Все, что захочешь (СИ) - "Seguirilla" - Страница 14

• Предыдущая
• 14/74
• Следующая

Падалеки прекрасно владел собой. Но я смотрел очень внимательно, а усилием воли контролировать сокращение мышц радужки никому еще не удавалось. Зрачки Джареда на миг расширились, так что глаза стали почти черными. Интересно. Он не разозлился в ответ на мое заявление. Он испугался. И не надо было быть доктором Лайтманом, чтобы понять – Джаред собирается солгать.

- Парень, не зли меня, - тихо посоветовал я. - И не ври. Я хочу знать, за каким чертом ты пять блядских лет изображаешь из себя долбаного психа.

Падалеки на секунду закрыл глаза, словно обдумывая ответ. Когда он вновь посмотрел на меня, я увидел Джареда, какого не знал прежде. Жесткого, холодного, расчетливого. Если максимум, что мог я, это в запале вмазать пациенту, то человек с таким взглядом одним росчерком пера способен обречь на голод какую-нибудь страну третьего мира. И не испытывать угрызений совести.

- Не надо, Дженс, - негромко произнес он, - если ты не хочешь слушать, как я вру – просто не спрашивай.

Не разрывая взгляда, он поднес мою внезапно расслабившуюся ладонь к своим губам и поцеловал. Коротко и сухо.

- Я хочу знать, - упрямо повторил я.

- Я не хочу, чтобы ты знал, - почти мягко, словно уговаривая капризного ребенка. - Прости, Дженс. Если бы я мог, я рассказал бы тебе. Но сейчас будет лучше для нас обоих, если я промолчу.

Еще почти секунда глаза в глаза, и Джаред первым разорвал зрительный контакт. Он просто отвернулся. Я его не удерживал.

- Это из-за денег? – напрямую спросил я.

Джаред застонал и сел передо мной на задницу, согнув колени.

- Нет, Дженс, это из-за моей работы секретным агентом, - съязвил он. - Разумеется, из-за денег. Потенциально, у меня такая хуева прорва бабла, какую ты, Дженс, себе даже представить не можешь.

- Потенциально? – уточнил я.

- Вот именно.

Он поднялся на ноги неуловимым кошачьим движением и стал нарезать круги по палате. Я никак не мог понять, как это, казалось бы, обязанное быть неуклюжим высокое тело, умудряется настолько грациозно перемещать себя в пространстве.

- Дженс, через две недели мне исполнится двадцать один, - Джаред говорил уверенно, так, словно выступал перед советом директоров, - если все пойдет, как надо, а именно так все и пойдет, я просчитал и учел абсолютно все - через месяц я получу очень много денег. Если не вмешается что-то, какой-нибудь блядский внешний фактор, а он не вмешается, через месяц я забуду эти стены, как страшный сон. Я, наконец, буду свободен и охуительно богат.

Я мог только пожать плечами.

- Не вижу никакой связи. Скорее наоборот.

Джаред внезапно остановился передо мной и, нагнувшись, легко коснулся моих губ. Его глаза горели.

- Тебе и не надо, - прошептал он, - достаточно того, что эту связь вижу я.

Мне очень захотелось сменить тему разговора.

- Ты не желаешь прогуляться? – спросил я.

Джаред упал на кровать, и, когда он вновь посмотрел на меня из-под растрепанной челки, это вновь был обычный Джаред.

- Ты можешь вывести меня на улицу? – осторожно поинтересовался он.

- И вывести, и выгулять, если у тебя найдутся поводок, ошейник и намордник, - подтвердил я.

- Чува-ак! – расплылся в улыбке Падалеки, - это же свидание!

-Ты такой сентиментальный долбодятел, что переубеждать бесполезно, - хмыкнул я.

- Но никто из моих лечащих врачей раньше не предлагал мне прогулку, - парировал Джаред, ослепительно улыбаясь.

- Никто из твоих врачей с тобой не трахался, - отозвался я, и осекся, увидев, как помрачнел Падалеки.

Я вспомнил и мысленно дал себе по роже.

- А если и трахался, что тогда? Ты в самом деле убьешь меня? – напряженно поинтересовался Джаред.

Блядь, он что, это понял? Ой как все плохо-то…

- Малыш, я знаю про Тига, - натянуто улыбнувшись, произнес я, стараясь, чтобы это прозвучало по возможности беспечно, - не могу сказать, что я в восторге от этого знания, но постараюсь как-нибудь пережить.

