Спокойное достоинство безмолвия - Виноградова Мария Григорьевна - Страница 18

• Предыдущая
• 18/24
• Следующая

Она не хотела находиться рядом с ними. Ни секунды. Она уже знала. Знала про это, багровое. Хватит с нее крика!

Слегка вспотев, Аури взяла сковородку обеими руками и обернулась к дверному проему. Но остановилась прежде, чем сделать хоть шаг в сторону тщательно обустроенного Порта. Нет, там это держать нельзя. Кто знает, какой хаос оно способно устроить? Крик — сосед недобрый.

Тогда Аури направилась было к коридору. Сделала шаг — и остановилась, не зная, куда же идти. В Подолы, откуда ветер разнесет крик по всему Подсветью? В Клад, где он станет тлеть, точно уголь, рядом с ее сковородками, горшками и драгоценными горошинами?..

Ну уж нет! Нет-нет!

И Аури повернулась еще раз. К третьему выходу из Мантии. Она направилась к окованной железом двери и отнесла матерчатый мешочек в Ковницу.

Вернувшись, Аури сполоснула лицо. Сполоснула руки и ноги.

Шагнула было в сторону треноги и медного котелка, потом остановилась. Вернулась к тазику. Сполоснула лицо. Сполоснула руки и ноги.

Ей больше всего на свете хотелось мыла. Сесть и закончить то, за что она взялась. Она уже так близка к цели! Но сперва она торопливо забежала в Порт, чтобы окончательно убедиться, что все на месте. Разгладила одеяло обеими руками. Потрогала плоский серый камушек. Подвинула остролистую баночку туда, где ей место. Потрогала кожаную книгу, открыла обложку, чтобы убедиться, что страницы все по-прежнему неразрезаны. Да, неразрезаны. Но, оглянувшись в сторону полки, Аури увидела, что камень совсем порвал связующую нить. Аури попыталась было задвинуть его обратно туда, где правильно, но не видела его формы и не могла определить, как все устроено, и там ли ему место. И мед еще! Ей хотелось меду, но нет, нельзя…

Аури протерла глаза. Потом заставила себя остановиться и посмотрела на свои руки. Бросилась обратно в Мантию. Сполоснула лицо. Сполоснула руки и ноги.

И тут она почувствовала, как внутри нее нарастает паника. Она же знает! Она знает, как быстро все может сломаться. Ты делаешь, что можешь. Заботишься о мире ради самого мира. И надеешься, что с тобой все будет в порядке. Но она же знает. Все может взять и обрушиться, и ничего ты с этим не поделаешь. И да. Она знает, что не права. Она знает, что ее все клонит не в ту сторону. Знает, что в голове у нее кавардак. Знает, что она неправильная внутри. Знает!

Она дышала все тяжелее. Сердце молотом колотилось в груди. Свет становился все ярче, и Аури слышала звуки вещей, которых обычно слышать не могла. Стенания мира, свороченного с места. Завывания вещей, сбитых с верного пути…

Аури озиралась, от страха бросило в пот. Внутри все смешалось, сжалось. Даже здесь — мир тот, да не тот. Это видно во всем, повсюду. Все стало так зыбко, так хрупко. Ее идеальное место — Мантия! — как скорлупка. Постель — и та как чужая. Шкатулка вдали, у края. Идеальный листик так слаб, лаванда теряет цвет, нет на нее надежды и спасения тоже нет.

Она посмотрела на свои трясущиеся руки. Неужели она теперь полна крика? Опять?! Нет! Нет-нет… Это не она. Не только она. Это просто все. Просто все вокруг заплуталось, делается хлипким и рваным. Она даже на ногах стоять не могла. Свет сделался зазубренным, скрипел, как ножом по зубам. А под ним — под ним пустая тьма. Безымянное и пустое все скреблось когтями сквозь истончающиеся стены. И даже Лисика рядом нет. Камни чужие. Воздух. Она полезла искать свое имя и не нашла даже мерцания. Она просто пустая вся внутри. И все было пустое. Все было всем. И все было всем остальным. Даже тут, в ее самом идеальном месте. Ей надо, надо, надо! Пожалуйста, ну пожалуйста…

Да вот же она! У стены Аури увидела медную шестерню, и шестерня совсем не изменилась. Она была слишком полна любви. Ничто не могло ее поколебать. Ничто не могло ее отвратить от нее самой. И когда весь мир сделался палимпсестом, она осталась идеальным палиндромом. Непреложным.

