Очарованные Гавайи - Стингл Милослав - Страница 26

• Предыдущая
• 26/50
• Следующая

Вот почему китобои больше не заходят в Лахаину, а киты продолжают посещать ее все так же регулярно. Ежегодно в мае сюда съезжаются сотни любопытных со всех уголков планеты. Сотни, тысячи людей прибывают в Лахаину также для того, чтобы принять участие в самом главном местном празднике. Так как это мир китобоев, то и праздник здесь, разумеется, китобойный. Называется он «уэйлин спри». С помощью словаря я перевел это название как «китобойная кутерьма». Надо сказать, уж слишком нежное название для дикой вакханалии лахаинского карнавала.

Билетом для участия в «китобойной кутерьме» служат усы и борода, и, чем пышнее, тем лучше. Так что мужчине, у которого на лице нет растительности, на празднике китобоев в Лахаине делать нечего. «Уэйлин спри» проводится в мае. Правда, усов я не ношу, но тем не менее мне хочется принять участие в этом празднике. Я все-таки решил рискнуть и проверить, чем радует своих гостей этот уникальный праздник, напоминающий о китобойных традициях Лахаины.

Первый номер программы имел самое прямое отношение к билету: это был конкурс на самые пышные бороду и усы. Победителем конкурса и обладателем круглой суммы стал тот, у кого усы и борода оказались самыми длинными и по китобойной традиции самыми «дикорастущими». Проводился и такой смотр: у кого наиболее интересный наряд, пригодный для ловли китов. Первые места на этой своеобразной демонстрации мод заняли люди, наряженные в лохмотья.

Во время «китобойной кутерьмы» я побывал на соревнованиях по серфингу и регате – состязаниях гавайских гребцов. Я заглянул и во множество лавок, палаток и киосков, выставивших массу китобойных сувениров – от деревянных фигурок гарпунеров и кашалотов до довольно дорогих, но популярных изделий из китовой кости.

Те, кто не скользил на досках по волнам или не участвовал в соревнованиях по гребле, кто не выставлял напоказ свои усы и бороду или оборванный китобойный «костюм», танцевали, пели и кричали в «Пайонир Инн» или в подобных ему заведениях, во всяком случае, все вели себя как можно развязнее и шумливее. Ведь в многочисленных рассказах китобои из Лахаины представляются решительными парнями, которые ни перед чем не останавливаются. Однако ни в одном из них не удалось передать атмосферу этого удивительного городка так ярко, как в кличе «Женщины или жизнь!».

Неподалеку от «Пайонир Инн» находится исторический памятник, о котором нельзя не упомянуть. На гавайском языке эта достопримечательность называется Хале Паахао, по-английски prison – «тюрьма». Подобно другим зданиям Лахаины, построенным во времена миссионеров и китобоев, Хале Паахао сооружено из мощных блоков кораллового известняка. Я осматриваю и этот исторический памятник, заглядываю в отдельные арестантские камеры.

В наши дни в них тихо, ибо бывшая тюрьма, как и многие другие сооружения той эпохи, превращена в музей. Однако более ста лет назад Хале Паахао было весьма полезным, совершенно необходимым учреждением для городка, в котором одни белые люди (миссионеры из Новой Англии) раньше всех других мест на Гавайях стали читать проповеди о спасении души, а другие, их соотечественники, китобои из Нью-Бедфорда, показали островитянам пути, ведущие прямо в ад.

Один из жителей Лахаины писал в те времена: «Этот городок является средоточием разврата, здесь самое выгодное дело – проституция и продажа алкоголя. В Лахаине голые девушки исполняют для китобоев бесстыжие танцы, а мужчины, у которых нет совести, поставляют китобоям своих дочерей и жен». Все написанное соответствовало действительности. Китобойный промысел способствовал экономическому процветанию Лахаины. Она стала для китобоев тихоокеанской столицей, но для обитателей городка так и не наступили благословенные времена, обещанные первыми посланцами белой цивилизации. Скорее наоборот: экономическое процветание способствовало тому, что островитяне погрязли в страшных грехах, подвергавшихся суровому осуждению миссионера Болдуина и его коллег.

