Полуночный Прилив (ЛП) - Эриксон Стивен - Страница 35

Украдкой глянув в его сторону, она сказала: — Старательной. Даже чрезмерно. Жадной до знаний.

Есть ведомости, в которых отмечают необычных воспитанников. Ты мог бы найти меня в них, и не раз. Например, я держала рекорд по числу наказаний в год. Двести семьдесят одно. Мне была более знакома Темная Комната, чем собственная келья. Меня также обвиняли в соблазнении странствующего жреца. Не спрашивай — да, я была в этом виновна. Но жрец поклялся в противоположном, чтобы защитить меня. Его отлучили. Позже я слышала, что он лишил себя жизни. Но свою невинность я потеряла задолго до этого случая.

Он повернулся к ней лицом. Нереки тронули с места первый фургон. Серен нехотя взглянула Халлу в глаза, выдавила сухую улыбку. — Я шокировала тебя, Беддикт?

— Подо мною треснул лед.

Вспышка гнева… но она осознала, что в его признании кроется насмешка над самим собой. — Мы рождены не невинными, а лишь не знающими меры.

— Полагаю, нас и не удастся измерить.

— По крайней мере в ближайшие годы. Пока внешнее не вторгнется во внутреннее, начав жестокую войну. Мы не рождены для сочувствия — широко открытые глаза и вместе с тем сладкие манеры.

— И ты слишком рано осознала свою войну.

Серен пожала плечами: — Моим врагом был не авторитет, хотя иногда так казалось. Им было само детство. Снисходительность взрослых, стремление все простить. Меня это бесило…

— Потому что это несправедливо.

— Детское чувство справедливости всегда самолюбиво. Я гневалась, но не могла одурачить саму себя. Но к чему все это?

— Вопросы, которые я забыл задать… тогда. Думаю, в те дни я сам был большим ребенком. Весь внутри.

Она промолчала, лишь подняла брови.

Халл все же понял: — Ты, может, и права. В некоторых вещах. Но не в делах, касающихся Эдур.

Мимо протащился второй фургон. Серен не сводила глаз с мужчины. — Почему ты так уверен? Я вижу, что тебя толкают собственные побуждения. Тисте — меч, но он в руке человека по имени Халл. Где же тут сострадание?

— Ты ошибаешься. Я хочу быть МЕЧОМ.

Ее кости словно мгновенно промерзли. — Как это?

Но он покачал головой: — Я не могу тебе верить, Серен. Как и всем, тебе придется подождать. Еще одно. Не стой на моем пути. Пожалуйста.

«Не могу тебе верить». Слова, ударяющие как нож. Но ведь суть доверия — взаимность, не так ли?

Третий фургон встал рядом с ними. Занавеска на дверце откинулась, явив мертвенно — бледную физиономию Бурака. — И это проводник? Кто указует путь? Нам суждено заблудиться? Не говорите, что вы снова влюбились друг в дружку! Серен, вы выглядите взятой в плен. Таково проклятие любви. О, мое сердце рыдает о вашей участи!

— Хватит, Бурак, — ответила Серен. Стерла капли с лица, двинулась, обходя Халла. Нереки расступились, давая ей пройти к началу поезда.

Лесная дорога была окружена стволами Черного дерева, посаженными, чтобы указать права Эдур на эти земли. Грубая черная кора, покрытая ужасными рисунками и причудливыми письменами, темные духи, кишащие в каждой трещине и впадине. Эти духи стали видимыми, чтобы сопровождать Серен и ее спутников.

Казалось, их больше, чем обычно. Они беспокойно сновали между великанами — деревьями. Десятки, сотни привидений толпились на каждой стороне дороги. Серен замедлила шаг. Сзади она слышала бормотание нереков. Фургоны поехали тише и со скрипом встали.

Халл встал рядом. — Они подняли армию, — прошептал он.

В голосе звучало мрачное удовлетворение.

— Действительно ли это предки Эдур?

Горящий взор уперся в ее глаза: — Конечно. Кем же им еще быть?

Аквитор вздрогнула. — Прикажи нерекам идти. Тебя они послушаются. Осталось два дня, и… — Тут она замолчала.

На пути появилась фигура. Высокая как Эдур, кожа цвета отбеленного льна, лицо покрыто темными полосками, словно измазано окровавленными пальцами. В глубинах мертвых орбит светились красные как угли глаза. С гнилых доспехов свисали клочья мха. У бедер пустые ножны.

Духи столпились у ног привидения, словно поклонялись ему.

