Тяжесть венца - Вилар Симона - Страница 67

• Предыдущая
• 67/124
• Следующая

– Именно так, мой прекрасный лорд, именно так. Я и сама поначалу не больно верила в такое. Но тотчас после кончины короля эта Джейн Шор стала любовницей лорда Гастингса, и, похоже, лорд-чемберлен считал, что ее никто не заподозрит, потому что всем известно, как ненавидит ее королева. Но, видимо, герцог Глостер оказался поумнее нас с вами, ибо сразу заподозрил, что Джейн Шор бегает в аббатство Вестминстера не только помолиться над мощами святого Эдуарда[64]. Так или иначе, но именно через нее Глостер выследил Гастингса, и, хотя он не посмел коснуться самой Джейн, так как лорд-чемберлен был еще в силе, он похитил ее служанку, ну а уж та все выложила, как на исповеди.

– И поэтому Гастингс отрекся от своей возлюбленной и отдал ее на публичное растерзание? – спросила Анна.

Дороти внимательно поглядела на нее.

– Видимо вы действительно еще ничего не знаете.

Она встала и отворила окно.

– Подойдите сюда, миледи. Видите арку над входом на Лондонский мост? Над аркой пика, на ней – отрубленная голова. Это голова лорда-чемберлена Гастингса, самого популярного человека в Лондоне, которого ваш супруг не побоялся казнить, едва только узнал, что тот ему изменил. Так что за Джейн Шор некому было заступиться. Она провела последнюю ночь с лордом Гастингсом, а на следующий день ее заставили присутствовать на его казни.

На какое-то время в комнате воцарилась тишина, лишь плескалась внизу Темза да были слышны крики лодочников и торговок устрицами на набережной.

– Ваш супруг, миледи, скор на расправу. Говорят, в тот день он заседал в Совете в Тауэре, любезно беседуя с Гастингсом, а его палачи в это время пытали в подземелье служанку Джейн Шор и слуг самого лорда-чемберлена. Заговор оказался куда шире, чем думал поначалу герцог Глостер. Открылось, что с Вудвилями имели дела и Джон Мортон, и епископ Ротерхэм, и славный Томас Стэнли, который любил иногда завернуть в «Леопард» и отведать стряпню моих кухарок, а меня иначе как Крошка До и не называл. Говорят, когда их схватили в большом зале Тауэра, он так сопротивлялся, что ему в кровь разбили лицо.

Дороти горестно вздохнула.

– Их всех казнили? – в испуге воскликнула Анна.

– Помилуй Бог, миледи, нет. Даже казнь Гастингса вызвала много недовольства в Лондоне. Рассказывали, будто герцог был в таком бешенстве, что приказал казнить лорда-чемберлена прямо на лужайке перед Тауэром, на первом же попавшемся чурбане, который приволокли из ремонтировавшейся неподалеку часовни. Гастингс еле успел исповедаться. Подумать только, а ведь он был лучшим другом покойного короля Эдуарда!

Анна невольно закрыла глаза. Чудовище, которое Ричард так тщательно прятал в себе, вырвалось наружу. Оно почувствовало свою силу, если впервые Ричарда Глостера перестало пугать пятно на его репутации.

– Что же было с остальными? – не открывая глаз, спросила Анна.

– Ну, сначала все решили, что их тоже казнят, и священник, который причащал Гастингса, приготовился исповедать и их. Но вышла заминка. Вроде бы эта Джейн Шор так кричала и билась, что отвлекла мысли Ричарда. Он как будто очнулся и велел остальных троих увести. Однако никто не сомневается, что и их не сегодня завтра поволокут на плаху. Лондонцы сначала роптали, а теперь говорят, что раз эти люди продались Вудвилям, то и поделом им. Между прочим, в Лондоне уже давно не было казней, и люди соскучились без зрелищ. Вот, например, сегодня весь город ходил смотреть, как Джейн Шор в одной нижней юбке водили по городу…

– Мы это видели, – перебила ее Анна.

– Вот-вот, – кивнула бывшая шлюха. – Сейчас в столице только и разговоров об этом. Все надеются, что Ричард Глостер наведет наконец-то порядок, а пока все стекаются к дому Глостера, великолепному Кросби-Холлу, и там слуги его светлости угощают их вином и отличными закусками. Насколько я помню, так в свое время поступал и ваш батюшка, миледи, и вот теперь лорд-протектор возобновил эту традицию. Хотя… Кое-кто начинает гадать, почему бы это так ненавидевший Вудвилей Гастингс и эти трое лордов вдруг переметнулись на их сторону.

