Название игры - Робертс Нора - Страница 38

—Джоанна, я ведь не Уитфилд, — пробор мотал Сэм. — Мне-то расскажи.

Она так долго молчала, что Сэм решил попробовать иную тактику. Но она, вздохнув, начала:

—Моя мать вернулась в Англию, чтобы попытаться возобновить сценическую карьеру, которой она, по своему мнению, пожертвовала после замужества. Мне там места не было.

—Тебе ее, должно быть, не хватало?

—Я с этим справилась.

Сэм так не думал.

—Мне кажется, что развод и так не бывает легким для ребенка, но становится еще больнее, когда один из родителей оказывается в нескольких тысячах миль от него.

—Все равно так было лучше для всех. Они всегда ужасно ссорились. Ни он, ни она никогда не были счастливы в браке и... — Джоанна замолчала, прежде чем у нее с языка сорвалось о чем она всегда думала. «Со мной. Они оба не хотели меня». — В сложившейся ситуации, — окончила она.

—Ты тогда была слишком маленькой, чтобы узнать такое. — Ему представилось, как пятилетней Джоанне пришлось столкнуться с острыми углами отношений родителей в несчастливом браке.

—Не надо быть очень большим, чтобы понимать, что все не так. В любом случае мама дала мне это понять. Она отправила телеграмму из аэропорта. — Чай остыл, но Джоанна продолжала автоматически прихлебывать его.

«Телеграмма — это как письмо», — сказала Джоанне приятная молодая горничная. Не будь она новенькой, она передала бы телеграмму Карлу, а тот ее просто бы выбросил. Но девушке очень хотелось узнать, что там написано, и еще больше хотелось помочь Джоанне прочесть послание.

«Дорогая моя девочка!

Я в отчаянии от того, что оставляю тебя, но у меня нет другого выхода. Моя жизненная ситуация — да и вся жизнь — стала невыносимой. Поверь мне, я пыталась с этим справиться, но в итоге пришла к выводу, что только развод и полный разрыв с прошлым помогут мне жить дальше.

Я презираю себя за то, что оставляю тебя на папу, но мне сейчас было бы слишком трудно позаботиться о тебе. Однажды ты поймешь и простишь меня.

С любовью, мама».

Джоанна до сих пор помнила его наизусть, слово в слово, хотя на тот момент она смогла понять лишь одно: мама бросает ее, потому что несчастлива.

Сэм пристально смотрел на нее, пораженный ее спокойным, хладнокровным отношением к тем событиям.

—Она послала тебе телеграмму?

—Да. Я была слишком мала, чтобы все понять, но уловила общий смысл. Она была безумно несчастна и отчаянно хотела найти выход.

Сука! Это слово, обжигая глотку, едва не вырвалось у Сэма, но пришлось проглотить его. Он не мог представить, как можно быть такой погруженной лишь в себя эгоисткой, чтобы попрощаться со своим единственным ребенком при помощи телеграммы! Сэм вспомнил рассказ Джоанны о том, как они с матерью ходили кормить уток, и не мог поверить, что это два образа одной и той же женщины.

—Это, должно быть, причинило тебе много боли? — Он обнял Джоанну, как будто стремясь защитить от уже случившейся беды.

—Дети быстро все забывают. — Она встала, зная, что, приняв его помощь, уже не сможет удержаться. Ведь она держалась более двадцати лет. — Она сделала то, что должна была сделать, но не думаю, чтобы она когда-нибудь была счастлива. Ее не стало около десяти лет назад. Самоубийство.

Сэм рассердился на самого себя за то, что не вспомнил об этом ранее. Гленна Ховард, несчастная мать Джоанны, так и не сумела триумфально вернуться на сцену, к чему так стремилась. Справиться с разочарованием помогали таблетки и алкоголь до тех пор, пока она не приняла слишком много и того и другого.

—Мне очень жаль, Джоанна. Потерять ее дважды — это, должно быть, стало кошмаром для тебя?

—Я никогда ее толком не знала. — Она снова потянулась за чаем, только чтобы занять руки. — И это было очень давно.

Сэм подошел к ней, несмотря на то, что она отвернулась. Терпеливо, но настойчиво он усадил ее обратно на диван.

—Я не думаю, что боль от такого когда-нибудь утихает. Не отстраняйся, Джоанна!

—Нет смысла ворошить все это.

