Чистое пламя любви - Барбьери Элейн - Страница 5
- Предыдущая
- 5/72
- Следующая
— Я пойду туда сегодня вечером!
— Ты никуда не ходить. А будешь кричать — твой мама встанет с постель, выйдет сюда и сам об этом скажет!
Аметист боязливо покосилась на дверь в спальню и продолжила уже более сдержанно, но с прежним упрямством:
— Тилли, я не нуждаюсь в советах и знаю сама, что мне делать! Необходимо раздобыть для мамы хорошей еды — ей мало тех фруктов, на которых мы живем в последнее время… Если еды не будет, она просто… просто не поправится так быстро, как нам бы хотелось!
Горькие слезы, стоявшие в широко распахнутых фиалковых глазах, и дрогнувший от растерянности детский голос мигом растопили сердце Тилли, однако она и виду не подала.
— Ты сидеть дома!
— Нет!
— Аметист!
Услышав этот слабый голос, раздавшийся из спальни, девочка моментально взяла себя в руки и ласково откликнулась:
— Да, мама?
— Милая, ты не могла бы на минуту подойти?
Не тратя времени на ответ, девочка опрометью помчалась к матери. Тилли смотрела ей вслед, грустно качая головой.
— Этот ребенок гонять меня в гроб… — пробормотала мулатка, и на ее выразительном лице тревога и боль смешались с трогательной гордостью за такую чудесную девочку.
Тилли Суон была дочерью белого плантатора и чернокожей рабыни и по законам Ямайки считалась свободной женщиной. Три года назад, когда артисты только начинали работать в Кингстоне, она нанялась к ним служанкой. На их счастье, островитяне успели соскучиться по культурным развлечениям, и небольшая труппа могла себе позволить содержать служанку, готовившую им еду, занимавшуюся уборкой и стиркой и выполнявшую многие мелкие поручения. Добродушная и чуткая, Тилли с особенной заботой относилась к слабой здоровьем Мэриан Грир и всем сердцем привязалась к ее маленькой дочурке. Она без конца восхищалась преданностью и стойкостью этой удивительной малышки, готовой бросить вызов всему свету.
— Он — дитя моей души… — прошептала Тилли в тишине пустой комнаты.
Стройная и гибкая как тростинка, Аметист росла очень милым ребенком, и Тилли любовалась ею с материнской гордостью, следя за тем, как медленно, но верно расцветает ее утонченная красота. Уже сейчас Аметист поражала окружающих врожденными изяществом и грацией. Верная Тилли разрывалась между гордостью за свою маленькую подопечную и тревогой за ее будущее.
Для острова наступили тяжкие времена. Англия, стремясь наказать бунтовавшие колонии, наложила запрет на торговлю с ними, и в итоге это гораздо больнее ударило по законопослушной, покорной Ямайке, чем по воевавшим с метрополией мятежникам. Поставки продуктов с континента практически прекратились, цены выросли во много раз, и рабы на плантациях буквально вымирали от голода. Необычайно жестокий ураган разорил все посевы сахарного тростника, а заодно с ними и те участки земли, что должны были обеспечить нужды островитян. На острове процветала контрабанда, но английские канонерки постоянно топили суда тех немногих отчаянных сорвиголов, что были готовы пойти на любой риск ради баснословной прибыли. Власти объявили их вне закона и назначили награду за их поимку, однако благодарные островитяне почитали этих людей как национальных героев.
— Но Тилли не такой дура, — приговаривала мулатка, склонившись над корытом со стиркой. — Простой человек нипочем не ходить мимо канонерка! Этот капитан… он обеа! Он становиться невидимка и ходить мимо часовой…
Ее размышления нарушил легкий шелест — это Аметист вышла из спальни.
— Тилли, маме показалось, что мы с тобой ссоримся… — Девочка заставила себя поднять голову и смиренно заглянула мулатке в лицо. — Она очень расстроилась… но я сказала, что беспокоиться не о чем: просто я плохо себя вела и непременно попрошу у тебя прощения! Прости меня, Тилли! — горячо зашептала Аметист, внезапно подавшись вперед и что было сил обнимая служанку. — Ты у меня одна на всем свете! Мы больше никогда не будем ссориться, правда? — Фиалковые глаза с надеждой уставились в лицо доброй мулатки, все еще хранившее строгое выражение.
