Тяжесть венца - Вилар Симона - Страница 84
- Предыдущая
- 84/124
- Следующая
Чтобы окончательно не отчаяться, Анна начинала строить планы мести. Три человека стали объектом ее ненависти, и она постоянно твердила их имена: Ричард, Джон Дайтон, Майлс Форест. Она повторяла их, словно магическое заклинание, но, когда возвращалась к действительности и слышала стук дождя, видела толстые стены и запертые двери, ее охватывала тоска. Не помогала и обычно облегчавшая душу молитва. Порой ей казалось, что даже небеса отвернулись от нее, предоставив решать судьбу королевы хромому дьяволу. И тогда она неожиданно нашла утешение в вине. Иногда она просиживала с кувшином в маленькой уютной комнате, которая, как выяснилось, была когда-то любимым местом ее свекрови. Здесь был красивый камин цвета топленых сливок с вызолоченной решеткой, перед ним стояли круглая, покрытая шкурой барса кушетка, резное, обитое гобеленом кресло и круглый столик на массивной резной ножке. Его столешница была инкрустирована цветами и арабесками из драгоценных пород дерева и кусочков полированного камня – яшмы, сардера, оникса. Анне нравилось, как легко скользит кубок по цветному узору, она расплескивала вино по столу и машинально касалась пальцем поверхности кроваво-красных лужиц душистого бордо.
– Ричард, Дайтон, Форест… – твердила она, залпом осушая полный кубок неразбавленного вина.
Но однажды, когда одиночество и тоска вновь заставили Анну уединиться в комнате Маргариты Анжуйской и она лишь едва пригубила сладковатый напиток, то услышала сквозь шум дождя звук рога у ворот замка. Давно уже никто не появлялся в Вудстоке, кроме торговцев и гонцов от короля. Анна подошла к окну. Сквозь круглые, в свинцовом переплете стекла была видна лишь часть двора, но она заметила, как всадник в светлом плаще с капюшоном легко спрыгнул с коня, небрежно бросив повод подбежавшему слуге. Конь был вороным, с белыми до колен ногами. Анна сразу же узнала Молнию. Значит, прибывший всадник – Бекингем. У нее сильнее забилось сердце.
– Дебора! – громко позвала она. – Дебора, взгляни, все ли в порядке с моим туалетом?
На Анне было платье из гладкого темно-синего бархата, схваченное под грудью широким поясом, сплошь расшитым узорами из синего бисера различных оттенков – от темно-лазурного до бледно-голубого. Таким же бисером был унизан и длинный шлейф платья. От пояса к плечам поднимался воротник из белоснежных кружев, волосы были расчесаны на итальянский манер и гладкими полукружьями лежали вдоль щек, а на затылке были стянуты узлом и покрыты сверкающей синим бисером частой сеткой. Анна выпрямилась, щеки от волнения покрылись румянцем. Она была все еще похудевшей, однако глаза ее заблестели, придавая лицу прежнюю живость и очарование, и Дебора, улыбаясь, признала, что давно уже королева не выглядела так хорошо.
Бекингем вошел вместе с Рэтклифом, взглянул на нее без всякого выражения и поклонился. Анна приветствовала его легким наклоном головы, баронесса Шенли – низким реверансом. Герцог сбросил на руки сэру Рэтклифу мокрый плащ и, испросив разрешения у ее величества, подошел к камину.
– Если мне будет позволено, я хотел бы беседовать с моей королевой с глазу на глаз.
Дебора, взглянув на Анну и уловив кивок, вышла. Рэтклиф несколько замешкался, но тоже вынужден был удалиться. Он не смел перечить человеку, который возвел короля Ричарда на трон.
Генри протянул руки к огню и негромко сказал:
– Как я и предполагал, слухи о том, что вы все еще мучимы недугом, ложны. Кроме того, с Севера пришло известие, что вы две недели назад удалились вместе с сыном в Мидлхем.
– Что?
– Да-да. Дороги ужасные, вести противоречивые, и, если бы я не знал, что король отправил вас поправлять здоровье в Вудсток, я подумал бы, что так оно и есть.
Он говорил, не глядя на нее, его голос был тихим и каким-то подавленным. В герцоге сейчас не осталось и тени веселого легкомыслия, той очаровательной живости, которая обычно была ему так свойственна.
– Хотите немного вина, милорд? – спросила королева, чтобы прервать неожиданно возникшее тягостное молчание.