Анна и Уильям невольно переглянулись. Им пришла одна и та же мысль.

– Вы прекрасно осведомлены, мадам, – заметил Уильям.

– Истинный крест, красавчик! Да и как же иначе, я ведь владею лучшими гостиницами Лондона. А где же еще наслушаешься всякого, если не у постояльцев, которые любят порой посудачить о том о сем за чашей доброго вина. Уж поверьте – трактирщики да хозяева постоялых дворов всегда самые осведомленные люди!

– Тогда, может быть, вам кое-что известно и о некоем преподобном отце Стиллингтоне?

– Епископе Батском? Еще бы! Его с неделю назад привезли в столицу двое рыцарей – сэр Джеймс Тирелл, по прозвищу Черный Человек, и сэр Роберт Брэкенбери, которого на днях сделали комендантом Тауэра.

Анна и Уильям снова обменялись взглядами. Возможно, Ричард Глостер попытался посвятить сторонников в свои планы относительно незаконнорожденности детей Эдуарда и королевы Элизабет, да только, видимо, они остались верны воле покойного короля и путем заговора и даже союза с Вудвилями хотели отстранить опасного герцога от власти.

– Так вы говорили, Брэкенбери в милости у лорда-протектора? Что же тогда слышно в столице о супруге горбатого Дика?

– Тише, красавчик! Сейчас опасно так называть лорда-протектора, можно только упомянуть, что он… ну, скажем, несколько сутул. Что же до вас, миледи, то ходят слухи, что Анна Невиль с пышной свитой вскоре должна прибыть в столицу.

И Дороти покачала головой, окидывая сиятельную герцогиню цепким взглядом – от запыленных сапог до выбивающихся из-под капюшона волос.

В этот миг все трое невольно встрепенулись, когда за окном прогремел оглушительный пушечный выстрел.

– Что это?

Они бросились к окну, где за строениями Лондонского моста, над башнями Тауэра, медленно расплывалось облако белого дыма.

– Не знаю, истинный крест! – сказала Дороти, поправляя съехавший набок эннен. – Хотя… Ну да, конечно… Это приветствуют в Тауэре возвращение из Вестминстерского аббатства маленького брата короля, принца Ричарда.

И она поведала, что буквально со дня своего приезда в Лондон Ричард всячески пытался выманить из убежища королевы второго сына покойного короля. Якобы коронация Эдуарда V не может состояться из-за отсутствия младшего брата. И вот изо дня в день от лорда-протектора к королеве направлялись посольства, которые должны были уговорить Элизабет отдать сына. Ходил в аббатство и сам лорд-протектор, и бывший тогда еще в милости епископ Ротерхэм, и покоряющий сердца красавиц герцог Бекингем, и даже важный Джон Ховард с пышной свитой, однако упрямая королева-мать ни за что не хотела расстаться с ребенком. Говорят, сам юный король прислал матери письмо с просьбой отпустить к нему младшего брата. Что ж, видимо, задуманное ими наконец-то удалось. Если, конечно, королеву Элизабет не принудили отдать мальчика силой.

И опять повисла тишина, нарушаемая лишь скрипом многочисленных уключин с Темзы, так как от всех набережных отчаливали лодки с желающими увидеть, как младший брат короля вступит под своды королевской крепости Тауэр.

– Оvеm lupo committere[65], – медленно проговорил Уильям.

Дороти, не знавшая латыни, разумеется, ничего не поняла. Анна же тотчас догадалась. Пока в руках у ее мужа не было обоих сыновей старшего брата, он не мог обнародовать показаний Стиллингтона об их незаконнорожденности. Младший принц Ричард Плантагенет мог стать знаменем для тех, кто хочет видеть на престоле потомков Эдуарда Йорка.

– А что, Дороти, как содержат юного короля? Он в заточении?

– Господи Иисусе! Конечно же, нет, миледи. В Тауэре бывает много народу – торговцы, священники, носильщики, доставляющие товары с кораблей в королевский замок. Все они часто видят короля – он то упражняется с луком на лужайке, то гуляет по стенам под охраной. Правда, с тех пор как заточили изменников Мортона, Стэнли и Ротерхэма, доступ в замок ограничен, за стены пускают только по особым грамотам, точь-в-точь как в те времена, когда в одной из башен Тауэра содержался герцог Кларенс… – Дороти умолкла, воспоминание о погибшем в крепости герцоге омрачило ее лицо.

• Предыдущая
• 67/124
• Следующая