—А я думаю, есть. — Он взял ее за плечи достаточно крепко, чтобы она поняла: ему не все равно. — Я все это время хотел понять причину твоей отчужденности. Сначала я полагал, что причиной всему — неудачные отношения с другим мужчиной. Но все намного серьезнее и уходит гораздо глубже.

Джоанна смотрела на него с холодным выражением лица, но ее глаза были полны отчаяния. Она рассказала слишком много, больше, чем когда-либо говорила об этом раньше. Облеченные в слова, воспоминания стали слишком отчетливыми.

—Я не моя мать!

—Да. — Он пригладил ей волосы. — Да, ты — не она. И не твой отец тоже.

—Я даже не знаю, он ли мой отец!

Сказав это, Джоанна побледнела. Ладони, все это время стиснутые в кулаки, разжались и обмякли. Еще ни разу за всю свою жизнь она не говорила об этом. Все, что она знала, было наглухо заперто, но это никогда полностью не забывалось. А теперь Джоанна слышала, как ее слова эхом возвращаются к ней, и испугалась, ужасно испугалась, что заболеет от всего этого.

—Джоанна, что ты такое говоришь?

Голос Сэма оставался тихим и спокойным, однако Джоанна почувствовала как он снарядом прорвался сквозь ее оцепенение.

—Ничего, ничего. Я просто расстроена. Я устала. Завтра будет нелегкий день, Сэм. Мне надо поспать.

—Мы оба понимаем, что ты слишком взвинчена, чтобы заснуть. — Обняв ее, он почувствовал бившую ее жестокую дрожь. — И так будет, пока ты не дашь выход чувствам! Расскажи мне о своем отце, Джоанна. О Карле.

—Когда же ты, наконец, оставишь меня одну? — В голосе у нее зазвенели слезы, что напугало ее еще больше. Она чувствовала себя так, будто видела, что стены дома начали рушиться, а фундамент – проваливаться и удержать все это у нее не было сил. — Ради бога, ты что, не видишь, что я больше не могу? Я не хочу говорить о моей матери! Я не хочу говорить о нем! Он, наверное, умирал! — Из глаз у нее полились слезы; теперь она знала, что пропала. — Он, наверное, умирал, и я должна была что-то почувствовать, но я ничего не чувствую! Я даже не знаю, кто он? Я не знаю, кто я?

Она пыталась оттолкнуть Сэма, отстраняясь, когда он притягивал ее к себе, проклинала его, вырываясь из объятий. Это буйство закончилось потоком слез.

Сэм не стал говорить слов утешения: он понятия не имел, какие слова тут помогут. Он просто взял Джоанну на руки и слыша, как она всхлипывает, уткнувшись ему в шею, сел, прижав ее к себе, будто маленького ребенка. Поглаживая ее по волосам, он терпеливо ждал, пока она выплачется. Сэм не понимал, как можно было держать в себе столько слез.

Она была разбита. Ей жгло горло и глаза, она чувствовала тяжесть в животе. Даже после того, как слезы иссякли, осталось это неприятное, болезненное ощущение. Силы покинули ее, как будто кто-то вынул затычку, предоставив им вытечь без остатка. Джоанна не возражала ни тогда, когда Сэм посадил ее на диван, ни тогда, когда он встал. Он уйдет. Это она готова была принять, даже притом, что ее истерзанное сердце в очередной раз будет разбито.

Потом он, сидя рядом с ней, дал ей в руки рюмку.

—Может быть, это немножко поможет, — негромко сказал он. — Пей не спеша.

Если бы у нее еще остались слезы, она бы снова заплакала. Джоанна кивнула и глотнула бренди, надеясь, что он залечит свежие раны.

—Я всегда перед ним благоговела, — начала она, не глядя на Сэма. — Я даже не знаю, любила ли его в детстве, но он всегда был самой большой и важной фигурой в моей жизни. После отъезда матери, — она остановилась, чтобы сделать еще глоток, — после отъезда матери я очень испугалась, что он тоже уедет или отошлет меня куда-нибудь. Я тогда не понимала, как важно для него было, чтобы его личная жизнь не стала достоянием общественности. Возможно, публика могла бы принять его романы и браки и интересоваться ими, но если бы он не моргнув глазом отослал своего единственного ребенка, на это посмотрели бы совсем иначе. Никто бы не забыл, что он был женат на Гленне Ховард, которая родила ему ребенка. Никто, кроме него.