Ушкуйники - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 58

• Предыдущая
• 58/70
• Следующая

Бернхард фон Шлезинг и Адольф фон Берг остались в Ландесхуте дожидаться подкрепления – около полусотни кнехтов во главе с сариантом. Усиленный двумя этими сильными и отважными рыцарями, будущий отряд обещал стать серьезной боевой единицей.

Адольф фон Берг участвовал в подлом пленении двух русских витязей наравне с Бернхардом фон Шлезингом, однако никаких угрызений совести и уж тем более мрачных предчувствий, как его приятель, не испытывал. Впрочем, в его не очень обремененную мозгами голову подобные мысли и не могли прийти. Он с удовольствием понаблюдал за экзекуцией скаловитов-язычников, посмевших накосить сена без разрешения комтура, а потом снова увлек фон Шлезинга к столу, за которым оба и пропьянствовали почти до утра, пока слуги не отнесли их, почти бесчувственных, в отведенные им покои. Узнав об отвратительном поведении гостей, Дитрих фон Альтенбург помрачнел и, еще более укрепившись в вере, поклялся впредь требовать от своих подчиненных самого жесткого соблюдения устава ордена.

После полуночи погода испортилась. Разразилась чудовищная гроза, и теперь зигзаги молний безжалостно кроили черное небо на рваные куски. Стражники на крепостных валах зябко кутались в длинные плащи и со страхом прислушивалась к завываниям ветра. Казалось, все дьяволы преисподней вырвались сегодня из-под земли на ночной шабаш. Вдруг на горе, что напротив, на месте бывшего языческого капища Перкуно засветились, словно два огромных красных глаза, странные огни. Сие обстоятельство смутило суеверных кнехтов еще более.

По счастью, сгустившаяся темнота и неблизкое расстояние не позволяли им увидеть, что на горе перед жертвенником стоит вайделот Дор и, воздев руки к небу, произносит ведомые только ему заклинания. По обе стороны камня горели костры, но вместо дров в них пылали специальные горючие камни, хранимые жрецами племени скаловитов в большой тайне. Камни не давали больших языков пламени, но горели ярко, ровно и жарко. Их доставляли сюда издалека, поэтому вайделоты пользовались ими крайне редко, лишь в самых важных случаях. А что сейчас могло быть важнее обретения пруссами Большого Знича?

Когда Дор пришел к жертвеннику, над миром царили тишь и благодать. Даже ветер не озоровал, а словно бы виновато ластился, мягко шевеля листву в кронах деревьев. Стояла удивительная тишина. Небо висело так низко, что, казалось, до звезд можно дотянуться рукой. Однако стоило Дору воззвать к Перкуно, как почти тотчас воздух наполнился тихим гулом, а минутами позже картина окружающего мира кардинально изменилась. Звезды трусливо спрятались за тяжелые тучи, ветер стал злым и колючим, а у самого горизонта взметнулся вдруг высокий мощный столб небесного огня. Это сверкнула первая молния, то есть ударил копьем сам Перкуно.

Сейчас жрец уже не просто говорил – он кричал, вплетая свой высокий, пронзительный голос в не менее пронзительные завывания ветра, и непогода, словно повинуясь их обоюдным воплям, буйствовала все сильнее. На самом деле Дор привлек на помощь известную и подвластную ему магию с умыслом. Он таким образом отвлекал внимание стражи от двух лодок, которые под прикрытием разгула стихии тихо выскользнули из речного рукава и, подталкиваемые нешуточной силы ветром, быстро двигались сейчас к противоположному берегу. В лодках находились Скомонд и прибывшие в эти края вместе с ним воины-сембы.

Весь минувший день Скомонду пришлось таскать сети, изображая рыбака. Дор оказался прав: это была отличная маскировка. Рыбаки настолько примелькались крепостным кнехтам-стражникам, что те на них уже просто-напросто не реагировали. Потому и не обратили ровно никакого внимания, что один из рыбаков излишне часто нырял в реку и подолгу оставался под водой.

Науку ныряния сембам преподавали с детства. Поэтому мужины, став воинами, могли плавать в любое время года и при любой температуре воды. Умели надолго задерживать дыхание, часами таиться на дне реки или озера с длинной камышовой трубкой в зубах, через которую поступал воздух, не тонуть в тяжелом воинском облачении, нырять с большой высоты в ивовый обруч диаметром не более двух футов. Всевозможных хитростей в ныряльном деле было много, и Скомонд с лихвой овладел ими с младых лет.