Щелкнула дверца фургона, появился кутавшийся в шубу Бурак. Полы волочились по грязной земле. — Курган и Корень! — прошипел он. — Плитки не солгали!

Серен сделала шаг вперед. Халл схватил ее за руку. — Не…

— Ты встал здесь навечно? — бросила она, сбрасывая руку. Несмотря на смелые слова, сердце ее охватил ужас. Духи присутствовали в детских сказках и легендах, в темных слухах, иногда проносившихся по столице. Она не очень верила в привидения, хотя идея засела глубоко. Шепот истории, сказы о вестнике, о молчаливом предупреждении. Сейчас символ стал реальностью.

Все же она ожидала увидеть нечто более… эфемерное. Смутный абрис, лицо из бледных намеков, пятно, лишенное определенных черт. Один миг в полутьме, и вот, призрак исчезает в воздушных токах.

Но представшее им зачарованное создание было вполне различимым. Почти физическое присутствие. Высокий рост, изъеденная кожа вытянутого, бесцветного лица, покрытые пленками глаза, видящие ее и светящиеся пробужденным разумом.

«Он словно сейчас выкарабкался из одного из лесных курганов. Но это не… Тисте Эдур».

— Дракон, — сказало привидение на эдурском языке, — однажды прополз этим путем. Тогда не было леса. Только запустение. Кровь на пустой земле. Смертная, этот путь ПРОЛОЖИЛ дракон. Ты чуешь? Под тобой рассеянная память, оттолкнувшая корни, склонившая деревья по сторонам. Дракон. — Призрак повернулся, поглядел на дорогу за спиной. — Эдур. Он бежал, невидимый, забытый. Родич того, кто предал меня. Но… невиновный. — Он снова глядел на нее. — А ты, смертная, вовсе не невинна. Ведь так?

Серен в замешательстве промолчала.

Заговорил Халл Беддикт. — В чем ты обвиняешь ее, дух?

— Тысяча обвинений. Тысячи тысяч злодейств. Твоих. Ее. Вашего рода. Боги — ничто. Демоны — что дети. Любой Властитель — бормочущий придурок в сравнении с вами. Интересно, всегда ли бывает так? Порок тайно размножается в лепестках цветка, когда приходит пора цветения. Тайные семена упадка под бутонами величия. Все мы ничто перед вами.

— Чего ты хочешь? — вопросил Халл.

Духи разлетелись под сень деревьев. Однако новая волна начала пресмыкаться у порванных сапог привидения. На дороге кишели мыши. Лодыжки Серен исчезли под бурой массой, приливом бездумного бегства. «Сонм маленьких личностей, захваченных непостижимым и непреодолимым порывом. Отсюда — туда».

В них было что-то пугающее, даже ужасающее. Тысячи, десятки тысяч — весь видимый тракт был покрыт мышами.

— Земля разверзлась, — продолжал дух. — Ни одно дерево не устояло. Везде трупы. И мелкие твари, пирующие на них. Легион самого Худа. Гнойный прилив смерти, смертный, покрытый мехом. Вздымающийся. Казалось, так просто… — Неупокоенный словно одернул себя. — От вас я ничего не хочу. Все странствия в самом начале. Вы думали, дорога под вашими ногами еще не ведала стука сапог?

— Мы не так слепы, как ты вообразил, — сказала Серен, сражаясь с желанием сбить мышей, вцепившихся в ноги, боясь впасть в истерику. — Если ты не хочешь или не можешь освободить путь, нам придется…

Привидение склонило голову. — Вы уничтожите бесчисленное множество жизней? Хотя и мелких. Во имя чего? Удобства?

— Твоим тварям не видно конца.

— Моим? Они не мои, смертная. Они принадлежат моему времени. Эпохе их господства над этой землей. Сонм тиранов, правивших прахом и пеплом, что оставили мы. В моем духе им мнится обещание.

— А мы, — пробурчал Халл, — должны увидеть тот же знак?

Призрак начал исчезать, как бы выцветая в воздухе. — Если хотите, — пришел плохо различимый ответ. — Может быть, они видели не мой дух, а ваши?

И привидение растаяло.

Мыши бросились в лес по обе стороны дороги, словно ослепнув, смешавшись, потеряв ту силу, что сплачивала их. Они закапывались в перегной, в тень гнилых стволов и опавших листьев. Еще миг — и их не стало.

Серен повернулась к Бураку Преграде. — Что вы имели в иду, говоря «Плитки не лгали»? Курган и Корень, это плитки Оплота Азат. Вы видели разброс, прежде чем отправиться в путь. В Трейте. Станете отрицать?