Изгнанная из рая - Стил Даниэла - Страница 40

• Предыдущая
• 40/59
• Следующая

Она все еще читала, когда позади нее скрипнула половица. Габриэла испуганно обернулась и увидела Стива, который стоял на пороге и ухмылялся.

— Решила пересчитать свои денежки? — спросил он. — Или ищешь, чем тут еще можно поживиться? Не надо жадничать, крошка.

У него было такое странное лицо, что Габриэла невольно содрогнулась, но тут же постаралась взять себя в руки. Она даже попробовала улыбнуться ему как ни в чем не бывало, но у нее ничего не получилось. Габриэла просто не могла вести себя с ним как прежде.

— Так что ты тут делаешь, малыш? — уточнил Стив, и Габриэла мысленно прокляла себя за то, что, войдя в квартиру, не заперла за собой дверь. Но ведь она не знала, что он вернется так рано!

— Я… Иан дал мне целых два часа на обед. Я подумала: зайду посмотрю, нет ли где-нибудь среди бумаг полного списка книг. Искать на полках — такая морока, а мне хотелось прочесть одно исследование, — солгала она.

Стив ничего не ответил. Оттолкнувшись от дверного косяка, он сделал несколько шагов вперед и снова остановился. На нем были светлые брюки, белая сорочка с короткими рукавами и галстук, заколотый золотой булавкой, и Габриэла подумала, что обед, наверное, не состоялся.

«Какой обед! — тут же оборвала она себя. — Никакого обеда и не было назначено! Это все ложь, ложь, ложь!..»

— Интересное, должно быть, исследование, — сказал Стив, указывая на картонную папку, которую Габриэла машинально прижала к груди. По выражению его глаз она поняла — Стиву знакома эта папка. Должно быть, Стив уже видел какие-то документы из этой папки и теперь явился, чтобы забрать остальное. Впрочем, документы интересовали его лишь во вторую очередь. Стиву нужны были деньги — ее деньги.

— Я… я не понимаю, о чем ты… — пробормотала Габриэла и сделала неуклюжую попытку спрятать папку за спину.

— Прекрасно понимаешь, — оборвал ее Стив. — Неужели старикашка успел шепнуть тебе словечко, прежде чем подох? Или ты сама их нашла?..

Габриэла угадала правильно. Как и она, Стив выбрал время, когда в доме никого не должно быть, и вернулся, чтобы поискать копии тех писем, которыми пытался угрожать ему старый пердун. Несмотря на кажущуюся рассеянность, Стив давно понял, что в душе профессор — педант. Значит, он наверняка снял с писем копии хотя бы просто для того, чтобы обезопасить себя или заполнить ими еще одну ячейку в своей идиотской картотеке.

— Кого — их? Что, ты думаешь, я нашла? Но запираться было бесполезно, и они оба знали это.

— Мою краткую биографию. Должно быть, этот старый кретин истратил на марки не меньше ста долларов, когда рассылал свои запросы. Здесь, конечно, не все, но самое главное старик сумел раскопать.

Стив сказал это почти с гордостью; он был бесконечно уверен в себе, и Габриэла не могла смотреть на него без содрогания. Кто этот человек? Кто он ей? Никто! Просто незнакомец, но незнакомец злонамеренный, весьма и весьма опасный.

— Да, да!.. — весело подтвердил Стив, прочитав выражение лица Габриэлы, отразившее одновременно и брезгливость, и страх. — Мы с профессором разговаривали об этом в тот самый день, когда он, гм-м. — .упал.

Последнее слово он особенно подчеркнул голосом и выразительно посмотрел на Габриэлу.

— Ты сделал это?! — выкрикнула Габриэла. — Ты!!! Ах, какой же ты подонок! — Она еще никогда никого так не называла, но Стив заслужил это. — Ты ударил его? Или просто толкнул? Что ты ему сделал, негодяй? — Гневно сверкая глазами, Габриэла шагнула вперед. Она хотела знать, знать наверняка.

Стив со смехом поднял руки, словно защищаясь от нее.

— Я? Абсолютно ничего! Старикашка так раскипятился, что мне не пришлось ничего делать. Я просто немного ему помог — только и всего. Он ужасно за тебя беспокоился, и теперь я знаю — почему. Ведь он выбрал тебя своей наследницей… — Стив ухмыльнулся. — Скажу честно, это была приятная неожиданность… Или ты знала? — Он подозрительно сощурился. — Когда проф сказал тебе? И зачем вы разыграли всю эту комедию с чтением завещания?

