Джинн в Вавилонском подземелье - Керр Филипп - Страница 6

«Imagine» — одна из самых знаменитых песен Джона Леннона. Кроме того, это было одно из немногих произведений, которые Джон Гонт умел играть на рояле. И у него был весьма приличный голос. Джон-младший почти допел первый куплет когда со стороны кухни наконец послышались шаги.

— АППЕНДЭКТОМИЯ, — быстренько проговорил Джон. Это было его слово-фокус, с его помощью Джон концентрировал свою джинн-силу Миг — и он замер на крышке рояля, превратившись в безвкусную фарфоровую статуэтку — мальчика в одеждах восемнадцатого века, играющего на клавесине.

Странное это ощущение: быть сделанным из фарфора и не иметь ни единой мышцы. Зато с крышки рояля Джону была отлично видна перепуганная мисс Пикинс.

— Тут есть кто-нибудь? — дрожащим голосом произнесла она. И робко коснулась клавиш.

Если бы фарфоровые статуэтки имели право смеяться, Джон от хохота свалился бы со своей маленькой фарфоровой табуреточки. Но фарфоровому мальчику смеяться не пристало. Может, оно и к лучшему.

Через некоторое время мисс Пикинс снова отправилась на кухню. Джон тут же принял свое настоящее обличье и успел пропеть еще несколько тактов из песни Леннона, а уж потом ввинтился обратно в серебряную флягу, которая за время, проведенное на батарее, раскалилась не хуже духовки. Он решил больше не исполнять песню Леннона в то утро, чтоб мисс Пикинс его не разоблачила. Он просто ждал возвращения Филиппы. До этого было еще далеко, не меньше десяти часов. Только когда у миссис Трамп кончится рабочий день, Филиппа вместе с ней вернется в «Дакоту» за братом.

Но, к счастью для Джона, ждать десять часов ему не пришлось. Точнее, пришлось, но они не длились так долго, как настоящие десять часов. Покинув трехмерное пространство и ввинтившись во флягу против часовой стрелки — как и положено делать в Северном полушарии, — Джон обеспечил себе быстрое течение времени. Мальчику показалось, что прошло не больше часа, а он уже сидел у себя в комнате и рассказывал сестре о своих приключениях.

— Миссис Трамп абсолютно права, — заявил он. — Эта Пикинс — жуткая тетка. Когда я заиграл первый раз, она дрыхла в кресле без задних ног. Ленивая клуша.

— Не такая уж клуша, — сказала Филиппа. — Возможно, она еще и воровка. На днях миссис Трамп недосчиталась кое-каких драгоценностей.

На следующий день Филиппа снова отнесла флягу с братом в «Дакоту» и оставила ее в квартире миссис Трамп. На этот раз Джон чувствовал себя более уверенно. Он знал, что джинн-силы у него предостаточно. Выбравшись из фляги, он спрятался в бельевом шкафу. Там он на время оставил свое тело и, невидимый, подсев к роялю, исполнил «Imagine» с начала до конца, причем даже, как ему казалось, с характерным ливерпульским акцентом Леннона. На самом деле акцент ему передать не удалось. Но разве в этом дело? Во всяком случае мисс Пикинс к его произношению не прислушивалась. Она с воплями заперлась в ванной, позвонила оттуда миссис Трамп, а несколько минут спустя и вовсе покинула квартиру, бросив на пол ключи и пару бриллиантовых сережек, которые она стянула из прикроватной тумбочки своей работодательницы.

Джон аж взвыл от восторга. Уходившую мисс Пикинс так подстегнул его вой, что она даже не стала ждать лифта, а кубарем понеслась вниз по лестнице.

Джон вернулся в шкаф, вселился обратно в свое тело и позвонил сестре на мобильник. Как выяснилось, мисс Пикинс объявила миссис Трамп, что в ее квартире в «Дакоте» водятся привидения и больше она здесь работать не желает. Филиппа добавила, что миссис Трамп сразу повеселела — радостная такая ходит, прямо как в прежние времена. Только привидений боится. Теперь Филиппа пытается убедить бедняжку, что никаких привидений на свете нет.

— Ну что, приехать за тобой? — спросила она брата.

— Теперь можно не секретничать, — ответил Джон. — Тетка Пикинс сбежала, и я вполне могу выйти из здания в своем нормальном виде. — Джон выглянул в окно. — Там, кстати, снова снег пошел.

