Полуночный Прилив (ЛП) - Эриксон Стивен - Страница 12

— Да, все меняется.

— И вот Дисканар посылает Бурака Преграду.

Она фыркнула, толкнула ногой в костер выпавшее было полено. — Жалкий выбор. Сомневаюсь, что он протрезвеет настолько, чтобы шпионить.

— Семь торговых домов на двадцати восьми судах зашли в бухту Келеча, — сказал Халл, сжимая пальцы.

— Знаю.

— Делегация Дисканара заявит, что охота была незаконной. Осудит бойню. Использует все это, чтобы сказать — старый договор плох, нужно его обновить. Сделает великодушный жест — бросит к ногам Ханнана Мосага золото за убитых тюленей.

Она промолчала. Ведь он прав. Халл Беддикт хорошо знал ум Эзгары Дисканара — или, скорее, Королевского Семейства, что одно и то же. — За этим нечто большее, так?

— То есть?

— Понимаю. Ты не слышал, кто возглавит делегацию.

Он хмыкнул: — Горы промолчали на сей счет.

— Представляет королевские интересы Нифадас.

— Хорошо. Первый Евнух не дурак.

— Нифадас разделяет командование с принцем Квилласом Дисканаром.

Халл Беддикт медленно повернулся к ней. — Она поднялась высоко, вот как.

— Точно. За все эти годы, с тех пор как твои пути пересеклись с ее сыном… ну, Квиллас мало изменился… Королева держит его на коротком поводке, и Канцлер наготове, чтобы ублажать его причуды. Ходят слухи, что первый дольщик в прибылях семи торговых домов, что выступают против договора — ни кто иная, как сама Королева Джаналь.

— И Канцлер не смеет покинуть дворец, — сказал Халл Беддикт. Она услышала его смешок. — Так что послал Квилласа. Ошибка. Принцу недостает тонкости. Зная свои глупость и невежество, он видит их и в остальных, особенно когда они говорят то, чего он не понимает. Нельзя вести переговоры, если несешься на волне эмоций.

— Это не секрет, — ответила Серен. И замолкла, ожидая ответа.

Халл Беддикт сплюнул в огонь. — Им все равно. Королева спускает его с поводка. Позволит ему молотить как попало, чтобы нанести обиду Ханнану Мосагу. Простая наглость? Или они действительно хотят войны?

— Я не знаю.

— А Бурак — какие приказы он везет?

— Не знаю точно. Но он им не рад.

Повисло молчание.

Двенадцать лет назад король Эзгара Дисканар назначил излюбленного Преду своей Гвардии Халла Беддикта на должность Блюстителя Рубежей. Ему предстояло поехать на северную границу, а затем и за нее. Задача — изучать племена, что все еще живут в горах и горных лесах. Халл Беддикт был талантливым воином, но наивным человеком. То, что он принял за путешествие ради поисков знания и налаживания путей к мирному сосуществованию, на самом деле было прелюдией к войне. Подробные доклады о племенах нереков, фараэдов и Тартеналов тщательно анализировались приспешниками канцлера Трайбана Гнола. Из описаний Халла были извлечены сведения о слабостях врага. И вскоре эти сведения были цинично использованы в череде завоевательных операций.

Халл Беддикт, связавший себя узами родства с этими племенами, увидел, к чему привел его энтузиазм. Дары, что были совсем не дарами — за них требовали проценты, их меняли на земли. Гибельный лабиринт торговцев и купцов, соблазнявших туземцев ненужными услугами, распространявших опасные яды. На протест отвечали уничтожением. Разрушением их гордости, чести и самоуважения. В общем — война столь циническая, холодная и бессердечная в своей методичности, что ни одна честная душа не смогла бы ее вынести. Особенно душа, ответственная за многое. «За все это».

Но нереки до сего дня поклонялись Халлу Беддикту. Как и полдюжины обремененных долгами нищих, что остались от племени фараэдов. А разрозненные Тартеналы сидели, неуклюжие, пьяные и сломленные, в притонах южных городов. У каждого на левом плече до сих пор можно было разглядеть татуировки в виде трех полос — такая же украшала и плечо Беддикта.

Сейчас он сидел рядом, уставившись на умирающее пламя костра. Один из его стражников вернулся в столицу, неся с собой Королевскую Трость. Блюститель больше не был Блюстителем. Он не вернулся на юг. Он ушел в горы.

