Солдат по кличке Рекс - Сопельняк Борис Николаевич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/68
• Следующая

Громов рванулся из последних сил. Раздался какой-то треск — и он проснулся. Сел. Вытер со лба холодный пот. Огляделся. Блиндаж, топчан, коптилка… А где же рукав рубашки? Между жердями загородки торчит голова Рекса. Глаза налиты желтым огнем, а в зубах — рукав рубашки.

— Да-а, кажется, одной ногой я был на том свете, — мрачно усмехнулся он. — Дотянись пес до горла — был бы мне капут.

Виктора даже передернуло от этой мысли.

— Так же ты, зараза, платишь за добро! — разозлился Громов. — Полудохлый, шевельнуться не можешь, а на врага бросаешься. Конечно, врага. Враг я тебе был, врагом и останусь. А потому…

Громов достал пистолет. Перезарядил. Снял с предохранителя.

Рекс услышал щелчок. Зарычал. Попытался встать, но вывихнутые лапы сразу же подломились. Тогда он поднял оскаленную морду и так свирепо залаял, что Громов опустил пистолет.

— Хочешь умереть в бою? Черта с два! Я тебя выволоку наружу и пришибу дубиной, как паршивого бешеного пса.

Рекс замолчал и не мигая уставился Громову в глаза. Тот поставил пистолет на предохранитель. И снова Рекс зашелся в лае.

— Эге, да у тебя на этот звук рефлекс! — удивился Виктор.

Сколько он ни щелкал предохранителем, каждый раз собака от ярости чуть не вылезала из собственной шкуры.

— Хорошо, Рекс! Молодец! Казнь временно отменяется, — улыбнулся Виктор. — Сейчас ты доказал, что сил и талантов в тебе — чертова прорва. Так что я не ошибся. Значит, терпение и еще раз терпение.

Громов решительно перелез через загородку. Взбил солому. Расстелил шинель. Перекатил на нее Рекса. Связал пасть. Сделал укол, поменял повязки. Потом выбрался из закутка, проверил прочность жердей, на всякий случай отодвинул топчан, лег и спокойно заснул.

Утром Громова вызвал начальник штаба и приказал доставить пленного офицера в штаб армии.

Вернулся Виктор через три дня. Накануне прошел дождь, и полуторка еле тащилась. В конце концов Виктор не выдержал, выскочил из кабины и пошел через рощу.

Громов хорошо знал, что где-то в глубине схоронились танки, что по закраинам стоят пушки, но выглядела роща совсем по-довоенному. Кокетливо кучерявились березки, победно возвышались корабельные сосны, а насупленные ели толпились мрачноватыми группами. В воздухе висел тополиный пух, звенели дрозды, а привыкший к пороховой гари нос ловил стойкий настой хвои, багульника и грибов. Никогда еще Виктор не видел таких грибных мест. Воинственно топорщились подберезовики, дружно распирали распаренную землю коренастые опята, а над всем грибным царством по-хозяйски раскинулись ядреные боровики.

Виктор спешил, но нельзя же пройти мимо велюровой шляпы боровика! А чем плоха эта кремовая панамка? А розоватые лысинки опят? Когда руки были полны, Виктор расстегнул ремень, снял портупею и начал собирать грибы по-бабьи — в подол гимнастерки. Теперь он не спешил. Искал только боровики и аккуратно их срезал, чтобы, не дай бог, не повредить грибницу.

Кто знает, может быть, на всей Курской дуге не было в тот день более счастливого человека. В небе яркое солнце, воздух полон птичьих голосов, под ногами россыпь грибов. Идет по роще молодой парень, и глаза ищут не пулеметное гнездо, а семью боровиков. Но почему-то идет он не в полный рост, а пригнувшись, почему-то минует открытые места и движется перебежками от дерева к дереву. Да и нож держит весьма своеобразно: лезвие прижато к рукаву и в гриб вонзается резким, едва уловимым взмахом.

Значит, в самой глубине сердца сидит заноза осторожности, тревоги и того иссушающего напряжения, которое не пройдет до последнего победного залпа.

Ввалившись в блиндаж, Виктор высыпал на лежак грибы, схватил чайник и долго пил. Потом скосил глаза. Между жердями торчала голова Рекса. Язык повис до земли. Дышит хрипло. Глаза гноятся. На ранах — тучи мух. Но уши стоят торчком, и мелко-мелко вздрагивают губы.

Виктор подошел ближе. Оба котелка не тронуты. Громов присел на корточки, чтобы погладить холку, но тут же резко отдернул руку — зубы щелкнули у самых пальцев.