Но она была на другом конце комнаты. Так далеко, что Аури боялась не дойти. Сейчас, когда камни под ногами сделались такими грубыми. Сейчас, когда она так пуста внутри. Но, заставив себя сдвинуться с места, Аури увидела, что это совсем нетрудно. Путь вел под горку. Горделивая, сияющая медная шестерня была достаточно верна, она так сильно вдавилась в хлипкую протертую ткань мира, что сделала на ней вмятину.

И вот Аури дотронулась до шестерни. Лицо у нее было такое гладкое, такое теплое. И Аури, обливающаяся потом, задыхающаяся, отчаявшаяся, уткнулась лбом в прохладный металл. И ухватилась за шестерню обеими руками. Прикосновение острых граней к ладоням было как успокаивающий нож. Поначалу Аури за нее просто цеплялась, как потерпевший кораблекрушение цепляется за прибрежные валуны. Но в мире вокруг нее по-прежнему бушевала буря. Все было кверху дном. Бледные крошки и ноющая боль. И вот Аури уперлась в нее трясущимися руками. Потянула, чтобы развернуть шестерню на ее узком выступе скалы. Крутанула противосолонь. В сторону разрушения.

Она перекинулась с зуба на зуб. Аури провернула медную шестерню, и лишь тут поняла, отчего она так тяжела. То было средоточие. Ось. Точка опоры. Она вращалась, она наклонялась, но на самом деле так лишь казалось. На деле она стояла. Пребывала и оставалась. Это мир и все бытие вращались вокруг нее.

Еще толчок — и вот провал на месте сломанного зуба вниз оказался обращен. И только лишь зубцы со скрежетом воткнулись в камень, почувствовала Аури, как мир вокруг нее внезапно содрогнулся. Он щелкнул. Встал на место. Вправился. Выправился. Она, трепеща, огляделась вокруг и увидела, что все в порядке. Ее постель была просто ее постелью. И все-все в Мантии было в порядке. Ничто не было чем-то другим. Ничто не было тем, чем ему быть не следовало.

Аури с размаху плюхнулась на пол. На нее внезапно накатило такое облегчение, что она ахнула. Рассмеялась, схватила шестерню и прижала ее к груди. Расцеловала ее. Зажмурилась и расплакалась.

Поставив Средоточие обратно на узкий выступ, Аури вытерла свои размазанные слезы с его милого медного лица. Подошла к котелку и с радостью обнаружила, что сало совсем растаяло. От него пахло жаром, костром, землей, дыханием. Она наклонилась и задула желтое пламя.

Теперь к тазику Аури сполоснула лицо. Сполоснула руки и ноги.

Она села на теплый каменный пол рядом с котелком. Уже скоро. Уже близко. Аури улыбнулась, и в течение одного долгого вдоха даже почти не переживала по поводу того, какая она сделалась нечесаная и чумазая.

Она помешала жир тонкой палочкой. Вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться. Взяла банку с зольным раствором и медленно влила его в жир. Смесь тотчас же помутнела, и белое слегка окрасилось розоватым. Она заулыбалась горделиво и снова принялась мешать.

Потом она влила в раствор янтарный бин — летуч, остер. В нем тайна, мускус и медведь смешались, чтобы ввысь взлететь. Аури помешала — и вокруг селасом задышало.

Аури сосредоточенно помешала снова и снова. Варево загустело. Все, хватит. Готово.

Аури глубоко вздохнула и выпустила воздух. Пошла сполоснула лицо, и руки, и ноги. И принялась собирать свои инструменты, по два за раз, и разносить их по местам. Обратно в Клад, и Порт, и Перезвоны — бутылки, лампы и сковороды.

Управившись со всем этим, Аури взяла успевший остынуть медный котелок и отнесла его в Порт. Наклонила котелок, сунула туда руку и достала гладкую, округлую, куполообразную головку светлого, душистого мыла.

Плоским краем тарелки-лепестка она принялась резать мыльный купол. Она порезала его на ломтики, все разного размера и разной формы. Каждый по-своему, и все по ее желанию. От этого Аури чувствовала себя восхитительно дрянной, но поскольку мыло было ее, от этого мелкого своеволия беды не будет.

Время от времени можно себя побаловать. Это помогает не забывать, что она на самом деле свободна.

• Предыдущая
• 18/24
• Следующая