поэтому Филиппе не пришлось самой разбирать цифры, тянувшиеся вдоль нижнего края картины. Автор их аккуратно для нее выписал.

Ну, допустим, это шифр. Вроде танцующих змей на той памятной индийской картине. Им с Джоном и Дыббаксом пришлось долго расшифровывать запись из змей, после чего они попали в Катманду и Лакхнау, где пережили немало приключений. Теперь, в Венеции, Филиппа провела несколько часов, пытаясь соотнести самые употребительные буквы с наиболее часто встречающимися цифрами — именно так им удалось расшифровать змеиный код. Используя тот же метод, она быстро зашла в тупик, поскольку чаще всего здесь встречались тройки, а несколько чисел на картине начинались с двух троек, но никакие известные ей слова не начинались ни с двух А, ни с двух Е, ни с двух О. Может, такие слова есть в итальянском языке?

Утомившись от длительного умственного напряжения, Филиппа улеглась на музейную банкетку — длинную, обитую тканью и кожей, удобную почти как кровать — и вскоре заснула.

Проснулась она от боли в шее. Голова ее во сне соскользнула с банкетки, и теперь, открыв глаза, она увидела все вокруг вверх ногами. Как ни странно, висевшая на стене картина смотрелась так ничуть не хуже, даже более осмысленно, чем прежде, поэтому Филиппа решила, что она просто еще не проснулась. Тогда девочка резко села и помотала головой, чтобы окончательно стряхнуть остатки сна. Прошло несколько минут, прежде чем ее озарило: она же смотрела на эту картину и так и эдак, но только не вверх ногами. А собственно, почему?

Быстро сняв курточку, Филиппа сделала из нее что-то вроде подушки и положила ее на пол, у стены. Потом встала на колени спиной к картине, уперлась макушкой в свою простенькую подушечку и задрала ноги высоко в воздух. И вот она уже стоит на голове! Филиппа очень надеялась, что никого из музейных смотрителей не принесет сюда нелегкая и никто не помешает ей сделать открытие, которое — она это предчувствовала! — было уже совсем близко.

— Эврика! — прошептала она. Кровь прилила к ее голове, и одновременно туда же пришло ясное понимание этого глупого уравнения. — Все ясно.

Да, все было и в самом деле ясно. Вверх тормашками уравнение XI + I X выглядело так: X = I + IX. И оно, разумеется, имело смысл. Оно было абсолютно верным, потому что десять — это действительно один плюс девять. Так, значит, и все остальное на этой картине надо смотреть стоя на голове! Значит, и числа, которые тянутся вдоль нижней кромки картины, следует перевернуть!

Страшно разволновавшись, Филиппа вскочила на ноги, нашла лист бумаги и, аккуратно переписав из книги тянувшиеся по нижнему краю полотна числа, перевернула лист. И тут же увидела, что художник прибегнул к той же самой тупой, детской уловке, которую ей когда-то показывал Джон: набрав на карманном калькуляторе 4063 и перевернув его, можно было — с некоторой долей воображения — прочитать что-то вроде ЕДОК.

Тайное сообщение кардинала Марроне оказалось длинным и малопонятным. Читать его, судя по всему, следовало так:

Н-да… прочитать послание — это полдела. Теперь бы еще его понять! Ясно, что это какая-то инструкция. И очень вероятно, что связана она с изображенным на картине Дворцом дожей. Или с игрой в карты? Нет, пожалуй, здесь нужны мозги постарше и помудрее, иначе в этой головоломке не разобраться. Она решила сходить в собор и попросить о помощи сестру Кристину.