Джаред вновь соскользнул с кровати и встал на колени между моих ног, заглядывая мне в лицо.

- Ты ревнуешь? – с искренним интересом спросил он.

Еще как ревную. Ко всем, кто был, ко всем, кто будет.

- Ревную, малыш, - признался я, приподняв пальцами его подбородок, причем неожиданно сказал абсолютную правду, – к прошлому и к будущему, ко всем губам, что касались и еще коснутся твоих, ко всем рукам, что ласкали и еще будут ласкать тебя.

Блядь, это что, я сказал? Охуеть.

Джаред покачал головой.

- Твой. Только твой, - прошептал он.

Это было единственное, что я хотел услышать. Нет, не так. Это было единственное, что я был способен услышать и не впасть в бешенство.

А потом я пошел к Эрику договариваться насчет прогулки. У меня были все основания подозревать, что это будет нелегко, но я тоже умел добиваться того, чего действительно хотел.

***

Крипке настолько был удивлен моей просьбой, что, ради разнообразия, перестал говорить на манер Дельфийского оракула.

- Доктор Эклз, вы понимаете, о чем просите? – поинтересовался он. - Падалеки - это своего рода стихийное бедствие, а вы хотите, чтобы я, фигурально выражаясь, выпустил эту стихию на свободу?

Я кивнул.

- Понимаю, сэр. И, уж если продолжать выражаться фигурально, полагаю, что стихийное бедствие, запертое в четырех стенах, способно натворить гораздо больше бед, чем та же самая стихия на открытом пространстве.

Эрик заинтересовался.

- Поясните, Эклз.

- Я проанализировал его прошлые госпитализации. Падалеки каждый раз начинал вести себя неадекватно на исходе второго месяца пребывания у нас, плюс-минус неделя. Судя по записям в историях болезни, к тому моменту какой-либо психотической симптоматики у Джареда не наблюдалось уже достаточно длительное время. Это однозначно говорит о том, что схема терапии была подобрана правильно и работала. Таким образом, я не могу поверить, что все эти выходки совершались в состоянии возбуждения или под влиянием голосов. Кроме того, все действия Падалеки были слишком хорошо продуманы, чтобы счесть их проявлениями импульсивности.

- И?

Вот блядь, кажется, мне удалось на самом деле привлечь к себе внимание великого и ужасного. А это так же разумно, как расчесать себя до крови, купаясь рядом с белой акулой.

- Парню просто становилось скучно, сэр.

- Смелая теория.

- Зато полностью подтверждаемая заключением психолога об особенностях личности нашего пациента. Падалеки соответствует всем характеристикам диссоциативного расстройства – он игнорирует социальные нормы, он крайне безответственен, он не умеет извлекать уроки из прошлого опыта и не способен чувствовать вину за содеянное. А принимая во внимание низкую толерантность к фрустрации, мы получаем именно то, что получаем. Ему становится скучно – он начинает развлекаться.

- И как, по-вашему, столь яркие проявления личностного расстройства успешно сосуществуют с психотической симптоматикой? Разве за пять лет болезни, особенно с учетом возраста начала, личность Падалеки не должна была претерпеть необратимые изменения?

Самое ужасное, что Эрику действительно стало интересно. А если ему стало интересно, то он придет к тем же выводам, что и я, причем значительно быстрее. Пожалуй, раньше, чем я успею дойти до двери. Вот теперь мне надо быть очень осторожным.

- Я думал над этим, сэр. По всей видимости, дело в изначальной гипертрофированности этих самых черт, а также в лекарственном патоморфозе. Его начали лечить, причем лечить хорошо уже с первых дней дебюта болезни. Пожалуй, Падалеки – живое подтверждение способности атипиков успешно нивелировать негативную симптоматику. Может быть, нам стоит показать его на очередном съезде АПА?

В точку. Крипке с трудом терпел коллег и органически не переносил, так сказать, посторонних психиатров. Одно упоминание про Американскую Психиатрическую Ассоциацию – и он скривился, словно разжевал лимон. А то обстоятельство, что загадку Падалеки можно успешно объяснить банальным лекарственным патоморфозом, окончательно заставило Эрика потерять интерес к этому вопросу.

• Предыдущая
• 14/74
• Следующая