Слеза святой Женевьевы - Белозерская Алена - Страница 22

• Предыдущая
• 22/54
• Следующая

– Не груби. Выпьем кофе?

– Можно и здесь поговорить, – Полина обвела взглядом парк, где они встретились. – Не будем затягивать.

– Затягивать с чем? – жестко поинтересовался Литвин и грубо схватил ее за плечо. – Что за спектакль ты устраиваешь?

– Не нравится? – Полина мягко отстранилась. – И я не люблю, когда со мной играют.

– Но ты даже не даешь возможности объяснить, что произошло!

– Все и так ясно, – Полина нежно провела пальцами по его волосам. – Ты женат. Мы ошиблись. Правда, – она улыбнулась, – когда мы ошибались в отеле, было хорошо, но не более.

– Прекрати, – потребовал Литвин, с силой сжав ее ладонь, заставив сморщиться от боли. – Не нужно вести себя со мной как с глупым ребенком. Я этого не заслуживаю.

– Чего же ты заслуживаешь? – В глазах Полины блеснули слезы. – Чтобы я плакала от радости, оттого что ты наконец объявился? Или хочешь, чтобы я набросилась на тебя с поцелуями и предложила отправиться в койку?

Литвин едва заметно улыбнулся и сделал шаг назад. Полина вдруг отчетливо поняла, что оттолкнула его поведением разъяренной любовницы, и опустила голову, пряча взгляд, выражающий сожаление. Оба молчали. Полина рассматривала свои туфли, борясь со слезами, готовыми брызнуть из глаз, и боялась посмотреть на Литвина, напряженно застывшего перед ней. «И зачем я пошла на него танком? – пронеслось в голове. – Сейчас бы уже пили кофе и мило разговаривали, вместо того, чтобы тихо ненавидеть друг друга».

– Прости меня. Я напрасно тебя обнадежил.

После этих слов Полина уже не смогла сдерживаться и громко всхлипнула.

– Ну ты и мудак, Филипп, – она закрыла лицо ладонями.

– Прости, – повторил он.

– Зачем пел песни о том, что намерен уйти от жены? Мог бы просто предложить переспать. Это было бы честно.

– Иногда обстоятельства складываются таким образом…

– Иди ты… Не стоило просить меня приехать сюда. Достаточно было послать сообщение с извинениями в том, что встреч больше не будет.

Полина резко развернулась и направилась к машине, но Литвин догнал ее и заставил посмотреть на себя.

– Не нужно все портить, разыгрывая уязвленное самолюбие, – сказал он. – Я пытался поговорить с тобой, но ты игнорировала меня.

– Мое разочарование в том, что случилось, – только моя вина. – Полина облизала сухие губы. – Я сама тебя придумала и переоценила твою роль в своей жизни, за что и поплатилась. Сейчас веду себя как дурочка, будто ты обещал воздушные замки, которые жестоко разрушились прямо у меня на глазах. Мне не стоило…

Литвин прервал этот сбивчивый монолог, поцеловав ее. Полина вздрогнула, но не отодвинулась. Она чувствовала на губах горечь своих слез и еще больше хотела плакать. Поцелуй был нежным, каким обычно заканчивают отношения, еще не успевшие начаться.

– Точка, – прошептала она.

– Нет, – покачал головой Литвин. – Я тебя не отпущу.

– Ошибаешься.

– Дай мне объясниться! – повысил он голос. – Неужели тебе сложно выслушать? Это не займет много времени.

– Говори, – со скукой в лице разрешила Полина.

– Я не могу сейчас оставить Яну, но и тебя не готов потерять.

– А я никогда не была второй скрипкой в оркестре. И сейчас не стану сидеть на скамейке запасных.

– Сколько аллегорий! – ехидно процедил Литвин. – В них вся ты!

– Не собираюсь меняться, чтобы показаться тебе удобной. Если не желаешь принять меня такой, какая я есть, уговаривать не стану. А сейчас я ухожу, поэтому отпусти меня, – подбородком она указала на руки Литвина, все еще сжимающие ее плечи.

– Иди, – просто, без эмоций сказал он, но вид у него был таким, словно он выгонял Полину из своей жизни.