Пещеру в обрывистом берегу реки, а затем и вход в подземный канал, соединявший реку с колодцем в крепости, он нашел после полудня. Стараясь не радоваться прежде времени, Скомонд уложил в просмоленный пенал два факела, плотно запечатал их варом, применявшимся для обработки лодочных днищ и бортов, упрятал трут и огниво в большой рыбий пузырь, подвесил к поясу нож и длинную, позаимствованную у одного из скаловитов дыхательную трубку с костяным мундштуком и лишь после этого углубился во входное отверстие канала.

Несмотря на то что узкий канал вскоре значительно расширился, плыть пришлось в кромешном гулком мраке. Коснувшись наконец ногами дна, Скомонд зажег факел и осмотрелся. Выяснилось, что по обеим сторонам канала тянутся ровные, удобные для хождения по ним площадки. Неожиданно за спиной раздался громкий всплеск, и Скомонд, оглянувшись, увидел в черных пещерных водах большую серебристую рыбину. «Значит, легенда о чудесном спасении защитников Рагайны правдива, – радостно подумал изумленный вайделот. – И значит, я на верном пути, и боги помогают мне и направляют меня».

Долго идти Скомонду не пришлось. Канал и впрямь привел его к колодцу, сооруженному из огромных гранитных глыб. Это тоже удивило вайделота, ведь поблизости от крепости не было ни скал, ни камней-валунов. За исключением, пожалуй, жертвенника Перкуно. Наверное, колодец и впрямь строили великаны, подумал Скомонд. А вот верхнюю часть – из обожженного кирпича – достраивали, скорее всего, уже люди.

Детально обследовать стенки колодца Скомонд долго не решался: вдруг слуги заметят исходящие из сруба отблески пламени факела? Бадья же, как назло, то и дело плюхалась в воду и потом вновь уносилась к светлому пятну наверху. Дождавшись наконец ухода слуг от колодца, Скомонд провел рукой по его каменным стенкам и очень скоро нащупал первую высеченную в них ступеньку. Точно такую же обнаружил потом и на противоположной стороне, но чуть выше. Проворно взобравшись по всем высеченным в камне ступенькам наверх, жрец убедился, что это несложно, и мысленно порадовался: значит, молодые воины тем более справятся.

Решив, что разведал все, что требовалось, Скомонд начал спускаться обратно. Неожиданно выступ, на который он оперся сильнее, чем тот, видимо, мог выдержать, сдвинулся, и сразу вслед за этим послышался шум падающих камней. И тут же прямо на глазах в стене образовалось овальное, в человеческий рост отверстие, из которого дохнуло зловонием. От неожиданности вайделот отпрянул и едва не упал в воду, но каким-то чудом сумел все-таки удержаться на тянувшейся вдоль канала узкой полоске суши.

Приведя чувства в порядок и успокоившись, он вернулся к пролому и принюхался. Пахло пылью и тленом, но от зловонных прежних миазмов воздух уже очистился. Внизу лежала груда необожженных кирпичей, весьма древних по виду. Видимо, скреплявший их раствор давно уже превратился в муку, вот легкого толчка и хватило, чтобы перегородка рухнула.

Движимый любопытством, Скомонд осторожно проник в отверстие, поднял факел над головой и… невольно ахнул. Взору его предстал огромный зал с высокими колоннами. Судя по всему, когда-то стены были обтянуты дорогими тканями, но теперь от них остались лишь почерневшие от времени и сырости лохмотья. Груды бронзового оружия соседствовали на полу с окованными металлом сундуками и диковиной формы сосудами, а в резных каменных креслах по периметру зала сидели огромные рыцари в полном боевом облачении. Вот только сквозь великолепные панцири, украшенные золотой насечкой, просвечивали не мускулистые торсы, а кости – в креслах сидели скелеты.

Скомонд догадался, что попал в усыпальницу древних вождей пруссов. Пусть они и не выглядели теми гигантами, какими описывались в легендах, однако и их рост, и прочие физические данные (если судить по панцирям) внушали уважение. «Возможно, это самое первое потомство великанов и людей», – подумал вайделот со священным трепетом и, осенив себя жестами, оберегающими от злых духов, прочел короткую молитву самому древнему богу пруссов. Имя его было известно лишь жрецам и вслух никогда не произносилось; прусские вайделоты величали древнейшего из богов просто и коротко – «Он». Попросив затем у безмолвных скелетов прощения за невольное вторжение в их святая святых, колдун покинул усыпальницу…

• Предыдущая
• 58/70
• Следующая