Разумеется, Тилли не могла долго сердиться на свою Аметист, и девочка с облегчением вздохнула, заметив, как дрогнула ее суровая маска.
— Нет, мы больше не будем ссориться, мисси, если ты станешь послушной.
— Спасибо, Тилли… — Аметист улыбнулась счастливой улыбкой.
Стараясь держаться в тени от зданий и производить как можно меньше шума, Аметист торопливо шагала по темной улице Джонс-лейн, все дальше уходя от своего дома. Она едва дождалась, пока Тилли угомонится и заснет. Почему служанка легла сегодня так поздно? А вдруг она что-то заподозрила? Нет, не может быть, иначе она нипочем не выпустила бы Аметист за порог! Она и так придет в ярость, когда узнает об этой ночной прогулке. Но разве Аметист могла и дальше сидеть сложа руки и ждать подарка от судьбы? Ее мать слабела с каждым днем, и доктор Мартенс всякий раз повторял, что больной нужно «укрепить силы». Аметист знала лишь одно место на всем острове, где еще можно было раздобыть молока и свежих яиц, — то была плантация мистера Шеридана. Им удалось сохранить несколько коз и курятник. Если бы у Аметист было довольно муки и риса, она оставила бы часть для себя, а другую часть обменяла бы на молоко и яйца.
Нынче вечером в театре ей довелось случайно услышать разговор о том, что прошлой ночью «Салли» тайком доставила на остров множество продуктов. Капитан Стрейт… Детское личико брезгливо скривилось при одной мысли об этом противном типе… Прошло целых четыре года, однако внушенная когда-то инстинктивная ненависть к самоуверенному верзиле нисколько не ослабла. А ведь он оставался ее последней надеждой! Стрейт явно был неравнодушен к ее матери и вовсе не зря хватал ее за руку в тот день. Ей придется втолковать ему, что мама совсем расхворалась. Если надо, она встанет на колени, но так или иначе достучится до его каменного сердца и выпросит немного продуктов. У нее нет иного пути…
С решимостью, порожденной отчаянием, Аметист ускорила шаг. Она мчалась вперед, совершенно позабыв об опасностях, подстерегавших в этом городе одинокого путника, как вдруг из темной подворотни вынырнула зловещая молчаливая фигура. Ее грубо схватили за ногу и повалили на землю. Аметист задохнулась от ужаса и принялась вырываться с утроенной яростью. Каким-то образом ей удалось оторвать от себя эти мерзкие руки; она вскочила и бросилась прочь, не разбирая пути.
Девочка бежала без остановки, пока совсем не задохнулась. Охая от острой боли в груди, она робко оглянулась и чуть не заплакала от облегчения — за ней никто не гнался! Наверное, это был просто какой-то незадачливый пьяница. Аметист знала, что возле доков всегда шатаются толпы пьяных матросов; тем опаснее соваться сюда в ночное время. Тилли недаром протестовала против ее намерения самой отправиться на встречу с капитаном Стрейтом. Но она переоделась мальчиком, а длинные пышные волосы убрала под кепку — этот маскарад должен был уберечь ее от возможных неприятностей…
— Осталась всего пара кварталов, — прошептала Аметист, с тревогой всматриваясь в темные закоулки и подворотни. У страха глаза велики, и, несмотря на искреннее презрение к господствовавшим среди местных жителей суевериям, воображение мигом населило окружавшую ее тьму самыми зловещими призраками. Вот эта колеблющаяся тень могла оказаться Старухой Хидж — ужасной колдуньей, которая каждую ночь сбрасывает с себя человеческую кожу, принимает образ пылающего шара и мотается по городу, высасывая кровь у спящих детей. А вон те огни в переулке точь-в-точь как огненные глаза Юродивого Мертвяка, прикованного за ногу к пушечному ядру…
Аметист остановилась и тряхнула головой, чтобы хоть немного прийти в себя и сообразить, куда ее занесло. Слава Богу, она не заблудилась во время своего панического бегства и оказалась совсем рядом с этим ужасным домом. Обычно найти его было чрезвычайно просто благодаря визгу и шуму, разносившемуся на много кварталов из распахнутых настежь ярко освещенных окон, но в этот час все дома в переулке стояли темные, тихие и очень походили один на другой. Ох, только бы не прозевать того, кто был ей нужен!
- Предыдущая
- 5/72
- Следующая