Из окна моего номера в «Пайонир Инн» виден лишь один парусник – «Карфагенянин», а, во времена наивысшей славы гавайских китобоев в Лахаину заходило более четырехсот судов в год. Абсолютный рекорд был поставлен в 1846 году – четыреста двадцать девять судов. В те времена здесь обитало около трех тысяч человек, имелись восемьсот восемьдесят две гавайские хижины и пятьдесят девять каменных или деревянных домов.

На каждом из четырехсот китобойных парусников находились парни, которые до появления здесь много месяцев скитались в океане. Впереди их ждали долгие странствия по морским дорогам. Это был сброд, принадлежащий к низшим слоям люмпен-пролетариата. Ни один капитан более или менее приличного торгового судна не взял бы их себе на борт. Правда, встречались среди них и «белые вороны». Однако исключения лишь подтверждают правила. Эти суровые люди, не знавшие угрызений совести и правил хорошего тона, не признававшие законов, здесь, на Гавайях, и вовсе руководствовались девизом: «К западу от Горна бога нет». К западу от мыса Горн все дозволено. Первой и часто единственной землей к западу от этого мыса для китобоев оказывались Гавайи – Лахаина, та самая Лахаина, о которой китобои грезили как о рае, полном женщин удивительной красоты.

Если эти парни и мечтали о чем-то, то мечтой их были Гавайские острова. И вовсе не потому, что здесь красивая природа или замечательный, мягкий климат, их манили горячие объятия островитянок. Каждый моряк, когда-либо побывавший на архипелаге, вспоминал прекрасных девушек, которые без приглашения подплывали к парусникам, не стыдясь, поднимались на них и не только не сопротивлялись, но и сами предлагали себя членам экипажей. Они не могли забыть, как пели и танцевали гавайки, украшенные венками из душистых цветов. Такое представление о полинезийском рае долгое время соответствовало действительности. Однако скоро все в Лахаине переменилось. Причем конец горячим объятиям островитянок, которых так жаждали китобои, положили их соотечественники – миссионеры из Новой Англии.

В 1825 году, как всегда в мае, парусники охотников на кашалотов бросили якоря у Лахаины, но ни одна местная девушка не раскрыла своих объятий навстречу китобою: миссионер Ричардс, возглавлявший миссию в Лахаиналуна, сумел убедить местных вождей и наместника острова Мауи наложить табу на связи местных женщин с китобоями. Гавайки, естественно, подчинились запрету, зато резко воспротивились ему китобои.

Первыми, кому отказали в удовольствии поразвлечься с аборигенками, стали моряки английского парусника «Даниэл». Бесстрашные ловцы кашалотов, разумеется, не обратили внимания на какое-то там полинезийское табу. Они решили взять силой то, в чем им было отказано по наущению миссионеров.

Их капитану Уильяму Баклу следовало бы образумить своих моряков, но у него самого рыльце было в пушку. Во время промысла, пока его ребята постились, он развлекался в каюте с молоденькой островитянкой Леолики, бывшей ученицей миссионера Ричардса, удравшей из его школы. Бакл тайно купил ее за пятьдесят долларов для «постоянного использования» во время прошлогоднего посещения Лахаины. Теперь его ребята хотели получить такое же удовольствие. Они вышли на улицы города, чтобы самим на вести здесь порядок. У дверей здания миссии они настигли Ричардса и, приставив нож к его горлу, потребовали: «Женщины или жизнь!»

Я знал из детективных романов, что грабители в похожих выражениях требуют от своих жертв деньги, но возглас «Женщины или жизнь!» услышал впервые, изучая историю городка Лахаины.

Миссионер Ричардс не сдавался. Видимо, вспомнив христианских мучеников, брошенных в римском цирке на растерзание львам, он с достоинством ответил морякам: «Наши жизни (он имел в виду себя и супругу) вы взять можете, но наших женщин – никогда!»

Казалось, Ричардсу действительно придется заплатить жизнью за «ущерб», нанесенный китобоям, но в тот момент миссию окружила толпа возбужденных гавайцев, сторонников Ричардса. Они бросились на английских моряков с ножами и пиками. Бунтари были рады, что им удалось унести ноги. На следующий день «Даниэл» покинул Лахаину.

• Предыдущая
• 26/50
• Следующая