— Я ничего не знала! — возразила Габриэла. — Откуда я могла узнать?

— От него, конечно.

— Он не мог мне ничего сказать, — дерзко ответила Габриэла. — А вот я могу! И уж, конечно, всем расскажу, что ты сделал!..

Она была совершенно уверена, что справедливость непременно восторжествует, стоит только кому-то набраться смелости, чтобы встать и сказать правду. И если твердо стоять на своем, ни на йоту не отклоняясь от истины, ложь и порок будут обращены в постыдное бегство. Но Стив, похоже, не собирался признавать себя побежденным.

— И что будет? — спросил он самым издевательским тоном.

— Мы позвоним в полицию. Лучше уезжай отсюда, да поскорее. Иначе тебе придется очень пожалеть!

Габриэла буквально кипела от гнева. Она знала, что так или иначе, но Стив виновен в смерти профессора, и это придавало ей смелости.

— Я так не думаю, Габи, — спокойно ответил он. — Мне почему-то кажется, что ты никому ничего не расскажешь. Другое дело — я. Я могу сказать в полиции, что ты знала о деньгах, которые завещал тебе профессор. Я под присягой покажу, что ты сама много раз рассказывала мне об этом и уговаривала убить несчастного старика. Я скажу, что за эту работу ты предлагала мне половину всех денег — а это целых триста «кусков». Я, конечно, отказался и даже попробовал убедить тебя не предпринимать ничего, что могло бы ускорить кончину профессора.

Так что сама видишь — я совершенно ни при чем. Что я, в конце концов, сделал? Просто поговорил с ним, и старика хватил удар. За это в тюрьму не сажают, тем более что деду было уже за восемьдесят — в таком возрасте человека может прикончить простой сквозняк. А вот тебя могут упрятать за решетку за подстрекательство к убийству. Профессор завещал тебе больше полумиллиона долларов. За такие деньги и ангел убьет. Насколько я знаю, тебе грозит до пятнадцати лет тюрьмы; срок не шибко большой, но тюремные порядки суровы. Такой нежный цыпленочек, как ты, не протянет там и шестнадцати месяцев, так что стоит мне сказать хоть слово, и тебе конец. Как тебе это понравится, Габи?

Габриэле стало страшно. Она не нашлась, что ему возразить, и Стив удовлетворенно хмыкнул.

— Так вот, Габи, я обещаю тебе, что сделаю это, если ты не отдашь мне из своего наследства пятьсот тысяч долларов. Выбирай! По-моему, это не слишком большая цена за свободу и, быть может, — жизнь. Подумай как следует. От семи до пятнадцати лет… если доживешь. Тюрьма — не для таких, как ты, Габи. Я-то это знаю — я сам там неоднократно бывал.

— Как… как ты можешь поступать так со мной? — спросила Габриэла неожиданно жалобным голосом, и подбородок ее предательски задрожал. — Как ты можешь? Ведь ты… ты!..

«Ведь ты любил меня», — хотелось сказать ей, но она вовремя вспомнила, что Стив никогда ее не любил. Он только притворялся любящим, добрым, внимательным. Он обманывал ее почти год, а теперь шантажировал ее, грозил поломать ей судьбу, карьеру… И, чтобы этого не произошло, она должна была отдать ему деньги профессора.

— Как я могу? Очень просто, Габи. Этим миром правят деньги. Это — великая вещь, когда они у тебя есть. С ними ты король, а без них — безработный выпускник Йеля… — Он хрипло рассмеялся. — Тебе грешно жаловаться, Габи, ведь я оставляю тебе целых сто тысяч, даже больше. Ну, решай же скорее, пока я не передумал. Иначе заберу все. Даю тебе пять минут, потом — прямо отсюда — ты позвонишь в банк. Нет, сначала — адвокату, потом в банк…

— Как ты собираешься объяснить, почему я вдруг так решила? Ты не боишься, что это будет выглядеть подозрительно?

— Что-нибудь придумаю… Придумаем, — поправился он. — Влюбленные женщины часто совершают необъяснимые, странные, просто глупые поступки. Думаю, ты это и сама знаешь.

— Ты не посмеешь.

— Посмею, Габи, еще как посмею. Пятьсот тысяч на бочку — и я навсегда исчезну из твоей жизни. Зубастый, страшный Серый Волк уедет далеко-далеко, доверчивая Красная Шапочка увидит его снова разве что в кошмарном сне, когда он придет к ней вместе с ее ведьмой-мамочкой и любовником-самоубийцей.

• Предыдущая
• 40/59
• Следующая