Она улыбнулась сквозь слезы и побежала по дорожке к машине, оставленной на стоянке. Потом вдруг остановилась и обернулась. Литвин так и не двинулся с места, продолжая смотреть ей вслед. Лицо его было непроницаемым, холодным и отталкивающим. Тело напряжено, как у тигра перед прыжком на выбранную жертву. Он слегка наклонил голову вперед, прощаясь, и отвернулся. Полина уже собралась изменить решение и вернуться к нему, но телефонный звонок, раздавшийся в сумочке, остановил ее.

– Слушаю! – с раздражением выдавила она из себя.

– Hallo, meine Liebe[10], – послышался голос Конрада. – Есть новость, которая тебе не понравится.

– Что еще за новость?

– Баронесса фон Рихтгофен скончалась от инфаркта.

– Мать твою! Это плохо, очень плохо! Завтра увидимся. Позже я сообщу номер рейса, которым прилечу.

Она положила телефон в карман брюк, огляделась, надеясь увидеть Литвина, но того уже нигде не было. Обескураженная известием о смерти баронессы, ошеломленная разговором с Литвиным, Полина присела на скамейку и задумалась. «Почему у меня не получается удержать тех, кто мне дорог? – в отчаянии подумала она. – И, черт подери, как она могла умереть в самый неподходящий момент? Что же теперь делать?»

Остаток дня после посещения полиции Тоня провела дома. Сидела в гнетущей тишине гостиной и никуда не выходила. Мысли были заняты только одним: почему смерть Астрид констатировали как естественную?

– Инфаркт? Но она никогда не жаловалась на боли в сердце. Да и обследование проходила совсем недавно. Все было в порядке. Впрочем, вам известно об этом.

– В последнее время госпожа баронесса чувствовала себя неважно, – доктор, наблюдающий на протяжении многих лет за здоровьем Астрид, сочувствующе посмотрел на поникшую девушку, – но не хотела волновать вас, Антония. Возможно, несколько дней перед смертью она страдала от болей. Плохо, что не обратилась ко мне.

– Вряд ли. Астрид не выглядела больной.

– Тогда этому есть лишь одно объяснение: атипичный случай. Так сказать, «безболевой инфаркт». И тем не менее на левом желудочке развился приступ сердечной астмы, образовалась аневризма…

– Можете не продолжать. Я все равно ничего не понимаю. Одно знаю, Астрид мертва, и мне неинтересно, по каким причинам это случилось.

– Возраст, Антония, – доктор погладил ее по плечу. – Вам нужна помощь?

– Нет, я справлюсь. Благодарю.

Она забрала заключение о смерти, попрощалась с доктором и направилась в полицию, чтобы получить разрешение забрать тело баронессы из морга, после посетила бюро и поручила специалистам организацию похорон. Оказалось, что процедура эта весьма трудоемкая. Сотрудник с противно-траурным лицом принялся расспрашивать, какую церемонию захоронения, по мнению Тони, предпочла бы баронесса.

– Что? – не поняла девушка.

– В могиле или кремация? – спокойно пояснил мужчина, давно привыкший к тому, что клиенты ведут себя несколько «заторможенно» после смерти родных и близких.

– Кремация.

– С последующим захоронением урны в земле или воде?

– А по ветру нельзя развеять? – Тоня вспомнила о поместье Рихтгофенов, где Астрид наверняка хотела бы покоиться.

– К сожалению, нет, – поджал губы лысый, как погребальная урна, герр Штольц. – Только так, как предусмотрено законом. Либо погребальную урну с прахом хоронят в земле, либо пепел развеивают на специальном пруду. Здесь, на кладбище.

– Тогда в воде.

– Gut.

Далее были оговорены место и время похорон, какие цветы заказать, кого пригласить.

– Буду лишь я, – ответила Тоня. – А цветы… любые, только не розы. Впрочем, куда их класть, если я развею пепел над прудом? Не нужно цветов.

– Как скажете, – герр Штольц делал быстрые пометки в блокноте. – Нам также понадобятся следующие документы: свидетельство о рождении фрау фон Рихтгофен, паспорт, страховые полисы.

– Мне самой привезти?

– Нет! Что вы! – замахал руками герр Штольц. – К вам приедет курьер из бюро. Сегодня вечером вас устроит?

Тоня печально улыбнулась, оценив качество сервиса. Мол, упивайтесь горем, дорогие Damen und Herren[11], все остальное мы сделаем за вас.

• Предыдущая
• 22/54
• Следующая