Впервые она его встретила восемь лет назад, невдалеке от Высокого Форта; он был не краше дикого животного, блуждающего в чащобе. И привела его назад. По крайней мере, частично. «Ох, это было не так возвышенно, как могло показаться. Было бы возвышенно, если бы я не воспользовалась им в таких низких целях».

Она поддалась своим самолюбивым нуждам, и в этом не было ничего достойного.

Серен гадали, простит ли он ее. Простит ли она себя.

— Бурак Преграда знает то, что я хочу узнать, — сказал Халл Беддикт.

— Возможно.

— Он скажет мне.

«Если по своей воле — не скажет». — Несмотря на все тайные приказы, он остается в этой игре мелким игроком. Глава торгового дома из Трейта, с некоторым опытом в делах с хиротами и арапаями. «И, как мне думается, у него есть право свободного прохода на земли Эдур».

— Ханнан Мосаг пошлет воинов к нашим судам, — сказал Халл Беддикт. — Торговые интересы королевы, кажется, будут ущемлены.

— Думаю, она предвидит потери.

Сидевший рядом больше не был наивным юнцом. Но он слишком долго оставался в стороне от хитроумных интриг и ужасающей ловкости рук, бывших для большинства летерийцев чем-то, заменяющим кровь. Она могла ощутить, как он пытается совладать со слоями сошедшихся здесь планов и намерений. — Я начинаю видеть ее тропу, — заявил он вскоре, и в голосе прозвучала такая отчаянная горечь, что она заморгала и отвернулась.

— Это же проклятие, — продолжал он, — что мы склонны глядеть вперед и только вперед. Словно тропа впереди совсем другая, чем позади.

«Да, мне стоит воспоминать это каждый раз, когда я оглядываюсь. Пора с этим заканчивать. В самом деле».

— Пять крыльев купят вам почитание, — пробурчал лежавший в постели Теол Беддикт. — Ты не думал, как это все странно? Конечно, каждый бог должен иметь трон; но разве из этого следует, что каждый трон должен быть занят каким-то богом? А если это не так, кто в здравом уме может посчитать, что пустой трон достоин поклонения?

Сидевший рядом с постелью на трехногом табурете Багг прекратил двигать спицами. Скептически прищурив один глаз, внимательно осмотрел рубашку из грубой шерсти.

Теол покосился на слугу. — Убежден, что моя левая рука почти такой же длины, как и правая. Даже совершенно такой же. Зачем ты так упорно создаешь оптический обман? Впрочем, среди твоих талантов не числится талант к вдохновенному самооправданию. За это тебя и люблю, Багг.

— Вполовину меньше, чем себя самого, — ответил старик, возобновляя вязание.

— Не вижу смысла разубеждать. — Он вздохнул, пошевелил пальцами ног под холщовой простыней. Южный ветер становился все сильнее, он был благословенно холодным и почти не содержал привычного «аромата» Вонючих Равнин. Кровать и табурет — вот единственная обстановка крыши Теолова дома. Багг все равно спал внизу, не обращая внимания на удушающую жару. Наверх он приходил, когда вязанье требовало достаточного света, чтобы различать узор. Бережет масло, подумал Теол — масло для ламп стоит весьма дорого при нынешнем скудном улове китобоев.

Он пошарил в поисках блюда, поставленного для него Баггом. Обнаружил на нем шесть сушеных фиг.

— Еще один урок скромности перед ожидающим меня выходом в свет? — Теол начал рассеянно жевать, наблюдая за ловкими как обезьяны рабочими, облепившими купол Вечной Резиденции. Чистая случайность, что ему выпал ничем не загражденный вид на далекий дворец, сердце Летераса, и на окружившие его башни и мосты Третьей Высоты. Прекрасное обрамление королевского самомнения. — Поистине это Вечная Резиденция. Вечно недостроенная.

Купол стал таким вызовом для королевских архитекторов, что за время строительства уже третий зодчий покончил самоубийством, а еще один умер трагически (и довольно загадочно), попав в дренажную трубу.

— Семнадцать лет с добавкою. Кажется, они совсем провалились с пятым крылом. Жду твоего компетентного суждения, Багг.