200 дней на юг (СИ) - Кротов Антон Викторович - Страница 57
- Предыдущая
- 57/91
- Следующая
Когда же наконец мы пришли в миссию (она располагалась довольно далеко, километрах в двух от развилки дорог), помощник оказался весьма активным и потребовал денег. Я отвечал, что денег не будет, и пусть он забирает апельсин (у меня было пол-рюкзака апельсинов) и идёт себе с миром.
Но помощник почему-то разъярился, и, испуская крики, набросился на священника, крича что-то на суахили, примерно следующее: если вы мне сейчас не дадите денег, я вас всех сдам в полицию, в полицию, в полицию!! Священнику даже пришлось свистнуть сторожа, и тот, прибежав, утащил чрезмерно активного помощника — и всего-то 200 шиллингов на бутылку кока-колы он хотел. Но я не люблю такого хамского отношения, это просто шантаж: давай копейку, а то будет драка и скандал!
Священник позволил мне поставить палатку под манговым деревом, и, несмотря на то, что всё вокруг было сладким и вокруг обитали миллионы муравьёв, — я не заметил этого и спокойно уснул.
24 ноября, пятница. Вписка под Ирингой
И вот опять я иду по такому знакомому Чалиндзе. Это очень длинная деревня, тянется на три километра вдоль трассы, и повсюду всякие вкусности, фасолевый суп за 50 шиллингов (менее 2 руб.) за тарелку, плюшки за 10 шиллингов (35 коп.). Чем больше путешествуешь по стране, чем более дешёвой она становится. Кстати, именно поэтому многие люди, путешествующие по миру, замечают, что путешествовать дороже, чем сидеть дома, и что родная страна — самая дешёвая. Танзанийцы уверяют всех, что Танзания самая дешёвая страна; сирийцы говорят то же о своей стране, а вчерашний американец был уверен, что Дар-эс-Салам дороже Нью-Йорка, хотя африканец, прилетевший в США, подумает точно наоборот.
До Морогоро меня подобрал водитель-мусульманин по имени Рамадан, в галстуке, он ехал в Сонгеа (где меня брали шестеро автоматчиков), но после Морогоро высадил меня из кабины, сказав, что ему надо будет подбирать кого-то ещё. Интересно, что в Танзании запрещено ездить в кузовах грузовиков, и за это штрафуют дорожные полицейские; но стоит только к бортам кузова приварить вертикально четыре металлические трубы по бокам и одну сверху, типа поручня, — такой грузовик уже автоматически становится автобусом и не штрафуется.
Следующий грузовик, тоже с мусульманином за рулём, довёз меня до города Иринга. По пути попадались зебры и слоны, мы останавливались тут и там, я фотографировал, водитель и его друзья, ехавшие в кабине, тоже вылезали и снимались со мной на свой фотоаппарат.
Иринга, где меня высадили, оказалась длинным городом, за которым начались бесконечно длинные деревни-пригороды. Повсюду люди, замечают меня, многие приветствуют, говорят "Джамбо!", но в гости не зовут. Какой-то мужик, вспомнив английский, попросил у меня денег; я погнался за ним; мужик спрятался в лавку; я подбежал к лавке и похитил банан с витрины под общий народный хохот. (Банан тут самый малоценный продукт.) Я шёл по вечереющей Танзании, меня сопровождали любопытные, но вдруг застопился среди толпы вечерний молоковоз. Он ехал домой, в свою деревню через 20 км, и подобрал и меня. Водитель оказался англоговорящим, и я пытался напроситься к нему на вписку.
— А где вы ночуете? — поинтересовался он.
— Иногда в церквях, а иногда люди попадаются хорошие, приглашают на ночлег, — хитрил я.
— В церквях… В четырёх километрах дальше моей деревни есть миссия, там можно переночевать, — отвечал он. Тем временем стемнело.
— Четыре километра — очень далеко, ведь уже поздно! А можно ли поставить палатку у твоего дома? — продолжал я.
Пару раз водитель сделал вид, что не понял, но потом понял, что я не отвяжусь, и отвечал:
— О, это невозможно; наш деревенский староста запрещает это дело!
Уже в его деревне, стемнело, я попрощался с водителем, попробовал ещё раз напроситься к нему в гости, но получил отказ. Ничего страшного, сейчас отойду подальше от людей и заночую, или через четыре километра миссия какая-то, можно и туда заглянуть. Как сзади топот шагов. Оборачиваюсь — мой водитель!
— О, извините, возвращайтесь, ночуйте, всё в порядке!
