Святая Жанна - Голышева Елена Михайловна - Страница 10

• Предыдущая
• 10/24
• Следующая

Кошон. Несомненно. Это мастерский ход Девы.

Капеллан (с волнением). Нас нечестно победили, милорд. Ни одного англичанина нельзя победить честно.

Кошон слегка приподнимает бровь, но тут же снова придает лицу невозмутимость.

Уорик. Наш друг придерживается мнения, что эта молодая женщина – колдунья. Полагаю, монсеньор, вы сочтете своим долгом передать ее в руки инквизиции, дабы ее сожгли за ее преступления.

Кошон. Да, если бы ее захватили в моей епархии.

Уорик (чувствуя, что в этом они единодушны). Верно. Так, видимо, нет сомнений, что она колдунья?

Капеллан. Ни малейших. Отъявленная ведьма.

Уорик (мягко укоряя его за вмешательство). Я хотел услышать мнение епископа.

Кошон. Вы должны учитывать не только наше мнение, но мнения – предрассудки, если угодно, – французского суда.

Уорик. Католического суда, милорд.

Кошон. Католические суды состоят из смертных, как и все другие суды. Сколь бы святы ни были их функции и побуждения. А поскольку суд состоит из французов, как теперь принято их называть, и французская армия разбила английскую, сам по себе этот факт вряд ли убедит в том, что все дело тут в колдовстве.

Капеллан. Что! Когда разбит сам знаменитый сэр Толбот и взят в плен какой-то лотарингской шлюхой!

Кошон. Все мы знаем, что сэр Джон Толбот – грозный и неукротимый воин. Но я не убежден, что он умелый полководец. Мы склонны думать, что его победила эта девица, а кое-кто из нас полагает, что в этом есть некоторая заслуга Дюнуа.

Капеллан (с презрением). Орлеанского бастарда!

Кошон. Позвольте мне напомнить…

Уорик (перебивает). Я знаю, что вы скажете. Дюнуа нанес мне поражение под Монтаржи.

Кошон (с поклоном). Это лишь доказывает, что сеньор Дюнуа весьма способный военачальник.

Уорик. Ваше преосвященство – образец любезности. Признаю, со своей стороны, что Толбот – просто драчливое животное, и, если попал в плен, так поделом ему.

Капеллан (вспыхнув). Милорд, под Орлеаном этой женщине проткнула шею английская стрела, и у всех на глазах она плакала от боли, как ребенок. Это была смертельная рана, и, однако, она сражалась весь день. А когда наши солдаты отбили все ее атаки, как подобает англичанам, она одна подошла к стене нашего форта со знаменем в руке. И наши были парализованы, не могли ни стрелять, ни рубиться, и французы обрушились на них и загнали на мост, который тотчас загорелся и рухнул, сбросив их в реку, где они тонули дюжинами. Это что – полководческий гений вашего бастарда? Или это было адское пламя, вызванное колдовством?

Уорик. Вы простите мессиру Джону его горячность, но он изложил нашу позицию. Дюнуа – отличный командир, мы признаем; но почему он ничего не мог сделать, пока не появилась ведьма?

Кошон. Я не говорю, что на ее стороне не было сверхъестественных сил. Но на ее знамени были не имена сатаны и вельзевула, но благословенные имена Господа нашего и Его Непорочной Матери. А ваш утонувший командир, Глас… как вы его зовете…

Уорик. Гласдейл, сэр Уильям Гласдейл.

Кошон. Гласдейл, благодарю вас. Он был не святой, и многие из наших думают, что утонул из?за кощунственных речей против Девы.

Уорик (с сомнением на лице). Как прикажете это понимать? Уж не обратила ли вас Дева?

Кошон. Если бы обратила, вряд ли бы я рискнул прибыть сюда и очутиться в вашей власти.

Уорик (с добродушным упреком). Ну, что вы, монсеньор!

Кошон. Если дьявол использует эту девицу, – а я думаю, что да…

Уорик (успокоенный). А! Слышите, мессир Джон? Я знал, что ваше преосвященство нас не подведет. Извините, что перебил. Продолжайте.

Кошон. И если это так, то дьявол смотрит дальше, чем вы полагаете.

Уорик. В самом деле? Каким же образом? Послушайте, мессир Джон.