Джон повесил трубку и уже собирался покинуть квартиру, где одержал такую великолепную, такую внушительную победу, как вдруг чуть снова не выпрыгнул из собственного тела, поняв, что… он не один! В углу комнаты стоял мужчина в синем полосатом костюме, с огненно-рыжей бородой и орлиным носом. На его вытянутой вперед руке сверкало кольцо с огромным лунным камнем — и размером и цветом камень напоминал глаз аллигатора, наставленный прямо на Джона. Мальчик почувствовал, что не может даже пошевелиться. А рыжий меж тем приближался, и выражение лица у него было отнюдь не дружелюбное.

— Что это ты удумал? Шутки шутить над беззащитной мундусянкой? — произнес он. — Изволь объясниться.

Джон попробовал объясниться. Но всякий раз, когда он открывал рот, оттуда выливалось или вываливалось что-то ужасное: сначала гороховый суп, потом капуста брокколи и листья салата, следом артишоки, кусок репы и в довершение немереное количество шпината со сливками. Джон терпеть не мог овощей, а тут вся эта гадость — во рту, да еще в таком изобилии… вкус… запах…

И впервые в жизни юный джинн бухнулся в обморок.

Очнувшись, Джон понял, что находится в другой квартире, причем лежит в шезлонге у окна. Но, видимо, все же в «Дакоте», потому что вид из окна был прежний. Только помещение совсем другое. В отличие от новехонькой магазинной мебели миссис Трамп, здесь все было старым. Даже стоял египетский стол и какие-то скульптуры, отчего Джону тут же вспомнился дядя Нимрод и его лондонский дом. Сквозь толстые стены в квартиру не проникало ни единого звука, а когда заговорил грозный хозяин дома, даже старинные напольные часы, казалось, перестали тикать.

— Простите, что я вас так напугал. — Рыжий взял стул и подсел поближе к Джону. — Разрешите представиться. Фрэнк Водьяной. Джинн, как и вы. Я живу в этом доме уже почти пятьдесят лет и, помимо основной джинн-деятельности, по совместительству служу деловым агентом моих соседей — мундусян. В сущности, в этом доме нет ни одного человека, которому бы я, тем или иным образом, не поспособствовал. Без меня они бы вряд ли так преуспели. В течение пятидесяти лет я был в этом доме единственным джинн. Поэтому вчера, почуяв в «Дакоте» джинн-силу, я немало удивился и отправился вас искать. Но не нашел. И когда я сегодня снова ощутил ваше присутствие, я рассердился. Я и не предполагал, что вы столь юны и неопытны. И поступил с вами несколько сурово. В чем раскаиваюсь. Но причина всему одна — я оберегаю моих соседей. Нельзя допустить, чтобы в «Дакоте» бушевала злая джинн-сила.

— Но я не злой джинн. Я добрый, — сказал Джон.

— Ваше времяпрепровождение меня совершенно не касается. Но озорства и вредительства не потерплю. В «Дакоте» им не место.

— Ни вредительства, ни озорства не было, честное слово, — горячо заверил его Джон.

Фрэнк Водьяной терпеливо улыбнулся:

— Мне показалось обратное. Вы явно пытались кого-то напугать. Я очень не люблю, когда джинн так поступают с людьми.

— Вы неверно истолковали мои действия, сэр. Я просто пытался помочь одному человеку. Мундусянке по имени миссис Трамп.

— Извольте рассказать, каким образом.

К этому моменту Джон уже вполне оправил от обморока. Он сел и подробно рассказал мистеру Водьяному всю историю. Когда он смолк, Водьяной громко расхохотался.

— Мне нравится твой стиль, малыш. Джона Леннона я хорошо знал. И очень его любил. Думаю, он бы тебя одобрил. С чувством юмора у него был полный порядок.

Джон потер лоб и спустил ноги на пол.

— Сэр, а что же со мной случилось? — спросил он.

— Ты попал под временное заклятие, — ответил Водьяной. — Через правдоуловитель. Принцип его работы очень прост: уловить, что именно вызывает у тебя наибольшее отвращение, и сделать так, чтобы оно оказалось у тебя во рту. Твое счастье, что ты не любишь овощи. У других изо рта выскакивало кое-что похуже: змеи, например, тарантулы и даже крыса. Ты что, правда так ненавидишь овощи?

— Терпеть не могу, сэр.