А у ворот его деревенского дома стояла толстая, в десяти одёжках и в платке бабушка-танзанийка, мать водителя, и громко, на всю округу, причитала на непонятном, но при этом столь понятном языке суахили:
— Это ж куда ж ты человека на ночь глядя послал? Это ж где он эту твою церковь искать будет? Кругом ночь, разбойники всякие, а он один совсем, и ты не подумал! А ну беги верни его!
— Всё, всё в порядке! — извинялся запыхавшийся водитель, — не бойся, деревенский староста ничего не узнает!
Вот так исполнилось моё желание быть приглашённым в простое танзанийское жилище. Ничего особенного оно собою не представляло — типичный дом из жареных кирпичей, с несколькими экземплярами мебели (столик, лежанка и стулья) и очему-то без электричества — я уже не помню, было ли это вызвано какой-то технической неполадкой или света вообще не было предусмотрено. Во дворе стоял ещё один небольшой домик-кухня, где хозяйка приготовила чай и какие-то съедобности.
25 ноября, суббота. Опять русские геологи!
Предрассветным утром молоковоз уехал — он ежедневно мотался на молокозавод в Иринге, заправлялся молоком и вёз его в Дар-эс-Салам, а к ночи возвращался обратно. Выходило, он делал 1000 километров каждые сутки — надеюсь, всё же не каждые, так как не свойственно африканцам так быстро и часто гонять туда-сюда. Зато в доме появился брат молоковоза, который подумал, что я путешествую пешком, и решил меня сопровождать четырнадцать не то километров, не то миль. Чтобы сопровождать меня, этот брат одел самую лучшую одежду, кроссовки, яркие шорты и спортивную майку, и пришёл уже в предвкушении, что пойдёт со мной и всем будет по дороге хвастаться об этом. Мои уверения в том, что я иду пешком не всегда, а только во время отсутствия транспорта, его не убедили (хотя умный человек, мог бы догадаться сам, ведь его брат именно привёз меня на молоковозе!) Избавиться от спортсмена не получилось, пришлось выпить чай, попрощаться с толстой бабушкой, благодаря которой я и попал сюда на ночлег, и отправиться на юго-запад "пешком".
На Кавказе, в Средней Азии, когда останавливается машина, водитель первым делом обычно спрашивает:
— Из Москвы? Пешком? Пищ-ком?
"Автостопом, на попутных машинах," — отвечаю я, и водитель кивает: "Всё ясно. Пищ-ком". И вот этот спортивный человек лет двадцати пяти тоже решил, что я пищ-ком, и хотя я старался идти быстро и избавиться от сопровождающего, он не отставал от меня и всячески здоровался со всеми встречными, чтобы запомниться в памяти всех своих односельчан в форме неотделимого от меня образа. Прошли всю деревню; дальше поддерживать репутацию «пищ-ком» мне не хотелось, я застопил грузовик в утренней прохладе и уехал, оставив спортивного сопровождающего на дороге удивляться.
Большой грузовик довёз меня до Макамбако, до той самой деревни, откуда ехал почти две недели назад в щели между железным ящиком и бортом кузова, вместе с двумя танзанийцами, под проливным дождём, укрываясь спальником. (Хорошо, что спальник успел постирать и просушить в Дар-эс-Саламе, а то он был грязен и вонял бензином.) Если сейчас попадётся такая же быстрая, как тогда, машина до Мбейи, а затем до границы, то мне удастся попасть сегодня в Тундуму, на Замбийскую границу, до закрытия её.
И вот, стопится джип с кузовом ("хорошо бы до Мбейи, — подумал я, — быстро домчимся), но представьте моё удвиление, когда в этом джипе оказался начальник русских геологов г-н Евгений и узнал меня! Он только что ездил в Дар-эс-Салам за кислотой, нужной для золотой промышленности, и с шестью здоровенными 35-литровыми канистрами сейчас ехал на вторую геологическую базу, недалеко от пос. Чунья! Я сразу передумал ехать сегодня в Замбию.
Начальник геологов сперва ехал в Мбейю, где оставил на хранение канистры с кислотой и купил целую гору дорогих продуктов в магазине, в котором (о чудо) работала продавщицей совершенно русская женщина. Оказалось, она когда-то вышла замуж за танзанийца и вот немало лет как живёт в Мбейе. Затем мы поехали на золотые прииски, расположенные в глухой местности. Полил сильный дождь, наш путь полностью залило и развезло; в одной из деревень пришлось даже нанять человек десять танзанийцев, чтобы они ехали в кузове джипа и протаскивали его через участки размытой дороги. Миновав сии грязи, г-н Евгений дал каждому помощнику на пиво, чем их весьма обрадовал и скрасил их пешеходное возвращение домой под дождём.
- Предыдущая
- 57/91
- Следующая