— Дурак ты, Рекс! Набитый дурак! И псих ненормальный. Допустим, нет аппетита, но пить-то надо. Без воды ведь ни туды и ни сюды. Понимаю, пахнет моими руками. Но нутро-то горит! Должно же оно взять свое. Человек, конечно, может запретить себе. Но ты же все-таки скотина. Да-да, не скалься, самая настоящая скотина!

Умная, способная, но скотина. Ты лучше напрягись и прикинь своими собачьими мозгами: если я враг, то чего ради с тобой вожусь? Значит, хочу подружиться. И заставить на себя работать. Но это уже не твоего ума дело, — спохватился Виктор. — Так что буду тебя лечить и потихоньку давить на психику.

Громов надел стеганые брюки, ватник и перелез через загородку. Рекс молча вцепился в брюки.

Виктор сжал пасть и замотал бинтом. Промыл раны, края смазал карболкой и присыпал серой. Чтобы промыть глаза, пришлось прижать голову к полу. Виктор приготовился к отчаянной борьбе, но Рекс не сопротивлялся.

— Ага, голубчик, дошло, — обрадовался он. — Посмотрим, как подействует «целебная боль».

Игла вонзилась в бедро. Рекс дернулся, но тут же притих.

— А теперь — обедать! Схожу-ка я за супчиком, авось похлебаешь.

Виктор принес котелки со свежей водой и супом, поставил за загородку и убежал в штаб. Когда вернулся, увидел, что котелки по-прежнему не тронуты. Но Рекс растянулся, положив голову на лапы, блаженно щурился и облизывался.

— Интересно! — недоумевал Виктор. — Кого же ты сожрал? Может, мышонка задавил?

Он опять натянул стеганые брюки и перелез через загородку. Осмотрел все — пол, стены, жерди. Никаких следов охоты. Виктор буквально ощупал весь закуток, но не нашел ни норки, ни щели. А Рекс косил глазами и нахально облизывался.

Тут уже в Громове заговорила профессиональная гордость: чтобы разведчик не нашел следов пищи на четырех квадратных метрах — этому не бывать! Переворошил солому, встряхнул шинель. Никаких улик! А Рекс продолжал облизываться.

Виктор уже было сдался, но в последний момент решил перетащить Рекса на шинель. Дал вцепиться в штанину, зажал пасть, взял его на руки и… захохотал. Под Рексом лежали грибы! Штук пять ядреных боровиков он уже съел — валялись одни только ножки. Тут же несколько надкусанных опят и подберезовиков, но они, видно, не пришлись по вкусу.

— Рекс, дружище, да ты, оказывается, вегетарианец! — смеялся Виктор. — Вот удивил! Ну, ладно, ладно, не хмурься, вегетарианцы тоже люди… то есть эти, как их… собаки. А грибную похлебку не хочешь? Витаминов там — прорва. И попьешь заодно.

Громов наполнил котелок грибами и помчался на кухню. Духовитый, наваристый суп нес осторожно, боясь пролить. Сунулся было в блиндаж, но вспомнил, что собаки горячее не едят, и поставил котелок на сквознячок. Ждал. Дул. Прохаживался. Захотелось курить. Похлопал по карманам — пусто. Решил спуститься в блиндаж. Шагнул за дверь — и прилип к стенке.

Над закутком Рекса была пробита вытяжная труба. После дождя на крыше блиндажа образовалась лужица, теперь вода просачивалась и капала прямо в закуток. Рекс это заметил, улегся под трубой и начал ловить капли. Срывались они редко и не всегда с одного места. Одна шлепнет в глаз, другая — в нос. Рекс передвигался и терпеливо ждал.

Давным-давно остыл суп, затекли ноги, но Виктор не отрывался от стены. Потом чертыхнулся про себя и выскользнул за дверь.

В два прыжка он был на крыше. Быстро вычерпал лужу, углубил ямку, обложил ее стенки лоскутами толя и вылил суп в образовавшуюся воронку.

— Так-то, Рекс, — ухмылялся Виктор, представляя, как шлепают в его пересохшую глотку странноватого вкуса капли. — Не зря все-таки человек — царь природы! Надул я тебя, братец, по первое число. Подожди, я еще через эту трубу начну кидать свиную тушенку и сыпать гречневую кашу. Ну и головастый я мужик! Повезло тебе, Рекс, на хозяина!

С этого дня капитан Громов стал завсегдатаем кухни.

То принесет грибов, то раздобудет мяса и собственноручно сварит похлебку.

• Предыдущая
• 5/68
• Следующая