Кошон. Если бы дьявол хотел погубить душу деревенской девушки, стал бы он так трудиться, выигрывать одно за другим сражения? Нет, милорд, любой чертенок справился бы с этим проще. Князь тьмы не снисходит для таких пустяшных, кропотливых занятий. Когда он наносит удар, он наносит удар по католической церкви, чье царство – весь духовный мир. Если он губит душу, то не одну, а всего рода человеческого. Против этого ужасного замысла церковь и стоит на страже. А девицу я считаю одним из орудий в этом замысле. Она вдохновлена, но вдохновлена дьяволом.

Капеллан. Я же говорил, она ведьма.

Кошон (с яростью). Она не ведьма, она еретичка.

Капеллан. Какая разница?

Кошон. И это спрашиваете вы, служитель церкви! Вы, англичане, на удивление тупы в таких вопросах. Для того, что вы называете колдовством, всегда найдется естественное объяснение. Чуда она и с кроликом не сотворит – да она и не называет их чудесами. Ее победы доказывают только, что голова у нее лучше работает, чем у ваших сквернословов Гласдейлов и бешеных быков вроде Толбота, и что мужество веры, пусть даже ложной веры, всегда пересилит мужество гнева.

Капеллан (не веря своим ушам). Ваше преосвященство сравнивает сэра Джона Толбота, трижды губернатора Ирландии, с бешеным быком?!

Уорик. Вам бы не пристало так говорить, мессир Джон, поскольку вы в шестиюродном родстве с баронами. Я же, однако, граф, а Толбот – всего лишь рыцарь, а потому возьму на себя смелость согласиться с этим сравнением. (Епископу.) Хорошо, о колдовстве забудем. Тем не менее, ее надо отправить на костер.

Кошон. Я не могу. Церковь не может отнимать жизнь. И мой первый долг – спасти душу этой девушки.

Уорик. Безусловно. Но вы иногда сжигаете людей.

Кошон. Нет. Когда церковь отсекает упорствующего еретика как сухую ветвь от древа жизни, его передают светским властям. А как поступит с ним светская власть, церкви это не касается.

Уорик. Совершенно верно. И здесь светская власть – я. Хорошо, милорд, передайте мне вашу сухую ветвь, а я уж приготовлю костер. Вы отвечаете за церковную сторону дела, а я за светскую.

Кошон (распаляясь). Я ни за что не отвечаю. Вы, властительные господа, склонны пользоваться церковью как всего лишь политическим инструментом.

Уорик (с пленительной улыбкой). Только не в Англии, уверяю вас.

Кошон. В Англии больше, чем где бы то ни было. Нет, милорд, душа этой деревенской девушки так же ценна перед Божественным престолом, как и вашего короля, и мой первейший долг – спасти ее. Я не потерплю, ваша светлость, чтобы вы улыбались мне в лицо, как будто я занимаюсь привычным пустословием, а на самом деле, мы оба знаем, что я передам вам девушку. Я ведь не политический епископ: для меня моя вера то же, что для вас – честь, и, если есть такая лазейка, через которую это крещеное дитя Божье может пробраться к спасению, я проведу ее туда.

Капеллан (в ярости встает). Вы предатель.

Кошон (вскочив). Ты лжешь, пес! (Дрожа от гнева) Если осмелишься, как эта женщина, поставить свою страну выше святой церкви, – пойдешь на костер вместе с ней.

Капеллан. Ваше преосвященство, я… я был несдержан, я… (с покорным жестом садится.)

Уорик (он встревоженно встал). Простите мессира де Стогамбера. В Англии это слово не имеет того смысла, что у вас во Франции. На вашем языке предатель – это изменник, человек вероломный, неверный, коварный. У нас в стране – предатель просто тот, кто не предан всей душой английским интересам.

Кошон. Извините, я не знал. (Величественно садится.)

Уорик (с облегчением занимает свое место). Должен и сам принести извинения за то, что слишком легкомысленно отнесся к сожжению этой несчастной девушки. Насмотревшись на то, как целые округи сгорают в ходе военных действий, становишься толстокожим. А иначе сойдешь с ума. Во всяком случае, у меня только такой выбор. Однако и вам время от времени приходится смотреть, как жгут еретиков, – и у вас, верно, тоже выработалось профессиональное отношение к такому зрелищу? Вполне отвратительному.

• Предыдущая
• 10/24
• Следующая