Бекингем согласился, отпил немного, покосился украдкой на вместительный кувшин и перевел взгляд на Анну.
– Вы пьете неразбавленное вино?
Анна почувствовала, что теряется. Что сказать на это?
Бекингем вдруг отставил бокал и, взяв ее руки в свои, усадил в кресло у огня.
– Расскажите, что произошло между вами и Ричардом? Надеюсь, это не последствия вашего самовольного отъезда из Понтефракта? Ричард не настолько глуп, чтобы раздувать распрю в семье, когда его трон не столь уж устойчив. Что же тогда?
Чуть подняв бровь, Анна надменно взглянула на герцога. С какой стати он решил, что она доверится ему, человеку, столько сделавшему для короля Ричарда III? Человеку, ставшему его правой рукой?
Бекингем верно понял этот взгляд. Выпустил ее руки, печально улыбнулся, глядя на огонь.
– Я считал его самым одаренным человеком в Англии. Я безгранично верил Ричарду. Первое сомнение закралось в мою душу, когда он не отдал мне земли Богенов, а вверил лишь управление ими в качестве наместника. А следом – ваша странная болезнь. Повсюду поползли слухи об отравлении. Я не верил этому, но ведь именно я сопровождал вас из Лондона и слышал то, что вы говорили в бреду. Вы называли супруга худшим из демонов ада и беспрерывно повторяли, что Господь покарает его за убийство Филипа Майсгрейва. Все это показалось мне более чем странным, как и ваши опасения, что король убьет Кэтрин. Пустой бред, решил я и постарался не задумываться над вашими словами. И тем не менее, встретившись с королем в Оксфорде, я испытал двойственное чувство. Он очень изменился: стал холоден, недоступен, а когда я сообщил о вашем самочувствии, лишь пожал плечами. И это человек, который уверял, что безгранично любит вас!
Анна устремила на Генри Стаффорда долгий взгляд, но он, казалось, даже не заметил его.
– И тогда, вспомнив то, что вы говорили в горячке, я подумал, что Филип Майсгрейв умер весьма своевременно, словно бы только для того, чтобы Ричард мог жениться на самой богатой наследнице Севера Англии. Признаюсь, мне не хотелось в это верить. Но то, что король не испытывает к своей супруге нежных чувств, я заметил уже вскоре после вашего прибытия в Лондон. Когда вы заболели… О, мне никогда не приходилось видеть такого брезгливого, полного злобы выражения в глазах любящего мужа! К этому добавилось и странное беспокойство Стэнли, и необычная растерянность Нортумберленда… Я никогда не был близок ни с тем, ни с другим и потому не стал расспрашивать. К тому же, как я уже сказал, я не желал верить ничему.
Анна внимательно вгляделась в лицо Бекингема.
– Когда же вы изменили свое мнение?
– Когда понял, что за человек этот король, которому я так желал послужить. Он все еще оставался достаточно откровенен со мной, и он сказал… Одним словом, он потребовал от меня еще одной услуги в обмен на то, чтобы окончательно вернуть мне земли Богенов. Словно и без того я недостаточно сделал для его величия.
– В чем же заключалась эта услуга? – спросила королева, наблюдая, как темнеет лицо Генри Стаффорда.
Он устало отбросил со лба волосы. Глаза прятались под длинными ресницами.
– Я должен был вернуться в Лондон. Как маршал Англии я имею доступ к заключенным в Тауэре, и на меня возлагалась обязанность проследить за умерщвлением сыновей Эдуарда IV.
– Пресвятая Богоматерь! – испуганно воскликнула Анна. – Зачем ему это? Ведь парламент признал их незаконнорожденными.
– Об этом же и я тотчас сказал Ричарду. Это будет бессмысленной жестокостью, даже если не касаться того, что я не в состоянии поднять руку на ребенка – независимо от того, потомок он августейшей особы или отпрыск простого фермера.
– И что же Ричард?
– Он изменил свои намерения. Заявил, что поддался минутному порыву – видно, сам нечистый попутал его, если такая мысль могла прийти ему в голову. Но я уже не верил его словам. Мы расстались тепло, обменявшись на прощание поясами с кинжалами в знак дружеских чувств. Но в некий день Джон Мортон, мой пленник, попросил разрешения встретиться со мной и сообщил, что ему было видение, будто оба мальчика мертвы.
- Предыдущая
- 84/124
- Следующая
